ПРОГОН-3
Иногда мужчины почему-то забывают, что пенис можно использовать не только для удовольствия и мочеиспускания, но и для создания новой жизни. Так какие же чувства вызывает у мужчин эта божественная способность? Я задал им вопрос:
ЕСТЬ ЛИ У ВАС ДЕТИ?
Да: 737 (18,82 %) Нет: 3179 (81,18 %) Всего ответов: 3916
И затем спросил кое-что ещё:
ИЗМЕНИЛИСЬ ЛИ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ ДЕТЕЙ ВАШИ ВЗГЛЯДЫ НА СОБСТВЕННЫЙ ПЕНИС? КАК ОТЦОВСТВО ИЗМЕНИЛО ВАШИ ЧУВСТВА ПО ОТНОШЕНИЮ К ВАШЕМУ ПЕНИСУ?
Большинство отцов чрезвычайно позитивно отозвались о своих ощущениях:
• Да, я почувствовал себя настоящим мужчиной.
• Он стал для меня ещё важнее, когда я понял его истинное предназначение.
• Мой пенис — это ещё не весь мой мир.
• После того, как родился мой первый ребёнок, у меня появилась какая-то совсем иная уверенность в своей плодовитости и сексуальной силе. Хотя теперь, по прошествии 20 лет, я понимаю, что на самом деле это был всего лишь очередной психологический барьер, который мне пришлось преодолеть.
• Гордость. Я чувствую, что просто обязан поделиться своей способностью к деторождению с теми, кому не так повезло в жизни. Возможно, я даже пожертвую несколько мензурок на благотворительные цели.
• Факт отцовства лично для меня означал, что мой пенис — это не только удивительный источник личного наслаждения. Благодаря ему мы с женой обрели любовь, связывающую лишь тех, кто испытал рождение детей в счастливом семейном союзе.
Некоторые мужчины отнюдь не чувствуют такого уж благоговения перед способностью к созданию новой жизни:
• Никаких изменений. Рождение детей ничего не добавило к моим представлениям о том, откуда они берутся.
• Вообще-то, нет. То, что у меня два сына, скорее заставило меня больше задумываться о размере моего пениса, поскольку они постоянно высказываются по этому поводу.
Другие вообще оплакивают то, что потеряли:
• Мои взгляды нисколько не изменились, но после рождения детей я стал чувствовать какую-то жалость к своему пенису (и к себе), поскольку секс с жёнушкой теперь происходит не так часто, как до детей.
• Я думал, он вообще отваливается после того, как выполнит своё предназначение. Как это ни прискорбно, он лишь всё реже оказывается полезным.
• Я получил урок, что пенис — это дорогое удовольствие.
Для кого-то дети могут стать причиной сожаления и смешанных чувств:
• Да. Способность изменить столько всего и так сильно. Нежелательная беременность, испорченные отношения — и всё это вызвал я сам, своим пенисом. Я по-прежнему люблю своего сына — а разве может быть иначе? Но, боже мой, вся жизнь пошла наперекосяк!
• Рождение детей не изменило моих мыслей по поводу моего пениса. Разве что теперь я буду вытаскивать его раньше.
Интересно, что некоторым мужчинам отцовство помогло преодолеть некоторые проблемы прошлого:
• Как бы он ни выглядел, главное — он работает!
• Конечно! Я размножаюсь, следовательно, существую. Может, он и не такой большой, но, как говорится в одной рекламе: «Маленькие всегда более сочные!»
4. Первый надрез всегда самый глубокий
У каждого пятого мужчины мира (т. е. у 700 миллионов человек) пенис претерпевает существенное изменение ещё в младенчестве или раннем детстве (хотя иногда и гораздо позже): мальчики становятся реципиентами хирургической процедуры, называемой «круговое сечение» или «обрезание». Процедура представляет собой частичное либо полное удаление крайней плоти (или, как её вскоре обязательно назовут в медицине, «капюшона зрелости»).
Будучи человеком «целостным», сам я не особо-то уделял внимание этому вопросу, пока не решил посвятить целый год жизни пенису. Помню, как лет в 12 в школе ко мне подлетела кучка прыскающих от смеха девчонок (судя по всему, только что открывших для себя эту совершенно новую и жутко неприличную вариацию пениса), которые наперебой попытались выяснить, обрезан ли я.
В тот момент мне пришлось признаться, что я не уверен. Для них же это означало, что я просто не знаю, что значит «обрезан», и они с хохотом понеслись дальше, разнося по школе горячую новость: «А Ричард Херринг не знает, что такое „обрезание“!» Нет, я вовсе не хочу сказать, что имею на них зуб или что-то ещё Балаболки чёртовы! (О, как же долго я ждал момента, когда наконец-то смогу своей книгой отомстить этим пустоголовым трещоткам. Готов поспорить, сейчас они страшно сожалеют. Кто бы они ни были. Я уже и не помню. Да и они, скорее всего, тоже. Но всё равно, это моя моральная победа.)
На самом деле я прекрасно знал, что означало это слово. Просто я никак не мог определиться, обрезан я всё-таки или нет. Сам-то я предполагал, что нет, да и родители никогда об этом не упоминали (хотя это ещё ничего не доказывало — ведь они вряд ли стали бы о таком со мной говорить). Но мне всё равно было интересно: а вдруг я ошибаюсь? Дело в том, что в обычном состоянии моя крайняя плоть не закрывала головку до конца. И я не знал, что это означает: то ли мой капюшончик был всё же немного обрезан, то ли у меня вообще какой-то непонятный дефект.
Теперь-то, спустя почти четверть века, я точно знаю: это довольно обычное дело (и ещё я должен подчеркнуть, что некоторое время назад (Мне тогда было 28 лет.) я всё-таки выяснил наверняка, что не обрезан) и беспокоиться тут не о чем. Полагаю, история эта лишний раз подтверждает, как неохотно мы говорим на такие темы с нашими детьми и сколько загадок таит в себе обрезание. Оно производится (обычно) в младенческие годы, и, следовательно, никаких воспоминаний у мальчиков не оставляет. И всё же на некоторых оно оказывает такое влияние, что рефлексии преследуют человека всю жизнь.
Итак, поскольку про себя я точно выяснил, что НЕ обрезан, вопрос этот не слишком занимал мои мысли. Достаточно было знать, что в некоторых религиях обрезание — это всего лишь обряд, совершаемый над лицами мужского пола. Я и не думал, что оно может иметь ещё какое-то значение.
Представьте же себе моё изумление, когда, поместив на веб-сайт анкету, я обнаружил, насколько спорным является этот, казалось бы, малозначащий вопрос. Одни респонденты были буквально в бешенстве оттого, что над ними проделали в детстве: другие утверждали, что обрезание — это самое лучшее, что когда-либо происходило в их жизни. (Ну и жизни же были у этих бедолаг!)
Ответы оказались самыми разными: страстными, порой даже противоречивыми. Вы сами увидите это из следующих примеров:
• Я — еврей. И это здорово. Я нисколько не комплексую по этому поводу. Мне приятно осознавать себя частью традиции.
• «Обычное обрезание новорождённого» — иными словами, для этого не было НИКАКОЙ ПРИЧИНЫ. Если бы я узнал, кто это сделал, то убил бы его/её
• Традиция. Я люблю свой пенис таким, какой он есть. Он ОЧЧЧЧЕНЬ чувствительный.
• Это сделали родители. Теперь у меня проблемы с достижением оргазма, и порой я задумываюсь: а что, если бы мне не сделали обрезания? Может, он был бы тогда более чувствительным?
• Мои родители поступили со мной как мясники, потому что так делают все американцы из среднего класса.
• По-видимому, в детстве моя крайняя плоть была слишком тугой, так что её пришлось удалить. Что я об этом думаю? Что ж, он стал чище, у меня не такая чувствительная головка, а поскольку большинство вибраторов, выполненных в виде настоящего пениса, обрезаны, я, как это ни странно, чувствую себя даже более «нормальным». Единственное, о чем я сожалею, так это то, что с тех пор, как об этом узнали мои школьные приятели (во время очередного порыва из разряда «будь взрослым и честным, и все остальные тоже будут взрослыми и всё поймут»), ко мне буквально приклеилась кличка «Головка-нараспашку».
• Религиозное обрезание восьми дней от роду. Я рад, что так случилось. Я читал кое-какие статьи и слышал от многих женщин, что они предпочитают обрезанные пенисы. Я сам врач. У меня много друзей, не стесняющихся быть со мной откровенными. Но много и знакомых, враждебно настроенных против самой идеи обрезания. Все они, без исключения, не обрезаны. Мне ни разу не приходилось встречать обрезанного мужчину, который был бы настроен враждебно по отношению к обрезанию. Из этого я делаю вывод, что все враждебно настроенные мужчины нам просто завидуют.
• Семейная традиция. Чувствую себя поруганным, изнасилованным, оскорблённым, обманутым. И хотя у меня нет чувства ненависти к моим (ныне уже покойным) родителям, я всё равно не могу простить им то, что они сделали со своим бессловесным малышом, не имевшим даже голоса, чтобы постоять за себя. Это нечестно.
