– Слушай, Хаим, – начал он, словно цитатой из анекдота. – Кружным путем это тридцать километров.
– Тяжело, конечно, – невозмутимо сказал рав Хаим.
– Не тяжело – невозможно! – перебил его Натан, вновь вскочив. – Это же по горам!
– Тяжело, – упрямо повторил рав Хаим. – Но возможно. Надо только тщательно отобрать тех, кто пойдет, а которым послабее – объяснить, что это не увеселительная прогулка, а...
– Попробуй, объясни это! Обида будет смертельная, – возразил Натан, и в голосе у него самого почему-то зазвучала обида.
– Объяснить им будет не очень сложно. Надо понять, что то, что мы сегодня делаем – это нечто новое, чего прежде не было. Все, чем мы занимались летом, вся эта наша, с позволения сказать, «защита» Канфей-Шомрона, как и всей Северной Самарии, равно как и Гуш-Катифа, – извини, это была игра.
Натан открыл рот, чтобы протестовать, но рав Хаим, не обращая внимания, продолжал:
– Мы даже не ставили задачу задержать «Размежевание», чтобы на будущее неповадно было, хотя сделать это было не слишком сложно. А ведь мы вообще могли бы его сорвать, если бы не запирались в поселениях, а перекрывали дороги, не давая проехать тем, кто собрался нас выселять. Но сейчас речь не о том. Сейчас мы идем в Канфей-Шомрон не для того, чтобы что-то продемонстрировать, а чтобы остаться там навсегда. Мы возвращаемся домой. И все бывшие жители Канфей-Шомрона должны понимать, что в ночь на шестнадцатое пройдут только самые крепкие. Те, что смогут выдержать противоборство с солдатами и закрепиться. А потом уже явятся остальные. Сейчас не время амбиций. Слабым надо остаться.
– А я все равно пойду! – запальчиво крикнул пятидесятисемилетний Натан.
– И я, – задумчиво согласился пятидесятисемилетний рав Хаим.
* * *
На экранчике видеокамеры узкий проход между двумя грядами скал сменился ровной площадкой, круглой, как кнопка, и обросшей кустами, как поселенец – бородой. Кусты при этом были непривычно для здешней каменистой местности длинны и всклокочены. Видно, на этом пятачке невесть как попали в землю какие-то особо питательные вещества, вот зелень и распоясалась. Коби вспомнил, что читал где-то, будто встарь, когда цари разбивали в каком-нибудь месте сад или цветник, они приказывали там сначала резать скот, дабы земля пропиталась кровью, после чего растительность становилась обильнее и сочнее. Может быть, и здесь земля Израиля пропитана кровью? Хотя с другой стороны, а где – не пропитана?
Площадку эту, плато Иблиса, он узнал – она находилась к юго-востоку от Канфей–Шомрона и упиралась в скалы с расселинами и пещерами, но тропка, виляя между утесами, поднималась на небольшой перевал и дальше вела прямо к бывшему поселению. Площадку, очевидно, снимали со всех возможных ракурсов так, что практически не было на ней квадратного метра, который не попал бы в поле зрения видеокамеры. Но это было еще не все. По экрану медленно поплыла дорога, начинавшаяся от перевала и идущая прямо к поселению, как бы параллельно шоссе, на котором Коби собирался в ночь на семнадцатое января расположить своих бойцов. Более того, судя по всему, «кинооператор», дойдя до Канфей-Шомрона, вернулся затем на площадку и с работающей видеокамерой прошел по сквозной пещере, этакому недлинному тоннелю, который соединял все ту же площадку с вади, уходящим из Санурской долины дальше на юго-восток – туда, где за хребтами сейчас тихо светится окошками Элон-Море. Иными словами, похоже, что видеокамера этого усатого араба, которого двадцать минут назад ребята взяли на плато Иблиса, выдвигает гипотезу о том, что шестнадцатого «выселенцы» не собираются, дойдя до Санурской долины, выползать на шоссе и двигаться так, чтобы уткнуться Кобиным молодцам лоб в лоб. Нет, дойдя до вади, они пойдут направо и через этот тоннель и обмусоленную видеокамерой площадку выйдут прямо к Канфей-Шомрону. Если только знают о существовании этого тоннеля. Ха! Еще бы им не знать! За двадцать пять лет существования поселения небось все успели здесь облазить.
Стойте-стойте! По телефону неизвестный советовал расспросить «корреспондента» поподробнее насчет шестнадцатого. А он, Коби, уже сделал стойку и строит все свои расчеты на том, что арабам все известно насчет предстоящей вылазки поселенцев. Не рано ли? Но неважно, что известно арабам, зато капитану Кациру благодаря их съемке теперь известно, как предположительно будут двигаться поселенцы. Капитан подошел к карте. Вот здесь Элон-Море. Вот тут где-то проходит тропка, по которой они двинутся на север. Кстати, точное время их выхода неизвестно. Ну хорошо, вышли они из Элон-Море. Интересно, куда пойдут – на запад или на восток? В принципе, Канфей-Шомрон от них на северо-западе. Но прямо на западе – Шхем. А между ними и Шхемом – деревня эта, Азмут. Нет, идти напрямую – значит угодить арабам в лапы. А что у нас на востоке? Ага, долина Тирцы! Есть в этой долине деревни арабские? Одна, да и та небольшая. Обойти ее ничего не стоит. А дальше? Не на шоссе же им выходить? А не надо на шоссе. Для этого имеется вади. Вади, в котором днем пасутся овцы, а ночью... Вряд ли там ночью кто-нибудь бродит. Пожалуй, по вади пройти будет безопаснее всего. Дальше – дорога, которая ведет к бывшей ферме Коэна. Знакомое место. Коби вдохнул горький дым воспоминаний.
Это было три или четыре года назад, когда их отправили в помощь «магавникам»{Солдаты «Магав» (сокращение от «мишмар а гвуль»), пограничная охрана.}, штука крайне редкая. Коби был тогда сеген-мишне, младший лейтенант. Если и сейчас он, капитан, считает себя обязанным выполнять любой приказ, а зачем и что из этого выйдет – начальству виднее, то тогда, три года назад, с него и подавно были взятки гладки. И все-таки щемило. Дело даже не в том, что, в отличие от нынешних нежностей с «оранжевыми», там был мордобой так мордобой, и приказ, пусть и негласный, но твердый – по возможности лупить ногами по яйцам. Это ладно – велено было лупить, вот он и лупил. Больно было другое – ферму построили на том месте, где арабы расстреляли из автомата ехавшего в машине Бени Коэна, начальника охраны всего района и всеобщего любимца. Его вдова и сыновья в память о нем создали так называемую «гиву»{Холм.}, или, как это называли с его, Кобиного, увенчанного кокардами, берега – «форпост». Зародыш будущего поселения. Понятно, что наверху это никому не нравилось, особенно когда «гиву» стали активно заселять молодые энтузиасты в кипах и число жителей Хават-Коэн, «фермы Коэна», уже достигло двадцати. Но поскольку участок был куплен семьей Коэнов, а стояли там исключительно «караваны», то есть вагончики без колес, времянки, власти ничего с ними поделать не могли. Зато когда ферма обрела каменную и бетонную плоть, причем без всякого разрешения официальных органов – а такое разрешение в жизни не могло быть получено – тут-то и пришел приказ разрушить эти стационарные постройки.
Со всей Самарии съехались тогда поселенцы, особенно молодежь, защищать эту ферму. Ну и солдат нагнали тысяч двадцать. Магавников не хватило, вот и – случай редчайший! – припрягли оказавшихся под рукой парашютистов. И пусть он, Коби, сын известного политического деятеля, не шибко тогда интересовался политикой, и пусть не слишком волновали его вопли пейсатых юнцов, что вон те, вон те и вон те арабские постройки воздвигнуты без всякого разрешения, а их, мол, вы не трогаете, но жалко ему было Бени Коэна, человека, жившего ради каких-то, пусть ему, Коби Кациру, неведомых, идеалов и тоже охранявшего и защищавшего их братьев, евреев. А теперь вот его убили, и даже грязный серый бетонный навес, ставший памятником ему и его делу, не имеет права стоять на его земле, и детей его, сирот, Коби обязан избивать за то, что чересчур верны они памяти отца. Обидно.
Ну ладно, на чем мы остановились? На Хават-Коэн? Желтый палец курильщика заскользил по склонам Шхемской долины, зацепился за кабирский хребет, укололся о вершину горы и ковырнул вади. Дальше на северо-запад прямо в этом вади торчит арабская деревня Мухайям Фариа, но за несколько километров до нее вади раздваивается, и можно пройти по южному ответвлению. А там через холмы – в Санурскую долину. Вот тут начинается самое интересное – он-то думал, что они выйдут на шоссе, где он их и перехватит, но, если верить арабской съемке, они могут через площадку и тоннель, минуя посты, пройти прямо в Канфей-Шомрон. И тогда вместо того, чтобы просто преградить им дорогу, придется выволакивать их уже из самого Канфей-Шомрона, что сделать силами одной роты практически невозможно. Приехали. Теперь попробуем выяснить, что известно арабам и что они в связи с этим собираются предпринять. Заодно узнаем, что это за странный проход между скалами, с которого начался просмотр арабского киношедевра. А может, не стоит все это выяснять? Сообщить в ШАБАК, пусть они и разбираются. Глядишь, вступят в контакт с поселенцами, дескать, арабам ваши наполеоновские планы уже известны, а арабы не мы – чикаться с вами не будут, так что – как это у вас называется – «пикуах нефеш»{В иудаизме – запрет подвергать опасности чью-либо, в том числе и свою, жизнь.}? В общем, отменяйте, ребята, операцию, если не хотите моря крови.
