В XX веке французы обнаружили ряд пещер, из которых наиболее известна Ласко в департаменте Дордонь, открытая в 1940 году детьми, прятавшимися там от грозы и случайно наткнувшимися на древние рисунки. Русские, чтобы не дать обойти себя в холодной войне, также обнаружили в 1959 году на Урале пещеру, полную изображений вымерших мамонтов с бивнями и хоботом, а также чем-то похожим на шляпу на голове. Древние художники использовали уголь и охру, хотя изредка встречаются и более необычные красители — так, пещеры Магура в Болгарии были явно расписаны темно-коричневым с густо наложенными экскрементами летучих мышей.
В 1994 году трое исследователей совершили невероятное открытие в долине реки Ардеш, что в Южной Франции: рисунки на стенах этих пещер по крайней мере вдвое древнее, чем росписи Ласко, Альтамиры или какие бы то ни было в Европе. Это самая древняя пещерная живопись Европы, известная науке, а так называемая Панель Лошадей — образец одного из наиболее поразительных способов применения угля в доисторическом искусстве. В книге «Пещеры Шове: Исследования древнейших рисунков» Жан-Мари Шове захватывающе описывает момент исследования пещеры, которая впоследствии будет названа в его честь, — подъем по крутому наклону из каменных блоков и внезапное пересечение естественного фриза, покрывающего десять метров стены: «Мы взорвались криками радости и разразились слезами, нас охватило безумие и головокружение. Нашему взору предстало множество животных: львы и львицы, носороги, бизоны, мамонты, олени». И вдруг на противоположной стене археологи увидели нависающую фигуру человека с головой бизона: в тот миг она показалась им магом, наблюдающим за происходящим.
Волнение, охватившее первооткрывателей, становится понятным, даже если взглянуть на фотографии. Рисунки еще более выразительны благодаря естественному желтому цвету скал, который создает эффект карамельного водоворота. В других рисунках в пещере Шове первобытные художники применили охру, однако животные с Панели Лошадей полностью написаны углем. В одном из фрагментов рисунка четыре лошади как будто впали в бешенство и готовы пуститься в галоп; их головы искусно затенены углем, а контуры тела лишь слегка намечены. Эта тенденция особой сосредоточенности на передней стороне животных дает ощущение не просто движения, но стремительного бега. На стене поблизости от лошадей Шове увидел то, что он описал как «стилизованные изображения вульвы, на одной из которых, предположительно, нарисован фаллос». Он сам или его издатель решили не включать в книгу иллюстрации этого образчика палеолитической сексуальности, но, возможно, Плиний в конечном счете был прав: вероятно, он несколько смягчил формулировку, когда утверждал, что на той древней стене в Греции девушка нарисовала именно лик возлюбленного.
Непостоянство
Часто ли вглядывалась дева из Коринфа в свой рисунок после того, как корабль возлюбленного исчез вдали? Если да, то интересно, сохранился ли он до его возвращения. Сами по себе, без наблюдателей, смотрящих на них, эти древние угольные пещерные росписи — особенно если красители были смешаны с клеем, жиром, кровью или яйцом — смогли сохраниться на протяжении всего ледникового периода и еще десяти тысяч лет летних дождей. Однако с тех пор, как люди обнаружили их и заинтересовались, рисунки стали блекнуть, как если бы излишнее внимание истощало их. Сохранение труда в целостности — существенная проблема для всех художников, но лишь единицы смеют надеяться, что их работы смогут просуществовать пятнадцать тысяч лет. И эти картины прошлого, не защищенные лаком, но защищенные самой стабильной окружающей средой, становятся уязвимыми, когда эта среда вдруг изменяется. Они писались пеплом и теперь превращаются в прах.
Антрополог Десмонд Моррис писал о том, как он был очарован пещерными рисунками Ласко через несколько лет после их обнаружения и как был разочарован, вернувшись туда четыре десятилетия спустя. Сперва он было решил, что это память сыграла с ним злую шутку, однако впоследствии узнал из отчета, что дело в самих рисунках, начавших тускнеть из-за постоянного присутствия множества людей. В середине 1990-х годов власти закрыли Ласко для посетителей и потратили огромные деньги на создание точных копий пещер, дающих туристам возможность увидеть картины, не причиняя им вреда своим дыханием. Но ведь истинное чудо этих пещер на самом деле не в аккуратных угольных контурах бизонов и даже не в оттенках охры, а в том, что однажды днем (или ночью при свете факелов) пятнадцать тысяч лет назад (а в случае Шове — и все тридцать тысяч лет) этих камней коснулись руки художников. Они говорили на непонятных нам языках, в их сознании было полно образов, ритуалов и правил, о которых мы сегодня можем только догадываться, но все же послания эпохи, предшествующей ледниковому периоду, дошли до нас через эти рисунки. Создание макета пещеры в мельчайших деталях и копирование рисунков современным углем не смогут даже приблизительно передать магию общения через тысячелетия и напомнить о том, что люди рисуют столько, сколько существует человечество.
Уголь
Как было известно той легендарной древней художнице из Коринфа, уголь почти всегда можно найти там, где горел огонь. Но, отправляясь в путешествие на поиски этого древнего красителя, я решила быть более прозорливой и не ограничиваться ближайшим камином. Одним из наилучших образцов этого материала является уголь из ивы, который Ченнини рекомендовал своим читателям еще в XIV веке для создания наброска, поскольку «ничто иное с ним не сравнится». И действительно, глядя на чрезвычайно проработанный этюд Леонардо да Винчи в Национальной галерее в Лондоне, понимаешь, насколько уголь может быть мягким и реагировать на малейшее движение руки мастера, оставаясь при этом предельно твердым для создания четких контуров фрески.
Сегодня тот же сорт угля можно найти в краю яблочного сидра — на равнинах Юго-Западной Англии, где я натолкнулась на историю о коробках печенья, сожженных урожаях и яростной решимости больного человека победить бедность.
Угольная ива отличается от плакучих ив, излюбленной темы древней китайской живописи, или тех деревьев возле рек вавилонских, на которых евреи вешали свои лиры, прежде чем оплакивать родину. То дерево импортировали в Европу и Америку в XIX веке, когда в моду вошел восточный стиль, а в древности из ветвей этого растения жены викингов сплетали корзины, пока их мужья прокладывали новые морские маршруты и занимались грабежом на старых. Они называли их «viker», именно от этого слова и происходят староанглийское «wikan» («сгибать») и современное английское «weak» («слабый»), хотя вообще-то корзины эти невероятно прочны. Когда ива растет в поле, она больше похожа на зерновую культуру, чем на дерево; после «скашивания» она поначалу напоминает оранжевую стерню в рост человека, но узкую, наподобие лозы. Ива засаживается весной, и ранний рост контролируется тем, что она служит кормом скоту. В противном случае мороз остановит рост растений, а прутья завьются сами по себе и будут бесполезны.
