— Хватит. Останови их! – Приказал генерал.
— Замри! Стоп! Замри! Конец боя! Конец боя! – Надрывался Нейман.
Краснов с улыбкой разгибался, похоже, за причинное место схватился инстинктивно. Сообразил, что боль отсутствует. Судя по всему, приказы, доносившиеся из динамиков, на бойцов не оказали никакого воздействия.
— Ничего не понимаю! – закричал Нейман, опрокидывая кресло, выбежал из кабинета.
Между тем, Гумбатов валится от пропущенного удара, Краснов прыгает ему на грудь.
— Он ему сейчас все легкие выдавит! – Комментирует Сверкунов.
— Пока мозг работает, будут драться.
— Да, мозгами и зашибить можно насмерть.
Лежа Гумбатов делает подсечку, борьба продолжается в партере. Лысая голова не без посторонней помощи стучит по полу. Вместо благодарности Краснов большим пальцем ковыряется в гумбатовской глазнице.
Дверь на арену приоткрылась, в сторону дерущихся покатились мелкие цилиндры.
— Патроны! – Генерал поднял кресло, сел на место оператора.
Краснов бьет коленом и перекидывает Гумбатова через себя. Бойцы встают. Организмы на пределе, на разбитых лицах уже невозможно читать эмоции. Носы свернуты, вместо губ котлета из свежего фарша, кровавые слюни вперемешку с зубами, левый глаз Гумбатова болтается на щеке. Краснов тяжело дышит, грудная клетка деформирована, при каждом вдохе синеющую кожу натягивают сломанные ребра.
Несколько секунд бойцы оценивают ситуацию. Краснов бросается к подоконнику, Гумбатов – на пол. Схватив ПМ, Краснов падает за патроном, разбитыми пальцами вставляет в патронник через окно в затворной раме, жмет на задержку. Гумбатов, напротив, с патронами в кулаке кидается к подоконнику. Окровавленными руками вытаскивает магазин из рукоятки. Сообразил, полностью снаряжать не имеет смысла, но опоздал. Щелчок вставляемого магазина совпал со звуком выстрела. Впрочем, Гумбатов не услышал ни того ни другого, Краснов стрелял лежа, пуля раздробила верхнюю челюсть, вылетела из теменной области. Куски мозга и черепа брызнули на деревянный щит в оконном проеме.
— Да, что‑то неладно в Датском королевстве. Не владеет Гамлет Карлович ситуацией.
Принц явился с горящими глазами и дрожащими руками.
— Алексей Иванович, я ничего не понимаю! Героин одной партии, составляющие один к одному, препарат апробирован, психосоматика бойцов на одном уровне, еще несколько дней назад команды выполнялись безукоризненно! – Нейман схватился за голову.
— Сергей, посмотри, чтобы в коридоре никого не было.
Сверкунов щелкнул каблуками, с пониманием к конспирации вышел за дверь.
Генерал сел на стул, двинул кресло к доктору.
— Евгений, присядь. Похоже, ты сам себе боишься признаться в потере контроля над больными. Значит, кто‑то другой контролирует их сознание. Завтра тебе доставят Путилина. Это мой человек. Вместе вы разберетесь, почему наши зомби сходят с ума.
20 октября утро
Путилин открыл глаза ровно в 7–00. В окне мутная серость. Уже рассвело, облака скрыли проклятье. Возбужденный мозг подарил динамичные сны. Вечером Владимир попытался успокоить радостный мандраж после разговора с генералом. Вдвоем с Максимом они прикончили бутылку водки под выменянное в городе сало и сухпаек. Командир объяснил пирушку водителю получением нового оружия. Макс загорелся идеей захватить автомобиль помощнее, перекрасить в серо–синий цвет, приварить защиту… но водка вовремя закончилась. Травиться техническим спиртом бойцы категорически запретили друг другу. Максим захрапел сразу, Владимир долго таращился в темноту, продумывая операцию.
Сейчас в сумрачной, холодной комнате из угла в угол носились идеи. Путилин оставил окно приоткрытым, похмелья не чувствовалось, под одеялом тепло, как на курорте. Нет, сейчас другое время. Капитан лежа несколько минут понапрягал мышцы, потянул суставы, лицо скорчило десяток гримас. Нехитрая гимнастика разогнала кровь. Голова прояснялась.
Путилин откинул одеяло. Ступни короткими движениями согрелись о войлочный коврик. Напротив белел тюлень. Полуторка заметно мала для деревенского парня. Одеялу удавалось закрывать только нижнюю часть тела. «Подкачаться бы детине, да на ринг» — вспомнил спортивное прошлое военный. Две застеленные кровати намекали на уставших товарищей в ночном патруле.
— Вставай, Максуд, конец света проспишь! – Капитан легко пнул переднюю панель тюленьего лежбища.
— Ох, хорошо бы, товарищ Путин. – Хрипнул тюлень.
— Хрен тебе, на том свете выспишься! Вставай.
Путилин похрустел позвоночником, покрутил головой. Одежда аккуратно лежала на стуле. Майка, свитер обтянули сухопарое тело. Натягивая брюки, вздрогнул от неожиданного ответа:
— Не выспимся мы с вами в аду, товарищ командир!
Командир затянул шнурки, бросил хмурый взгляд на подчиненного. Жирная таблетка звякнула в спиртовке. Пламя зажигалки нехотя перетекло на сухое горючее.
— Присмотри за кипятком, Мефистофель. – Путилин поставил кружку на огонь.
Пока кипятилась вода, Владимир спустился вниз, оправился. Когда вернулся, полуодетый Максим разливал по стаканам кофе. Бодрящий запах вытравил из стриженной головы напарника меланхолию. Улыбка делала круглое лицо незаслуженно глуповатым. Сильные пальцы напополам разорвали черную буханку. На столе надорванная пачка рафинада. Сюда бы масла, колбасы. Армейские сухпайки вещь полезная, но скучная.
— Что улыбаешься, копейку нашел?
За три месяца мужчины стали больше, чем сослуживцами. Нельзя сказать, что они стали друзьями – два разных поколения. Необходимая дистанция сохранялась. Молодой водитель отдавал дань опыту, находчивости и разумному исполнению капитаном приказов вышестоящего руководства. Владимир уважал богатырскую силу, исполнительность и честность Максима. При этом часто удивлялся эрудированности парня, окончившего сельскую школу.
Три месяца пули дырявили кузов их патрульного автомобиля. Целостность кожных покровов в наименьшей степени определялось случайностью. Без особой причины патрульные не рисковали. Путилин не раздумывая превышал пределы крайней необходимости, если это касалось личной безопасности или безопасности жителей «Волжанина». Все приказы анализировались им со своей точки зрения на справедливость. Капитан осторожен, геройством считал не тупое исполнение чужой воли, а достижение цели с наименьшими затратами.
Полицейские позавтракали, последний глоток кофе вытравил остатки сна. Новый день. Новые задачи. О неумолимо приближающемся дне переговорено много и со многими. Психика включила механизм защиты – все обойдется. После разговора с генералом защита усилилась. Если человек такого уровня имеет долгосрочный план, значит спасение реально на участке среднерусской равнины.
— Максим, иди грей катафалк, я на развод схожу. – Путилин сунул ПМ в кобуру на поясе, накинул бушлат.
На улице тепло и влажно. Ночной дождь очистил воздух. Счастье некурящего человека – дышать полной грудью. Альвеолы всасывали кислород. День обещал быть интересным.
До командирского коттеджа, офиса, как называл его Мокшанов, пара минут ходьбы. Капитан на ходу здоровался с державшимися на ногах полицейскими. Зеленое лицо Портнова указывало на использование технического спирта в гастрономических целях. Именинник приветствием недобитого зомби поздоровался, чудесным образом ступеньки подставляли поверхность нетвердым ногам. Организм рвался в уборную. Инстинкт заставлял действовать с осторожностью.
В кабинете Мокшанова перегар можно резать кусками. Начальник ПП № 6 баюкал бурую щеку на ладони. Глаза через желтую пелену жалобно и с неприязнью к собравшимся. Неприязнь объяснялась необходимостью поставить задачу, проконтролировать ее исполнение.
Путилин зашел с двумя полицейскими, особого внимания начальник на него не обратил. Сказал пару слов о необходимости усиления бдительности, скорой помощи федеральных властей, напомнил о сложившейся обстановке. Тут Мокшанов немного оживился, глаза сфокусировались на Путилине.
— Некоторые товарищи утверждают, что обстановка осложнилась. Им, якобы, виднее за забором! – Голос начальника приобретал обычную твердость.
— Путилин, вот твой рапорт на оружие. Заодно на ремонтный завод боеприпасы и пайки доставить надо. Вот со склада и рванешь!
Владимир подошел к столу, забрал лист бумаги с одобрительной резолюцией в углу. Задание ни восторга ни трепета не вызвало. В мозгу закрутились варианты легендирования.
— Мурхабинов тебя сопровождать будет.
Луноликий Мурхабинов у противоположной стены улыбнулся Путилину. Луна всегда полная с кратером улыбки. В редкие моменты, когда Мурхабинов становился серьезным, губы вытягивались хот–догом, брови съезжались в одну веревку. Маленький татарин надвигался на собеседника, как отъевшийся спрут охватывал плотным телом, казалось, вот–вот поглотит и переварит. Постоянное поглощение углеводов позволяло всегда оставаться оптимистом.
