удивлялся, то скептически кривил губы, то качал недовольно головой. Когда они закончили, Игорь Владимирович заговорил по слогам:
— Большей глу-пос-ти я в жизни не слы-шал! Парни, вам сколько лет? Вы сейчас в первом классе?
— Нет, — ответили хором мальчишки.
— Нет, а верите во все как малые дети. Я сам, в вашем возрасте увлекался вызовом духов. Как видите, я жив-здоров и занимаю свою нишу в этом огромном мире. Если в нашей стране умирали все дети, которые играли в похожие игры, боюсь на территории России, к этому времени, жили только медведи. Никаких духов нет и разговаривать с ними с помощью бумаги и иголки НЕВОЗМОЖНО!
— Дух говорил с нами, — настоял на своем Гена.
— Не дух говорил с вами, а иголка, раскачиваемая сквозняком. Прошлой ночью был ужасный ветер, а в вашей ванной комнате окна пока еще не заклеивали липкой лентой. Устрой вы свой вызов в безветренную погоду, у вас бы ничего не получилось.
— А Саша…, — начал было Дима.
— Александр умер из-за проблем с сердцем. Да, возможно, он бы умер не так скоро, не участвуй он в ваших играх и не испугайся настолько сильно, что его слабое сердце не выдержало нагрузки. Но в его смерти нет ничего мистического. И вашим жизням ничего не угрожает.
— Вы и вправду так думаете? — с надеждой спросил Стас.
— Уверен! — Игорь Владимирович вернулся за стол, скомкал их рисунки и выбросил в урну. — Чтобы я больше подобного творчества не видел. Вы меня поняли?!
Дети ритмично закивали в ответ.
— Кто еще с вами был? Вы упоминали некого Эдуарда.
— Да, Эдик Щенников.
— Это тот, которого мы перевели к вам из старшей группы?
— Он самый.
— Эх, наказать бы вас как можно жестче! Оставить без ужина и отправить спать в чулан. Жаль, что вы в чулане все не поместитесь. А вот ужин…
— Нет, Игорь Владимирович, — застонал Стас. — Не оставляйте нас без ужина. Я вас очень прошу.
— Решено! Без ужина, так без ужина!..Погодите, а тот другой парень, с которым ты, новенький, украл свечи из кладовой, он не был с вами?
— Нет, Тамара Григорьевна наказала его, и он был в чулане всю ночь.
— Вот те раз! Единственный из вас, кто не участвовал в этом балагане, но который получил наказание сполна. Несправедливо как-то. Ну, да ладно! На этот раз, будем считать, что вам повезло. Но, вы должны запомнить очень хорошо наш сегодняшний разговор и особенно то, что я вам сейчас скажу: больше я не хочу о вас ничего слышать в похожем ключе. Ни от учителей, ни от других работников приюта, ни от других мальчишек. Если нечто подобное повторится вновь, вы будете наказаны, по всей строгости наших правил. Понятно?!
— Да, Игорь Владимирович!
— Ну, смотрите.
С души Димы словно камень упал. Он был рад, что они решились все рассказать директору приюта, который успокоил их и заверил, что никаких призраков не существует. Аргументы, приведенные Игорем Владимировичем, были весомыми и объясняли все странности произошедшие с ними.
В дверь постучали. Получив разрешение от хозяина кабинета, посетитель заглянул внутрь. Это был учитель музыки Степан Никодимович. Он выглядел крайне озабоченным.
— Игорь Владимирович у меня недобор в хор мальчиков. Александр был нашим альтом. А замены ему нет. Как мы будем встречать наших гостей без альта?
— Ну, замените его каким-нибудь басом или сопрано, или какие там голоса еще бывают, — взмахнул рукой Игорь Владимирович.
— Да вы что! — ужаснулся учитель музыки. — И речи быть не может!
— А этих, гавриков, вы прослушали? — кивнул директор в сторону мальчишек.
— А кто тут у вас? — впервые за время прихода обратил на них внимание Степан Никодимович. — А, этих. Нет, этим троим медведь на ухо наступил….А вот этого мальчишку я что-то не припомню.
— Познакомьтесь, Дмитрий Степин. Он у нас новичок.
— А что он может?
— Не знаю, вы же учитель музыки. Вот и проверьте, что он может.
— Хорошо, Дмитрий, пойдем со мной, я тебя прослушаю.
— Погодите, Степан Никодимович. Возьмите и остальных.
— А зачем они мне?
— Ну, может вам понадобится что-либо перетащить из угла в угол, или же украсить гирляндами и бумажными снежинками актовый зал. — Игорь Владимирович откинулся на спинку кресла и, заложив руки за голову, с гордостью изрек: — Вот я вам и нашел подходящее наказание.
20
Вернулись они в свои комнаты уставшие и голодные. У Димы болели связки после музыкальных репетиций. Ему досталась партия Саши в хоровом пении. Учителя музыки устроил его музыкальный талант, хотя он не упустил возможности упомянуть, что у Саши был прекрасный голос, и он мог брать ноты, которые Диме были просто не по силам. Дима испытывал стыд и неловкость. И не потому, что его певческий талант ставился под сомнение, а потому что занял он не чье-либо место, а место Саши.
Если у Димы болели голосовые связки, то у Пети, Гены и Стасы болели мышцы рук и спины из-за перетаскивания мебели и вытирания пыли. Они попадали на свои постели, застонав от усталости, но и от облегчения.
— Я сейчас умру! — пожаловался Стас. — Не хватало, что я потерял в весе из-за столь тяжелой работы, так нас еще оставили без ужина.
— Не ной, мой друг, у меня кое-что есть припрятано, — успокоил его Петя, доставая из-под матраца небольшой кулечек с сушками. — Налетайте, пацаны.
Мальчишки тут же окружили его и принялись поедать сухую закуску.
— Сейчас все едят что-нибудь вкусненькое, а мы бубликами давимся, — вздохнул Стас.
— Не нравится — не ешь, — обиделся Петька.
— Да я не в этом смысле, — принялся оправдываться Стас, выхватив из кулька сразу три сушки, боясь, что Петька запретит ему брать еще, после сказанных слов. — А в том, что все это не честно.
— А я рад, — произнес Дима.
— Чему ты рад?
— Рад, что Игорь Владимирович не такой плохой человек, каким я его считал. Может, и Тамара Григорьевна не такая плохая?
— Такая-такая, — замахал руками Генка. — Даже не сомневайся. Однажды она отшлепала по лицу мальчишку у всех на глазах, только потому, что он произнес плохое слово.
— А еще она любит бить указкой по пальцам непослушных детей, — добавил Стас, бросая в рот очередную сушку. — Я слышал, что она даже кому-то сломала мизинец.
— А Игорь Владимирович об этом знает? — ужаснулся Дима.
— Скорее всего, нет. Да и кто станет жаловаться ему на зама? Все боятся, что Григорьевна отомстит им за ябедничество. А она, наверняка, это может.
— Ненавижу эту стерву! — произнес Гена, стряхивая с рук крошки. Все уставились на
