– Вам следует знать, что я сирота, холостяк и живу один в лондонской квартире. По профессии я инженер-гидравлик и приобрел большой опыт в своей работе за семь лет, пока состоял в учениках в известной фирме «Веннер и Майтсон» в Гринвиче. Два года назад, завершив срок своего ученичества, а кроме того, унаследовав приличную сумму денег после кончины моего отца, я решил открыть свое дело и снял мастерскую на Виктория-стрит.
Полагаю, для всех начало независимой деятельности оборачивается тяжким испытанием. А для меня оно оказалось даже очень тяжким. В течение двух лет мне выпали только три консультации и один небольшой заказ, и это абсолютно все, что принесла мне моя профессия. Общий мой заработок составил двадцать семь фунтов десять шиллингов. Каждый день с девяти часов утра и до четырех я ждал в моей крохотной конторе, все более утрачивая надежду, пока не начал думать, что никакой работы мне никогда не дождаться.
Однако вчера, когда я уже собрался уйти из конторы, вошел мой клерк и доложил, что меня хочет видеть по делу какой-то джентльмен. Он подал мне карточку с выгравированной на ней надписью «полковник Лизандер Старк». Следом за ним вошел и сам полковник, человек выше среднего роста, но на редкость худой. По-моему, я в жизни не видел столь худого мужчину. Его лицо резко сужалось к носу и подбородку, а кожа щек туго обтягивала торчащие скулы. Однако худоба казалась его природной особенностью, а не следствием болезни, так как глаза у него были ясными, походка энергичной, а осанка внушительной. Одет он был просто, но респектабельно, а его возраст, на мой взгляд, был ближе к сорока, чем к тридцати.
«Мистер Хэзерли, – сказал он с чуть немецким акцентом, – вас мне рекомендовали как человека не только опытного в своей профессии, но и умеющего хранить доверенные ему секреты».
Я поклонился, чувствуя себя польщенным, как был бы польщен на моем месте любой молодой человек.
«Могу ли я спросить, кто дал мне такую превосходную рекомендацию?»
«Ну, будет, пожалуй, лучше, если пока я вам не отвечу. Из того же источника я знаю, что вы сирота, холостяк и живете в Лондоне один».
«Совершенно верно, – ответил я. – Но вы извините меня, если я скажу, что не вижу, какое отношение это имеет к моей профессиональной квалификации. Ведь, насколько я понял, вы желали поговорить со мной на профессиональную тему?»
«Разумеется. Но вы убедитесь, что все сказанное мной имеет отношение к делу. Я намерен предложить вам профессиональный заказ, но необходима абсолютная секретность – АБСОЛЮТНАЯ секретность, вы понимаете, и, естественно, в этом надежнее положиться на одинокого холостяка, чем на человека, живущего в окружении членов своей семьи».
«Если я дам обещание хранить тайну, – сказал я, – вы можете быть абсолютно уверены, что я его сдержу».
Пока я говорил, он не спускал с меня глаз, и я никогда еще не видел такого подозрительного и сверлящего взгляда.
«Так, значит, вы обещаете?» – сказал он наконец.
«Да, я обещаю».
«Абсолютное и полное молчание до, во время и после? Никаких упоминаний устно или письменно?»
«Я уже дал вам слово».
«Очень хорошо». – Внезапно он вскочил, молниеносно метнулся через комнату и распахнул дверь. Коридор за ней был пуст.
«Все в порядке, – сказал он, возвращаясь. – Я знаю, какое любопытство вызывают у клерков дела их хозяев. Теперь мы можем поговорить безопасно». – Он придвинул кресло почти вплотную к моему и вновь уставился на меня тем же взыскующим взглядом. Странные выходки этого человека без плоти пробудили во мне отвращение и что-то похожее на страх. Даже опасение лишиться клиента не помогло мне скрыть нетерпение.
«Прошу, изложите, что вам требуется, сэр, – сказал я. – Мое время дорого».
Да простит мне Небо эту мою последнюю фразу, но она вырвалась у меня сама собой.
«Пятьдесят гиней за одну ночь работы вас устроят?» – спросил он.
«И очень».
«Я сказал: одна ночь работы, но «один час» было бы точнее. Мне просто требуется ваше мнение о гидравлической штампующей машине, в которой что-то разладилось. Если вы покажете нам, в чем помеха, мы без задержки сами ее устраним. Что вы думаете о таком заказе?»
«Работа выглядит не сложной, а оплата очень щедрой».
«Именно так. Мы хотим, чтобы вы приехали с последним поездом».
«Куда?»
«В Эйфорд в Беркшире. Местечко вблизи границы с Оксфордширом и милях в семи от Ридинга. Поезд с Паддингтонского вокзала доставит вас туда примерно в одиннадцать пятнадцать».
«Хорошо».
«Я приеду в карете встретить вас».
«Значит, надо будет еще куда-то ехать?»
«Да, наше маленькое местечко в сельских просторах. В добрых семи милях от станции Эйфорд».
«Значит, мы вряд ли доберемся туда раньше полуночи. Полагаю, обратного поезда в такое время нет. И я буду вынужден заночевать там».
«У нас найдется где вас уложить».
«Все так неудобно. Не мог бы я приехать пораньше?»
«Нас устраивает, чтобы вы приехали поздно вечером. Для возмещения неудобства мы и платим вам, никому не известному молодому человеку, сумму, которая обеспечила бы консультацию самых известных лиц вашей профессии. Но, разумеется, если вы хотите отказаться, времени для этого у вас предостаточно».
Я подумал о пятидесяти гинеях и о том, как я в них нуждаюсь.
«Вовсе нет, – сказал я. – Я с охотой готов исполнить ваши пожелания. Однако мне хотелось бы поподробнее узнать, что именно от меня потребуется».
«Разумеется. Вполне естественно, что обещание хранить тайну, которое мы с вас взяли, разожгло ваше любопытство. У меня нет желания связывать вас словом, прежде чем вы получите нужные объяснения. Полагаю, никакой опасности, что нас подслушают, абсолютно нет?»
«Ни малейшей».
«Ну, так дело обстоит так. Вы, вероятно, знаете, что валяльная глина – продукт очень ценный и что в Англии найдена она только в одном-двух местах».
«Да, слышал».
«Некоторое время назад я приобрел небольшой участок – совсем небольшой – в десяти милях от Ридинга. Мне улыбнулась удача – в одном из моих полей я обнаружил залежь валяльной глины. При исследовании, однако, выяснилось, что залежь эта невелика и представляет собой перемычку между двумя куда более значительными справа и слева, причем обе находятся на полях моих соседей. Эти добрые люди даже не подозревают, что их земля прячет клад, подобный золотоносной жиле. Естественно, в моих интересах было купить их землю, прежде чем они догадаются о ее настоящей цене, но, к несчастью, у меня не было капитала для этого. Я, однако, посвятил в секрет нескольких моих друзей, и они предложили, чтобы мы тайно разработали нашу залежь и таким образом получили бы деньги, чтобы купить соседние поля. Мы так и поступили и установили гидравлический пресс для ускорения дела. Пресс этот, как я уже объяснил, сломался, и нам нужен ваш совет. Однако мы всячески оберегаем наш секрет, а стоит стать известным, что в наш домик приезжают инженеры-гидравлики, начнутся расспросы, а затем, если факты станут известными, мы лишимся всякой надежды на приобретение этих полей и на осуществление наших планов. Вот почему я взял с вас обещание, что ни одна живая душа не узнает о вашей поездке в Эйфорд в эту ночь. Надеюсь, я все объяснил ясно?»
«Вполне, – сказал я. – Кроме одного: зачем вообще вам понадобился гидравлический пресс? Ведь валяльную глину, если не ошибаюсь, просто выкапывают в карьере».
«А! – сказал он небрежно. – Мы прессуем глину в кирпичи, чтобы ее нельзя было бы узнать при перевозке. Но это неважно. Теперь я открыл вам все наши секреты, мистер Хэзерли, доказав, насколько я вам доверяю. – При этих словах он встал. – Итак, жду вас в Эйфорде в одиннадцать пятнадцать».
«Непременно буду там».
«И ни слова никому».
Напоследок он вперил в меня еще один долгий вопрошающий взгляд, затем, стиснув мою руку в холодном липком пожатии, торопливо вышел.
Ну, когда я обдумал все это не торопясь, то, как, наверное, вы оба понимаете, заказ этот вызвал у меня большое недоумение. С одной стороны, я, конечно, был рад, так как плата по меньшей мере в десять раз превосходила сумму, какую запросил бы я сам, а к тому же заказ этот мог привести к другим. С другой стороны, лицо и манера держаться моего нанимателя произвели на меня самое неприятное впечатление, и мне представилось, что его ссылка на валяльную глину не объясняет толком, почему я должен поехать в полночь, а также и его отчаянную тревогу, как бы я не проговорился кому-нибудь о моей ночной поездке. Однако я отбросил все мои страхи, плотно поужинал, отправился на Паддингтонский вокзал, ни на йоту не нарушив наложенный на меня обет молчания.
В Ридинге мне нужно было не только сменить поезд, но отправиться с другого вокзала. Однако я успел на последний поезд в Эйфорд и после одиннадцати сошел на маленькой, тускло освещенной станции. Больше никто с поезда не сошел, а на платформе не было никого, кроме сонного носильщика с фонарем. Однако когда я вышел за калитку, то увидел, что мой утренний знакомец ждет в тени по ту ее сторону. Не говоря ни слова, он ухватил меня за локоть и потащил к карете с открытой дверцей. Он поднял стекла в обеих дверцах, постучал по стенке, и мы покатили вперед со всей быстротой, на какую была способна лошадь.
