— Вы уже получили сто миллионов. Вам мало? — Взорвался мужчина.
— Вы перечите? — Жёстко спросили на том конце.
— Простите. Нервы шалят. Я хочу поговорить с дочерью! Сейчас! — Спокойно проговорил Андрей.
Тут же в комнату вбежала Тоня, как будто подслушивала за дверью, ждала этого момента.
— И передайте Максу, что я его поймаю и зарою живьем! — Выпалил Андрей.
— Не понимаю, о каком Максе идёт речь. Даю вам вашу дочь. — Через секунду в трубке раздался родной голос: — Папа, папа, забери меня отсюда, — заплакала в трубку Влада. Затем трубка оглохла.
Тоня упала на софу и заломила руки. Дэн тут же подсел к ней и приобнял. А Андрей метался вокруг стола как раненный беззубый тигр в клетке. Яростный, безжалостный и запертый изнутри.
4.10
Лика
Солнышко радостно светило в окно. Я открыла глаза и улыбнулась. Мне было так хорошо и светло на душе, а тело было легким и невесомым. Я не помнила снов, я вообще ничего не помнила. В голове немного шумело. Накинула на себя белую шелковую рубашку и отправилась искать Никласа.
Шум и вкусный запах исходили из кухни. Я двинулась на обалденный запах. Нос улавливал ароматы кофе и жаренных блинчиков. О! Я их обожала с детства. У нас детдоме была тётя Оля, она приносила блинчики из дома. Они были уже остывшими, но всё равно безумно вкусными и домашними. И никлас — чудесный мальчик, запомнил, что это моё лакомство. Хочет побаловать свою девочку.
— Надеюсь, со сгущенкой, — пропела я себе под нос и вошла на огромную светлую кухню.
Никлас в джоггерах, с абсолютно голым торсом в фартуке поверх, жарил блинчики. Он переворачивал блины в воздухе. Они изящно летали туда-сюда, напоминая качели. Что-то щелкнуло у меня в мозгу. Качели. Туда-сюда.
— Милый, — я обняла Никласа и прижалась к нему. Он замер на секунду, затем спросил не глядя на меня:
— Как себя чувствуешь? Ничего не болит, милая.
— Я чувствую себя отлично. Как будто я в раю с любимым.
Я целовала его плечи, шею, спину, ласкала языком мочку шей, ушную раковину, губами жалила спину. Даже запах блинов не смог перебить тот аромат, который исходил от Никласа — мужественности и желания. Через пару стонов Ник выключил огонь под сковородой и быстро повернулся ко мне, жестко перехватив мои руки.
Он быстро и неосторожно расстегнул на мне рубашку, оборвав несколько пуговиц. Начал мять груди, после прикусил затвердевший сосок.
— Ай! Больно.
— Тебе так нравится, — пытался убедить меня бойфренд, продолжая покусывать груди. Он вцепился зубами в грудь, сначала посасывал, а затем прикусил кожу и оставил огромный засос. Боль вспыхнула ярким пятном, погасло, и миллион ярких колющих ощущений вызвали в мозгу удовольствие.
Ник провел языком по губам, его губы спускались все ниже. Он потерся щекой о мой живот и спустился еще ниже. Он раздвинул мои ноги и зарылся лицом в моём паху. Его рот засасывал мой бугорок, его пальцы мяли мои ягодицы, затем раздвигая губки проникали в меня и ласкали там. А его рот не отлипал от моих губ и клитора ни на секунду. Меня потряхивало. Я кайфовала.
Никлас резко выпрямился, чмокнул влажными губами в шею. Его прямой пенис с немного великоватой для него шапочкой налился кровью и встал, указывая путь к потолку. Мой живот задрожал от сладостных нахлынувших волн. Ник шлепнул меня по попке раз, два, три. И третий раз был болезненным и кожа покраснела.
— Больно!
— Ты привыкнешь.
— Вряд ли.
— Ты ко всему привыкнешь, — он упрямо твердил мне, что я должна чувствовать.
В моих глазах стоял немой вопрос: — Зачем мне привыкать к боли.
— Детка, после свадьбы, когда я смогу шлепать тебя сколько угодно и делать с тобой что угодно, я буду на седьмом небе от счастья! — Нежно прошептал Никлас, видя, что я напугана. Но его слова показались мне совершенно несексуальными, но я тогда не обратила внимания, озабоченная продолжением ласк.
Никлас положил мне руки на плечи, надавил, заставляя встать на колени. Я нехотя подчинилась. Мои пухленькие сексуальные губки приоткрылись, пропуская вглубь головку. Я облизывала шапочку, проникала в уздечку, ласкала ствол, а затем сосала с упоением.
— Даа! Кайф! — Простонал Никлас. Схватил мою голову, откинул её назад и начал трахать меня в рот. Просто нещадно долбить. Я попыталась стукнуть его по ноге, на что он грозно дёрнул меня за волосы и грубо произнёс: — Ещё раз так попытаешься меня остановить, будет хуже. Он просто трахал меня в рот, откинув мою голову назад, чтобы член входил поглубже. — Так будет теперь всегда. Я захлёбывалась, задыхалась, а он не давал мне выбраться из западни. При этом я жутко хотела, чтобы меня трахнули. Какой-то маразм. — Наконец его естество взорвалось фонтаном.
4.11
— Милая, я так тебя люблю! — Никлас поставил меня снова на ноги, его пальцы двигались во мне все быстрее и быстрее, работая как поршень, не забывая ласкать кнопочку. Резкий прилив кайфа. Волна ударила из живота, разлилась по телу, достигнув мозга. Ник повернул меня к себе боком, и теперь ласкал двумя руками. Одна рука была на клиторе, а вторая на колечке. Я дёрнулась, стало только хуже. Теперь его палец попал в колечко. Я ошарашенная повернула к нему голову и взглянула на него глазами испуганной лани:
— Ник, да что с тобой сегодня такое? Вместо минета ты меня грубо отодрал.
— Детка, я всего лишь хочу твою попку.
— Нет, — заплакала я. — Это неприемлемо.
— Ну почему? Миллионы людей этим занимаются. В этом нет ничего дурного.
Я попыталась возразить, но Ник ещё добавил второй палец, и позаботился чтобы я заткнулась — впился в мои пухлые губы. Его язык проник неприлично глубоко в мой рот, а к двум пальцам внутри колечка добавился третий. Мужчина полностью обладал мной и моей волей.
Никлас застонал, вспоминая, как он надавил на мои губы, они приоткрылись, туго обхватили его дружка и пропустили дальше. А может, быть предкушал как овладеет мною сзади. Я не успела додумать, почему так громко стонет Ник.
Через секунду уже лежала на ледяном полу, а Никлас раздвигал ладонями мои колени. Мой взгляд был мутен от желания, я ничего не видела и не соображала. Я давно не понимала, что он со мной делает. Я больше не была хозяйкой ни своему телу, ни своему разуму. Я слышала свои ненормальные крики как бы со стороны, мне казалось, кричит кто-то другой. Кричали от боли и удовольствия. Разве так бывает?
Сквозь туман я видела, как синеглазый широкоплечий мужчина с капельками пота на лице несет меня на подоконник. Хватает за бедра и натягивает на свой член. Без прилюдий, без любви, без поцелуев. Он долбил меня, проникая глубоко до самого дна, головка ударялась и снова покидала лоно, обрабатывая стеночки. Ник не жалел ни меня ни себя. Казалось, это у него в первый или в последний раз. Он был одержим дьяволом! Кусал мои соски и губы, и я давно не понимала, кричу от боли или от удовольствия? В какой-то момент мой рот открылся, и в меня влили очередную дозу виски с каким-то привкусом горечи.
Затем брызг воды достиг моего сознания. Я стояла под холодным душем. Вроде оклемалась — пришла в себя.
— Детка, надень это! — Никлас протянул мне красивое белье стриптизерши с чулочками и подвязками.
— Я не умею танцевать стриптиз! — Простонала я.
— Детка, я тебя научу. Мы же должны восстановить справедливость. Я танцевал для тебя. Теперь ты будешь извиваться передо мной и гостями. — Никлас помог мне нарядиться, погладил по голове, приговаривая: — Моя послушная, сладкая девочка!
Он привел меня в зал, усадил на стул и связал мне руки.
— Солнышко, сейчас я тебя покормлю, чтобы силы на гостей остались. — Ник заставлял есть блины со сгущенкой, засовывая мне их глубоко в рот. После каждого блина я вылизывала его пальцы до блеска. Почему-то мне давно расхотелось есть. И теперь блинчики вставали поперёк горла. Но сказать я об этом ему не могла. У меня словно язык был связан и ноги ватные. И про гостей хотела спросить. Какие ещё гости? И почему я должна перед ними в одной сорочке танцевать?
