– Да кто же ее знал, что она такая ценная… – заныл он, опустив глаза. – Арендатор этот денег не платил, его и согнали… ну, я и подумал, что все равно она никому не нужна… типа бесхозная… в общем, виноват… бес попутал…
– У нас нет ничего бесхозного! – отчеканил Маркиз. – Каждая, извиняюсь за выражение, кофеварка имеет своего конкретного хозяина и законного владельца! Короче, мне тут с вами некогда дискуссии разводить и идейный уровень повышать, признавайтесь немедленно, куда дели кофеварку!
– Так это… продал я ее Лизавете… извиняюсь, гражданке Пастуховой… виноват… бес попутал… семнадцать штук благодарностей… и прочее…
– Опять ты со своими благодарностями! – раздраженно оборвал его Маркиз. – Кто такая Лизавета Пастухова? Где проживает?
– Так ведь по соседству со мной проживает, – заторопился гном. – Квартиру снимает у Дарьи Васильевны… Измайловский проспект, дом десять, а квартира, выходит, шестнадцатая…
– Смотрите у меня, Утконосов, если вы вводите органы правопорядка в заблуждение, ваша участь будет ужасной, а наказание – неотвратимым! – И Леня потряс перед носом сторожа кулаком.
Несчастный гном проводил Маркиза и его верную помощницу до служебного выхода и открыл для них дверь бизнес-центра. Деморализованный свалившимися на него неприятностями, он даже не задал поздним гостям вполне естественный вопрос – каким образом они все-таки проникли внутрь здания.
Выбравшись на улицу и сев за руль машины, Леня озабоченно проговорил:
– Кофеварка ускользает от нас со скоростью болида «Формулы-1». И нам ничего не остается, как следовать тем же курсом, только с еще большей скоростью. Время решает все, потому что рано или поздно кто-то воспользуется этой кофеваркой по назначению, и тогда от марки останется одно воспоминание.
– Извини, Ленечка… – робко проговорила Лола, – но вообще-то эта кофеварка неисправна. По крайней мере, так сказал директор фирмы «Ариадна». Так что вряд ли кто-то сможет… как ты сказал… использовать ее по назначению.
– Это не упрощает нашу задачу… – отозвался Леня после небольшой паузы. – Скорее, наоборот.
Лола не поняла почему, но не стала задавать новых вопросов, чтобы не рассердить еще больше своего грозного повелителя.
Сам же Маркиз ничего не объяснил. Он включил зажигание и взял курс на Измайловский проспект.
Десятый дом по Измайловскому проспекту оказался мрачным зданием красного кирпича, расположенным неподалеку от Обводного канала. Шестнадцатая квартира находилась на шестом этаже. Лестница была крутая и темная, но, к счастью, в доме оказался лифт.
Выйдя из кабины лифта на шестом этаже, Леня позвонил в обитую дерматином дверь. На звонок никто не ответил, из-за двери не донеслось ни звука.
– Кажется, зря мы сюда притащились, – проговорил Леня, однако на всякий случай позвонил еще раз.
За дверью было по-прежнему тихо, зато рядом звякнул замок, и приоткрылась дверь соседней, пятнадцатой квартиры. Дверь открылась на цепочку, в щель высунулась остренькая старушечья мордочка, и послышался тонкий, надтреснутый голосок:
– Дома она! Дома!
– Вы это точно знаете, мадам? – осведомился Леня, с интересом взглянув на неожиданную свидетельницу.
– Точно, точно! – старушка закивала. – Она, когда из дому уходит, так дверью хлопает, что у меня шапка со шкафа падает. Так что точно говорю – дома! Только она вам ни за что не откроет.
Дверь пятнадцатой квартиры неожиданно захлопнулась.
Леня не успел как следует удивиться, как она снова открылась, на этот раз уже на полную ширину. На лестничную площадку выскользнула худенькая старушка в длинном мужском свитере ручной вязки с двумя северными оленями на груди. Подкравшись к Лене на цыпочках, старушка зашептала:
– Она вам ни за что не откроет, если просто так звонить станете! Потому что она хозяйку квартирную боится, у нее за квартиру давно не плачено!
– А как же надо звонить, чтобы открыла? – зашептал Леня, пригнувшись к своей собеседнице.
– А вот так. – И старушка очень ловко изобразила пальцами один длинный звонок, два коротких и снова длинный. – Так ей все друзья-приятели звонят…
– Спасибо, бабушка! – прошептал Леня. – А почему вы решили нам помочь?
– Потому что от нее все время шум и неприятности, – старушка стрельнула глазами в сторону соседской двери, – а вы, надо думать, из полиции, так пропишете ей по первое число…
С этими словами старушка скрылась за своей дверью и с лязгом закрыла все замки.
– Вот что в нас такое, Лола, – проговорил Маркиз, почесав в затылке, – что нас принимают за полицию?
Лола не ответила, да Леня и не ждал ответа, вопрос был чисто риторический.
Выждав примерно полминуты, Маркиз снова подошел к двери шестнадцатой квартиры и позвонил тем самым условным кодом, который выдала ему наблюдательная соседка – длинный звонок, два коротких и снова длинный.
На этот раз за дверью послышалось негромкое шуршание, как будто кто-то прошелестел страницами газеты, и тихий, печальный женский голос проговорил:
– Это ты, Николай?
– Угум… – выдал Маркиз какое-то неопределенное междометие, которое при большом желании можно было посчитать утвердительным ответом.
– Ты все-таки пришел? А я уже и не ждала!
На этот раз Леня ничего не ответил. За дверью всхлипнули, лязгнул замок, и дверь открылась.
На пороге стояла странная особа несомненно женского пола и довольно молодого возраста. Однако все в ней было как-то неудачно перемешано, как в концерте советских времен, в котором выступление хора ветеранов аптекоуправления чередовалось с акробатическим этюдом, карточными фокусами и чечеткой, затем выступала пожилая исполнительница романсов, а под конец выпускали певца помоложе, который исполнял популярную бразильскую или финскую песню в русском переводе.
Так и в облике этой молодой женщины странным образом переплетались самые разные стили и направления. Наблюдательная Лола отметила, что Лизавета наверняка недавно посетила хорошего парикмахера, волосы у нее были тщательно покрашены, мелированы и уложены, что обошлось ей недешево. В то же время она была в поношенной и растянутой кофте домашней вязки и длинной выцветшей юбке модели «мать-одиночка со странностями». Зато на ногах у Лизаветы были вполне приличные итальянские туфли на высоком каблуке. Довершало ее облик абсолютное отсутствие макияжа. Точнее, по косвенным приметам Лола определила, что Лизавета несомненно накрасилась, но потом долго рыдала и наконец смыла весь макияж. Теперь глаза ее были красными, нос предательски распух, а на щеке назревал вулканический прыщ.
Лизавета всхлипнула, подняла глаза и попятилась.
– Вы кто? – выдохнула она удивленно.
– А кого вы ждали? – строго осведомился Маркиз, решительно протискиваясь в прихожую.
– Ни… Николая!.. – И Лизавета снова разрыдалась, как будто кто-то включил специальный вентиль.
Лола, которая сама была отличным специалистом в данном вопросе и даже могла бы организовать мастер-класс по дамским слезам различного вида и назначения, не могла не признать, что рыдает девушка качественно и со вкусом, а также вполне искренне – для чего ей притворяться перед совершенно незнакомыми людьми? И это при том, что сегодня она рыдает не в первый раз. Все-таки удивительные резервы скрывает в себе человеческий организм!
Пока она любовалась на отличную работу и мотала на ус некоторые приемы рыданий – вот эти прерывистые всхлипывания, к примеру, очень подошли бы к роли Джульетты, а вот так, с легкими подвываниями, могла бы рыдать героиня какой-нибудь греческой трагедии, – Леня сменил тактику.
Вначале он решил взять самый свой строгий тон, если надо, девицу даже слегка припугнуть, поскольку время здорово поджимало. Теперь же, быстренько обежав взглядом квартиру, он понял, что с этой плаксой они застрянут надолго.
– Дорогая, – он разлетелся к Лизавете мелким бесом, – что ж вы так расстраиваетесь? Николай не пришел? Да зачем вам нужен этот отвратительный грубый и лживый тип?
– Откуда вы знаете Николая? – Лизавета вдруг прекратила рыдать, как будто вентиль завернули.
– Потому что я вижу вас! – воскликнул Леня самым своим притягательным голосом. – Каким должен быть человек, способный обидеть такую девушку?
Леня увлек Лизавету в ванную комнату и махнул рукой своей боевой подруге, чтобы не стояла столбом и в темпе искала кофеварку, Лола и сама уже поняла задачу.
Пока Леня утирал девушке слезы большим купальным полотенцем, Лола обошла квартиру. Это оказалось несложно, поскольку квартирка была маленькая, не слишком заставленная мебелью. Оно и понятно: хозяйка оставила съемщице только все ненужное, а мало-мальски ценное увезла с собой.
В комнате стояла широкая тахта устаревшего образца, покрывало на ней было смято, подушка безнадежно измазана тушью, еще имелся простой стол и два шатких стула. На столе кисли салаты в простых мисках и стояла бутылка недорогого красного вина и два разномастных бокала. Все ясно: девица ждала ухажера, а он не пришел. Ну и с чего так рыдать, дело-то житейское.
