К «шортикам на попке» подгреб какой-то парень — толстый и мордатый, как откормленный боров. В его руках — полно пакетов из «Бургер-Кинга» и бутылки с кока-колой. Он по-хозяйски чмокнул «шортики на попке» в смуглую щечку и полез за руль внедорожника.
Роман Ильич глянул на номер машины, в которую села эта сладкая парочка.
Глава 16
Тела
Катя легла поздно — почти полтора часа болтала по телефону с подружкой Анфисой Берг. Рассказала ей про телефонный звонок мужа Драгоценного и про его прыжок с парашютом со стариком Чугуновым на закорках и даже вспомнила этого Энея из Трои. Рассказала и про травму, и про больницу где-то у черта на куличках на Гавайях.
Анфиса Гавайям лишь позавидовала и, на удивление Кати, не стала осуждать Драгоценного за безрассудство. Вообще ни за что не стала осуждать и ругать — наоборот, восхитилась: какой смелый! Ах, отчаянный парень тебе достался, Катька, и чего ты… и чего вы с ним все никак… эх вы! Не стала она осуждать и работодателя Чугунова: он старый и больной, одинокий, твой Вадик Драгоценный ему давно уже как родной. И ты, пожалуйста, не злись и не ревнуй. Катя опешила: я ревную?! Я? Драгоценного? К старику Чугунову?!
Анфиса запела в трубку басом: о йес-с-с-с, бэби! Слышала бы ты сейчас свой голос. Это жизнь, милочка моя… А в жизни все, все, все приключается.
На том они и расстались. Катя напилась горячего чая с шоколадными конфетами. Поставила в сотый раз посмотреть «Хоббит» на DVD.
Никаких особых приключений в этот вечер она не ждала. Даже не могла представить, какие жуткие события впереди.
Звонок.
Она с трудом открыла глаза. Только ведь, кажется, уснула. В комнате темно.
И телефон звонит, звонит…
— Алло! — ответила Катя сонно.
— Екатерина, собирайся, приезжай, ты мне нужна.
Полковник Гущин — голос какой-то странный у него.
Вообще, с тех самых пор, как в сердце полковника, прикрытое бронежилетом, попала пуля, он стал изъясняться порой как-то совсем не так, как прежде.
— Федор Матвеевич…
— Оперативная машина идет из Главка, сейчас они за тобой заедут. Собирайся. Ты мне нужна здесь.
— Где?
— Это район Котельников.
— Убийство?
— Да.
— Но я… конечно, я сейчас, одну минуту, уже собираюсь. А кого убили?
— Ты понадобишься здесь. Ты видела. Ты ездила к ним.
Отбой — ту-ту-ту… Гудки. Катя похолодела. Ездила к ним…Неужели убили их, родителей Родиона Шадрина? Кто-то отомстил родителям маньяка?
Но их новый дом теперь в Косине. А это Котельники, это район Люберец.
Снова звонок по мобильному — оперативная машина уже у подъезда. Катя заметалась по квартире, собираясь. Сколько раз она давала себе слово, отдельно в шкафу повесить комплект одежды специально для выезда на место происшествия, чтобы удобно, тепло и грязи не бояться. Так нет же, лень перекатная…
Кое-как оделась в спешке, напялила джинсы и старые кроссовки, схватила сумку — там все, к счастью, в сборе, все необходимые репортерские гаджеты, надо не забыть лишь аккумуляторы для подзарядки. Неизвестно, сколько потом проторчишь в УВД или в Главке после осмотра места.
В оперативной машине лишь водитель в бронежилете.
— А где же опергруппа? — спросила Катя.
— Все уже на месте. Меня за вами Гущин послал.
Катя села на заднее сиденье. Старик Гущин посылает за ней одной служебную машину — на чем это записать?
— А что случилось в Котельниках? — спросила она осторожно.
— Двойное убийство.
— Двойное убийство? А кого убили?
— Темная какая-то история. В дежурной части ничего толком не говорят. Сплошные секреты какие-то, — нехотя ответил водитель.
Ехали по ночной залитой огнями рекламы Москве. Катя всегда поражалась, как красив ночью родной город. Но в этот раз она не увидела ничего — ни огней, ни красоты ночи.
Сердце сдавило предчувствие чего-то нехорошего… Возможно, впервые за все время с тех пор, как Катя решила писать статью, это чувство нехорошего— опасного, устрашающего в своей мощи и ярости — заявило о себе. Не то чтобы Катя в тот момент испугалась — нет, она даже не представляла, с чемстолкнет ее судьба. Но это тяжелое чувство… точно клещи сдавили изнутри и сжали так, что трудно стало дышать.
Водитель курил сигарету.
Катя попросила опустить стекло, открыть окно машины.
Свежий ночной ветер ударил ей в лицо. Она посмотрела на часы — забыла об этом дома — а сейчас вот глянула: половина второго ночи.
Они выехали за МКАД и помчались по шоссе в Котельники. Совершенно незнакомый для Кати район Подмосковья.
А потом лишь огни фар встречных машин, огни фонарей, автозаправки, ангары, придорожные магазины и тьма пустырей, леса и новостроек.
Машина свернула с шоссе на боковой съезд. Лес редкий, огоньки в лесу — Катя поняла, что они въехали в коттеджный поселок — почти такой же, как и тот, где жили Шадрины. Огоньки — это фонари.
Дорога — новый асфальт, лес, лес, заборы и — впереди в свете фар из темноты возник патрульный. Дальше полицейские машины, кирпичный забор, открытые ворота и…
Катя увидела в свете фар крышу двухэтажного коттеджа, крытого металлочерепицей.
Нет, это совсем другой дом, другая крыша, другая черепица… это другое место. Это Котельники…
— Вы что, из ЭКУ, эксперт? — спросил Катю патрульный.
— Я к полковнику Гущину, он здесь? — Катя показала удостоверение.
— Пресса? — ужаснулся патрульный. — Никакой прессы, вам сюда нельзя!
— Мне звонил полковник Гущин, просил приехать! — Катя не ожидала, что, подняв вот так заполошно ее среди ночи, прокатив по Москве на служебной машине, ей тут, у самых ворот, дадут полный поворот назад! — Дайте мне пройти!
— Никакой прессы, ведомственной тоже нельзя сюда, у меня строгий приказ, — патрульный стоял на своем.
— Пропустите ее, сержант!
Катя услышала голос полковника Гущина из ворот. В темноте она его не видела. Она отпихнула сержанта патрульного и решительно зашагала в ворота.
Ей хотелось спать, она злилась, что ее не пропускали. И ее душило любопытство.
Потом любопытство как-то умерло сразу.
И остался лишь страх.
Это произошло, когда Катя увидела тела.
Тело мужчины — возле капота серебристого внедорожника прямо у настежь открытых ворот. Мужчина плотный, молодой, вся одежда залита кровью, не поймешь, какого цвета футболка.
В свете фар полицейских машин и переносного прожектора возле тела мужчины — судмедэксперт Сиваков, хорошо знакомый Кате. Одетый в специальный защитный комбинезон, он на коленях и собирает в медицинский контейнер что-то пинцетом.
— Приехала? — спросил он, не оборачиваясь, словно у него глаза на затылке. — Гущин за тобой специально послал. Ты вроде как тоже в теме. Только в обморок тут не падай, пожалуйста.
— В какой теме? О боже… что у него с головой?!
— В обморок не падай. Если здесь упадешь, что с тобой в доме будет. То, что ты видишь, это называется открытая черепно-мозговая травма. Парню нанесли большой силы удар по голове, спереди, череп просто лопнул как гнилой орех. Но больше ран никаких нет, и труп не перемещали, не манипулировали с телом. — Сиваков упаковал то, что он собирал с тела в контейнер, и закрыл его на магнитный замок. — Он убийцу не интересовал, он его просто убил сразу, ликвидировал первым вот здесь, у машины. Его интересовала только женщина. А она в это время уже находилась в доме.
Катя ощущала, как дрожат и подгибаются ее колени. Она отвернулась, вздохнула глубоко.
Воздух ночи…
Воздух тихой подмосковной ночи на месте происшествия…
Сыростью пахнет, и ветер свежий, и еще пахнет краской и известкой, травой и свежераспиленным деревом. И еще чем-то тяжелым, приторным…
Воздух ночи пахнет кровью.
Она оглянулась по сторонам — в свете фар и прожектора большой двухэтажный кирпичный коттедж, но еще не жилой, следы стройки повсюду — груды кирпича, корыто с цементом, доски, железные бочки. У открытой входной двери сотрудники полиции в форме. Вот из дома показался эксперт и пошел к машинам, неся в обеих руках по точно такому же медицинскому контейнеру с образцами для экспертиз.
Катя взглянула на полицейских. Они, не произнося ни слова, посторонились и пропустили ее в дом.
Большая часть опергруппы работала здесь вместе с Гущиным и следователем Следственного комитета. В доме, лишенном электричества, поставили переносные софиты.
Позже, когда способность соображать и оценивать факты снова вернулась к Кате после шока от увиденного в доме, она поняла: эксперты и сотрудники розыска буквально «просеивали» каждый сантиметр пространства под крышей. То, чего они не могли обнаружить снаружи на улице возле первого трупа, они пытались найти здесь — микрочастицы, пыль, волосы.
