Первого августа, в день открытия ярмарки Святого Петра, вечер выдался теплым, ясным и на диво спокойным. Торговля в предместье не прекращалась до темноты. Погода стояла дивная, поток покупателей не иссякал, а коли люди продолжали присматриваться, прицениваться и торговаться, то и купцы не торопились закрывать свои палатки, стараясь не упустить барыши. Стражники шерифа вернулись в замок, и надзор за порядком был возложен на монастырских служителей, но и у тех было не особенно много работы. Лишь после полуночи погасли последние факелы, и над ярмарочной площадью воцарилась ночная тишина.
Баржа мастера Томаса мягко покачивалась возле причала, тело купца, подобающе обряженное, покоилось в часовне аббатства, а в городе, в своей мастерской, Мартин Белкот выполнял заказ Эммы — заканчивал работу над великолепным, выложенным изнутри свинцом гробом. В тесной и пыльной темнице замка на соломенной подстилке беспокойно ворочался Филип Корвизер. Ему не давало уснуть воспоминание о полных сочувствия и сомнения глазах девушки.
ВТОРОЙ ДЕНЬ
Занималась заря второго дня ярмарки. С первыми лучами солнца над рекой, словно тончайшая вуаль, повисла легкая дымка. Роджер Дод поднялся с рассветом, растормошил Грегори, скатал свой плед, ополоснулся в реке, наскоро перекусил краюхой хлеба, запивая ее элем, и направился вдоль предместья к палатке своего хозяина. Торговые ряды пробуждались на глазах. Потягиваясь и зевая, торговцы принимались раскладывать свои товары. Проходя мимо, Роджер обменялся приветствиями с некоторыми из них. На ярмарке, где люди во множестве трутся бок о бок, даже такому нелюдиму трудно не обзавестись новыми знакомствами.
Но, подойдя к палатке мастера Томаса, Роджер нахмурился и тихонько выругался. Вокруг царила деловая суета, и только палатка, где заночевал Варин, оставалась запертой. Ее деревянные ставни были закрыты, а ведь солнце уже взошло. Неужто Варин еще не проснулся? Роджер нетерпеливо забарабанил в ставни. Он-то ожидал, что Варин уже открыл их, поставил козлы и разложил товары. Ответа на его стук не последовало.
— Варин! — закричал Роджер. — Вставай, черт тебя подери, и открой мне дверь!
Изнутри не донеслось ни звука. Лишь некоторые из расположившихся по соседству торговцев обернулись на неожиданный шум и, оставив свои прилавки, подошли поближе, чтобы выяснить, в чем дело.
— Варин! — завопил Роджер во всю мочь и заколотил с удвоенной силой. — Просыпайся, чертов бездельник! Что это на тебя нашло?
— То-то и я удивился, — промолвил торговец тканями из соседней палатки, державший в руках рулон фланели, — что его до сих пор не видно. Ну и соня твой сторож!
— Вот так дела, приятель, — сказал подошедший с другой стороны оружейник и потрогал дощатую дверь. — Глянь-ка сюда. Видишь царапины?
Действительно, дверь по краю, рядом с засовом, была слегка оцарапана. От прикосновения дверь приоткрылась. За ней было темно.
— Нечего барабанить — открыто, — добавил оружейных дел мастер, — и, помяни мое слово, здесь орудовали ножом!
На какой-то миг вокруг повисло напряженное молчание.
— Ножом! Дай-то Бог, чтобы им беды не натворили, — в испуге прошептал Роджер и распахнул дверь.
К тому времени за его спиной сгрудился с десяток любопытствующих. Подошел к ним и невесть откуда взявшийся валлиец Родри ап Хув. Его проницательные черные глаза поблескивали из-под густых бровей. Он с любопытством прислушивался и присматривался, хотя ни слова не понимал по-английски.
Из темной палатки повеяло запахом теплого дерева, вина и засахаренных фруктов и донеслось невнятное мычание. Напиравшие сзади зеваки втолкнули Роджера внутрь. Потребовалось время, чтобы его глаза после яркого утреннего солнца приспособились к полумраку. У стен высились сложенные тюки и небольшие бочонки с вином. На первый взгляд все находилось на своих местах, в том же порядке, в каком было оставлено на ночь. Только вот Варина не было видно. Но тут Родри ап Хув, проявив присущую ему сметку, сдвинул засов и откинул передний ставень. В палатку хлынул утренний свет. Варин, замотанный в собственный плащ и накрепко связанный по рукам и ногам, так что едва мог пошевелиться, лежал возле передней стены, и валлиец чуть было не наступил на него в темноте. На голову сторожа был надет мешок, перевязанный снаружи тряпицей, туго стянутой на затылке, так что мешковина забилась в рот, отчего Варин не мог позвать на помощь. Он слышал, как его окликали по имени, и изо всех сил старался привлечь к себе внимание, дергаясь и издавая булькающие звуки, свидетельствовавшие о том, что бедолага, во всяком случае, жив. Ахнув, Роджер торопливо опустился на колени и первым делом вытащил холщовый кляп. Грубая ткань намокла от слюны, рот Варина был забит волокнами мешковины, но он уже мог дышать и, не успев отплеваться и даже не дождавшись, пока с его головы стянут мешок, обиженно забормотал, с трудом выговаривая слова:
— Где это вас черти носили? Я уж думал, что Богу душу отдам, так никого и не дождавшись!
Пара добровольных помощников принялась освобождать беднягу от остальных пут с еще большим рвением, ведь раз уж он принялся жаловаться, значит, дела его не так и плохи. Распутав веревки, Варина довольно бесцеремонно вытряхнули из плаща, и он повалился лицом на землю, не прекращая своих не вполне связных сетований. Бедняга тут же перевернулся — да так проворно, что всем стало ясно: кости его целы, тяжких повреждений нет и, скорее всего, он отделался лишь испугом. Варин вскинул глаза из-под копны всклокоченных седых волос и обвел своих спасителей негодующим взглядом, точно по их вине он промучился связанным целую ночь.
— Явились, наконец! Да, лучше уж поздно, чем никогда! — заявил он, откашливаясь и сплевывая волокна мешковины. — Оглохли вы все, что ли? Я тут всю ночь трепыхался!
Полдюжины рук протянулось, чтобы помочь Варину подняться на ноги. Его бережно усадили на пустой бочонок из-под вина. Роджер отступил в сторону, предоставив поле деятельности своим добровольным помощникам, а сам поглядывал на Варина с нескрываемым раздражением. Старый дурень цел и невредим, не получил ни царапины. Небось перетрусил и дал связать себя без сопротивления, вместо того чтобы постоять за хозяйское добро.
— Ради Бога, как могло такое случиться? Ведь палатка была заперта. Как вышло, что кто-то сюда пробрался, а ты даже не услышал? Кругом ночевала уйма народу — почему ты не позвал на помощь?
— Ну, поблизости могло никого и не оказаться, — справедливости ради заметил торговец тканями, — я, например, устроился на ночь на постоялом дворе и думаю, многие поступили так же. И ежели этот малый крепко уснул, то почему бы и нет? Ты же сам говоришь, что на ночь дверь была заперта…
— Все это случилось уже далеко за полночь, — промолвил Варин, растирая затекшие лодыжки. — Я это знаю, потому как слышал, когда в обители зазвонил колокол, созывающий братьев на ночную молитву. А потом я заснул и проснулся оттого, что мне на голову накинули этот проклятый мешок, а в рот запихали эту штуковину. Я их даже не видел: замотали меня, точно тюк, да и бросили здесь.
— И ты даже не закричал! — с укором промолвил Роджер. — Скажи хоть, сколько их было? Один или несколько?
Варин заколебался:
— Вроде бы двое. Но точно не скажу…
— Положим, ты их не видел, раз на голове у тебя был мешок, но слышать-то ты мог? Они переговаривались между собой?
— Да, уже припоминаю, что они как будто перешептывались, правда, о чем — не знаю, слов я не разобрал. Но их было двое, теперь-то я вспомнил… Они тут вроде бы возились с тюками и бочонками.
— А долго возились? — рассудительно спросил оружейник. — Похоже, они не слишком торопились или постарались не поднимать шуму. Начни тут бочонки падать — могла вся ярмарка переполошиться. Сколько времени они здесь пробыли?
Варин замялся.
— Пожалуй, с час, — пробормотал он неуверенно.
Впрочем, чего можно ожидать от человека, который всю ночь провалялся связанным, да еще с мешком на голове. Ему и минута могла показаться часом.
— Этого времени им с лихвой хватило бы на то, чтобы прибрать к рукам все самое ценное, — заметил оружейник и, пожав широкими плечами, глянул на Роджера Дода. — Тебе, парень, стоит осмотреться и выяснить, что здесь пропало. Насчет вина не беспокойся: навряд ли они прихватили с собой что-нибудь тяжелое, вроде бочонков. Чтобы их увезти, потребовалась бы повозка, а от нее шуму много — кто-нибудь наверняка бы проснулся. Мой тебе совет: проверь, не стащили ли какую-нибудь легкую, но ценную вещицу.
Не дослушав его, Роджер отвернулся от Варина и бросился осматривать палатку, судорожно протискиваясь между тюками и бочонками, сложенными у стен.
— Денежный ларец моего хозяина! — вскричал он. — Я специально схоронил его за бочками, с глаз подальше… Слава Богу, что денег там было немного — большую часть выручки я вчера вечером отнес на баржу и запер там в крепком сундуке. Но кое-что оставалось и в ларце. А главное, там хранились все хозяйские счета и деловые бумаги…
