X–XII века. При выборе религии Владимиром Святым, а может и раньше, в Киеве возникла община „неправедных христиан, почитателей Иуды“, разгромленная в 1113 году Владимиром Мономахом».
Тут я пошел в комнату с колокольчиками и в куче все еще валявшихся на полу книг отыскал не так давно выпущенный компендиум иностранных сведений о Древней Руси.
[файл И, продолжение]
«Сообщения о Владимире Святом дают два человека. Вот Хроника Титмара Мерзебургского, написанная в 1012–1018 годах. Она закончена тремя годами позже смерти Владимира. В седьмой книге, 72-й главе он пишет: „Продолжу рассказ и коснусь несправедливости, содеянной королем Руси Владимиром. Он взял жену из Греции по имени Елена, ранее просватанную за Оттона III, но коварным образом у него восхищенную. По ее настоянию, он принял христианскую веру, которую добрыми делами не украсил, ибо был великим и жестоким распутником и учинил большое насилие над изнеженными данайцами, потому что внимал словам неправедных христиан“. С Еленой Титмар явно ошибся, женой Владимира была Анна, это известно по многим другим источникам. Данайцы — так в гомеровской традиции он именует греческую свиту принцессы. А вот кто такие „неправедные христиане“?
Чуть ранее Хроники Титмара в книге помещено сообщение сверстника и приятеля Титмара по годам учебы Бруно-Бонифация Кверфурдского, капеллана императора Отгона III. При новом императоре Генрихе II он стал миссионером и в 1008 году отправился крестить печенегов. По дороге Бруно-Бонифаций гостил у Владимира. Вот что он пишет. „Государь Руси, великий державой и богатствами, только что изгнавший из своих пределов неправедных христиан, в течение месяца удерживал меня против воли, как будто я по собственному почину хотел погубить себя, и постоянно убеждал меня не ходить к столь безумному народу, где, по его словам, я не обрел бы новых душ, но одну только смерть, да и то постыднейшую. Когда же он не в силах был удерживать и устрашен был неким обо мне, недостойном, видением, то с дружиной два дня провожал меня до крайних пределов своей державы. Он стоял на одном холме, мы — на другом. Обняв крест, который нес в руках, я возгласил честный гимн: „Петре, любишь ли меня? Паси агнцы моя“. По окончании респонсория государь прислал к нам одного из бояр со словами: „Я проводил тебя туда, где кончается моя земля и начинается вражеская: именем Господа прошу тебя, не губи, к позору моему, своей молодой жизни, ибо знаю, что завтра до третьего часа суждено тебе без пользы, без вины вкусить горечь смерти и мне уже не воскресить тебя“. Дальше ничего интересного, кроме того, что Бруно погиб не назавтра, а в следующем, 1009 году.
Комментарий. Здесь скорее вопросы: связаны ли слова Владимира о воскресении с неким тайным знанием? Или же это просто оборот речи? А если все же Владимир что-то знал о возможности воскресения, то от кого? И кто это „неправедные христиане“? Иудаиты? Или византийские священники? Ведь разделение церквей не за горами.
XI–XIV века. В Аквитании, территория которой охватывает Прованс, часть Каталонии, часть Гаскони, при распространении идей балканских богумилов формируется секта, членов которой именуют катарами, или вальденсами.
Катары владеют неким „Святым словом“. Что это — сейчас никто не знает. Против них устроен крестовый поход, в ходе которого разрушили более тридцати крепостей. Среди них и последний оплот катаров — Монсепор. Между прочим, название крепости Montsegur по-французски не значит ничего. Это язык ок жителей Лангедока и Аквитании. Mont — это, конечно, гора, что во французском, что в испанском языке. Seguir есть в испанском. Это слово означает „следовать“, а в одном из вариантов — „быть последователем“. Кого? Куард уверен, что Иуды.
В ходе крестового похода в Лангедок одних жителей оборонявшихся городов убивали, другим выкалывали глаза, третьим отрезали носы и губы. Потом начались процессы инквизиции. Город Кассе — 94 сожженных, Муассак — 210, Монвимер — 83, Барлеж — 80. Все еретики и просто подозрительные без разбору были уничтожены, среди них, возможно, и руководство иудаитов. Но церковь подозревает, что некоторые из них сумели спрятаться внутри ордена францисканцев. Орден под подозрением. Если иудаиты и попали в его структуры, то замаскировались так хорошо, что сколько-нибудь внятных признаков своей деятельности не оставили. Папа Иоанн XXII объявил францисканское учение об отсутствии собственности у Христа и апостолов ересью в 1323 году, после чего орден, не без борьбы, отказался от нищенствующего образа жизни. А в XV веке, когда интерес к Иуде растет по всей Европе, францисканцы вновь подняли голову, организовав движение обсервантов. Учение о нищете захватывает теперь уже и бенедиктинцев, и даже доминиканцев. Устояли только августинцы. Во главе тех, кто отстаивает первоначальное монашеское правило regularis observantia, стояли „четыре столпа обсерватизма“: Бернардин Сиенский, Альберт Сартеанский, Якоб Маркский и Иоанн Капистранский. Четыре — число четное.
Комментарий: по comments, слишком все вилами на воде. Хотя…
XV век, последняя четверть. Если точнее — 1471 год. Новгородцы, не желая подчиняться власти великого князя всея Руси Ивана Васильевича III, заключили союз с великим князем Литовским Казимиром IV. Вассала Казимира, киевского князя Михайлу Олельковича, они призвали к себе на стол. В свите этого князя приехал в Новгород „жидовин“ (иудей, то есть) Сахария. Этот самый Сахария (а Куард утверждает, что он не Сахария, а Искария и не иудей, а тайный последователь Иуды) создает секту, названную потом „жидовствующими“. А новгородский епископ Геннадий обвинял их в стригольничестве и тайном богумильстве. Жидовствующие, получается те же катары, но на русский манер. А при отлучении жидовствующнх от церкви в соборном приговоре 1590 года им вменялось в вину, дай Бог памяти: „А вы есте чли субботу паче воскресения Христова. А инии от вас воскресению Христову и его святому вознесению не веруют“.
Комментарий. Надо же, двадцать четыре года назад курсовую писал по сектам XIV–XV веков, а до сих пор помню почти дословно. Но к делу: воскресение Иисуса — наиглавнейший догмат всего христианства. Если его отрицать, что от веры останется? Между прочим, покровителями жидовствующих в Москве называли дьяка Федора Курицына и митрополита Зосиму. А Иосиф, игумен Волоцкого монастыря, один из самых влиятельных иерархов того времени, обвинял в покровительстве жидовствующим и даже в еретичестве не кого-нибудь, а самого митрополита Зосиму. В доказательство он приводил якобы сказанные митрополитом слова: „А что то царство небесное? Что второе пришествие? А что воскресенье мертвым? Ничего того несть! Умер кто ин то умер, по та места и был“.
Тот же XV век. Трансильвания. Князь Влад Цепеш, он же Дракула, пытает и убивает членов какой-то секты“.
Я опять оторвался от компьютера. Во-первых, чтобы налить новую порцию бурбона с джинжерейдом. Во-вторых, для того, чтобы отрыть в соседней комнате книгу, купленную еще в студенческие времена. В ней опубликованы все варианты „Сказания о Дракуле воеводе“. Так и есть. „Сказание“ написано в 1480-е годы Федором Васильевичем Курицыным, сразу по возвращении из посольства в Венгрию, Молдавию и Валахию. И вот что я там еще обнаружил:
[файл И, продолжение 2]
„Был в Мунтьянской земли греческой веры христианин воевода именем Дракула влашеским языком, а нашим диавол.
Приидоша к нему некогда от турьского правителя послы. И коша вошли к нему, и поклонились по своему обычаю, а шапок своих з глав не сняша, он же вопроси их: „Что ради тако учинили, ко государю велику приходя и такову срамоту мне учинили?“ Они же отвещали: „Таков обычай нашь, государь“. Он же глаголил им: „И я хощу вашего закона подтвердити, коего вы крепко держитесь“. И повелел им гвоздием малым железным ко главам прибита шапки. И отпустив их, рек им: „Шедше скажите государю вашему: он привык от вас ту срамоту терпети, мы же не привыкали. И пусть не посылает своего обычая ко иным государям, кои не хотят его имети“.
Царь же турьский вельми рассердился о том и пошел воинством на него. И пришел на него со многими силами. Дракула же, собрав все имевшееся у него войско, и ударил на турков в суботу нощию, и множество избил их. Дракула же от радости въехал на гору, чтобы видеть, како секут турков, и оторвался от войска. Его же воигн, приняв его за турчина, ударил его копьем. Он же видев, яко от своих убиваем, и ударил своих убийц мечем своим. А его же многими копьями пронзили. И так убиен бысть. И наутре жив бысть. А слуга его ближний тою нощю смертию погиб, повешен бысть. И всех, кои с тем Дракулой з бою того пришли, он начал их смотреть. Который ранен спреди, тому честь великую отдавал и витязем его называл. Коих же сзади, того на кол повеле всажати проходом, глаголя: „Ты еси не муж, но жена““.
