«Мы стали тенью фашистских диверсантов, идем за ними почти след в след. Впрочем, так и было задумано», — пробираясь между деревьями, размышлял Коготь.
Немецкие диверсанты около двух суток лазили вокруг полигона, высматривая и что-то помечая на своей карте. Группа Когтя неотрывно следовала за ними. Немцы неизменно уходили ночевать в тайгу.
Когда стемнело, Андронов отозвал Когтя в сторону:
— Сегодня мы доели последние припасы, — сообщил капитан.
— Знаю, Степан Иванович, — сдержанно сказал Коготь.
— Сколько планируете, если не секрет, ходить за ними, Владимир Николаевич?
— Думаю, что уже недолго. Но пока еще не было главного, так что подождем.
— Понятно, товарищ майор. Я просто так спросил. На фронте как-то проще, чем в контрразведке. Обнаружил диверсионную группу врага — и уничтожай ее, используя фактор внезапности, а здесь все иначе, нужно продумать различные ходы наперед, причем правильные ходы, которые приведут к успеху. Почти все как в шахматах, с одной лишь оговоркой — проигравшего убивают, — глубокомысленно отметил капитан.
— Согласен целиком и полностью с тобой, Степан Иванович, и как человек, неплохо разбирающийся в шахматах, замечу, что нужно не только уметь просчитывать ходы наперед, но и уметь выждать, чтобы в нужный момент ошеломить противника и победить.
— Интересный у нас разговор вышел, Владимир Николаевич, — шахматный.
— Бывает всякое. Мне вот, по правде говоря, не дает покоя вопрос: куда же делся одиннадцатый немец?
— Я тоже об этом думаю.
— И какие мысли в голову приходят? — взглянув на капитана, спросил Коготь.
— Кто его знает? Всякое может быть. Возможно, он заболел, к примеру, и его просто свои же тихонько отправили на тот свет как ненужный балласт. Операция ведь для них сверхсерьезная. А может, он отстал специально, чтобы проследить, не преследует ли основную группу кто-нибудь.
— Я об этом тоже думал, но этот вариант отметается. Я позавчера тихонько Самойлову приказал проверить эту мысль, он опытен в таких делах. Не вдаваясь в подробности, скажу, что он проверил… В общем, никто за нами не следит. Да и, заметь, фрицы ведут себя спокойно, делают свою работу основательно. Если бы что, они сразу засуетились бы.
Капитан на короткое время задумался, а затем произнес:
— Я с вами согласен, Владимир Николаевич.
— Тут у меня мыслишка одна шальная появилась. В СМЕРШе учат думать нестандартно. Так вот, не исключено, что это вовсе и не немец.
— А кто же по-вашему? — лицо капитана вытянулось от удивления.
— Ну, к примеру, шпион, который прекрасно знает эту местность. Возможно, это местный житель и, сделав свою работу, то есть проведя немцев и дав им точные координаты, он просто ушел. Это, конечно, пока всего лишь версия вероятных событий, ее нужно будет проверить. Но сейчас у нас на это нет ни времени, ни сил, — заключил Коготь.
— Все возможно, — кивнул капитан, — ничего исключать нельзя.
— Хотя в случае с так называемым одиннадцатым немцем может быть и какой-то другой вариант. Но поломаем голову над этим потом. Отдохни хорошенько, Степан Иванович. Думаю, что завтра нас ждет интересный денек, — сказал майор.
— И правда, пойду, пожалуй, вздремну, — произнес капитан и пошел к небольшому укрытию, которое заканчивали сооружать смершевцы.
А Коготь остался стоять один, прислонившись к большой ели. Где-то над головой ухнула ночная птица и, сорвавшись с ветки, крыльями рассекла упругий ночной воздух и полетела в только ей известном направлении.
«Как там Варя? — вспомнив жену, подумал Коготь. — Возможно, пришла с дежурства, усталая и вымотанная, чем-нибудь перекусила и, укрывшись одеялом, просто лежит без сил». Майор мысленно обнял жену и поцеловал ее в губы. Но мысли его вернулись в настоящее. В трехстах-четырехстах метрах отсюда ночевали немецкие диверсанты. И в ближайшие два дня ситуация, возможно, не изменится.
Майор проснулся с первыми лучами солнца, пробивавшимися сквозь густые кроны таежных деревьев. Он снова проинструктировал свою группу насчет осторожности и бдительности.
Когда немцы ушли к полигону, их «сопровождающие», так в шутку прозвал свою группу Коготь, были неподалеку. Немцы прошли около пяти километров и остановились. Их командир в который раз извлек из кармана маскировочной куртки карту-листок, внимательно посмотрел на нее, а потом взглянул в сторону полигона и что-то сказал своим подчиненным. С командиром к полигону отправился один из диверсантов. Остальные рассредоточились за деревьями и затаились в ожидании.
Майор, укрывшись в зарослях кустарника вместе со своей группой, внимательно наблюдал за всеми перемещениями немцев. Примерно через час немецкий командир и диверсант, сопровождавший его, вернулись. Фашисты о чем-то поговорили, и командир показал на верхушки деревьев.
— Похоже, капитан, — сказал Коготь лежавшему рядом Андронову, — фрицы хотят повторить наш маневр и залезть на деревья. Как раз в этом районе уязвимое место полигона, как я говорил, и, видимо, немцы его вычислили.
— Вот так, Владимир Николаевич, твоя интуиция тебя не подвела.
Тем временем четверо немцев, включая командира, по двое полезли на верхушки росших рядом елей. Когда немецкие диверсанты почти подобрались к верхушкам деревьев, прячась в их кронах, Коготь приказал младшему лейтенанту:
— Давай, Егоров, связывайся по рации с полковником Веригиным. Скажи, что пора начинать «представление».
— Есть, товарищ майор, — тихо ответил Егоров и связался по рации с начальником полигона.
Немецкий офицер, командир группы, удобно устроился на широком суку, на всякий случай привязавшись к стволу специальным страховочным ремнем. Густая крона, как считал немец, надежно прикрыла его от посторонних глаз. Дерево почти вплотную подступало к забору из колючей проволоки, за которым начинался полигон. «Отличная видимость», — посмотрев в бинокль, подумал немецкий офицер.
Полигон простирался перед ним на многие десятки километров и был поистине огромным. Немец сразу же отметил высокоорганизованную, продуманную систему его обороны. Искусственные холмы, на которых возвышались дзоты и башни танков, видневшиеся из укрытий, образовывали поистине угрожающее укрепление, а наличие собственного аэродрома с истребителями и бомбардировщиками довершало хорошо продуманную систему охраны.
«Попробуй сюда сунься. Если русские обнаружат нас, то направят на проникших на полигон непрошеных гостей всю огневую мощь и с земли, и с воздуха», — размышлял командир немецкой группы. Однако перед ним стояла четкая задача — узнать, какое оружие испытывают русские на полигоне, и по возможности добыть информацию о боевых характеристиках этого оружия. «Но как это сделать?» — ответа на этот вопрос у немецкого офицера не было. Он достал блокнот и карандаш из кармана куртки и, поглядывая в бинокль, стал делать какие-то пометки.
Коготь не сводил глаз с фашиста. «Ну, Веригин, чего медлишь? Пора начинать», — произнес майор, мысленно обращаясь к начальнику полигона.
Немецкий офицер заметил в бинокль, как с аэродрома, находившегося слева в нескольких километрах от его «наблюдательного пункта», стартовал огромный бомбардировщик. «Для чего он взлетел? — подумал немец. — Плановый облет территории или что-то другое?»
Самолет тем временем сделал полукруг над полигоном и направился к его центру, огромному полю, поросшему редким кустарником. Немец прижался к биноклю и заметил несколько танков, а в стороне от них, метрах в двухстах, а может и больше, паровоз. Немецкий офицер насчитал пятнадцать башен танков.
Бомбардировщик набрал высоту, и фашист заметил, как от самолета отделилось что-то темное и понеслось к земле. «Бомба!» — учащенно забилось сердце фрица. Он и подумать не мог, что ему представится такая возможность — своими глазами увидеть испытание секретного советского оружия.
Бомба стремительно неслась к земле. Немецкий офицер почувствовал, как у него во рту пересохло от нервного напряжения. Он не отрывался от бинокля. И тут мощнейший взрыв, какого фашисту еще никогда не доводилось слышать, сотряс всю округу. Деревья, на которых сидели немецкие диверсанты, заходили ходуном, словно началось землетрясение. Взрывом оторвало башни у танков, и они разлетелись на сотни метров. А затем место взрыва заволокло густым иссиня-черным дымом, цвета вороньего крыла.
«О, мой Бог!» — эти слова сами вырвались из уст немецкого офицера. «Вот это да, ничего подобного не видел», — тихо произнес диверсант, сидевший рядом с командиром.
Когда через несколько минут дым рассеялся, немцы увидели покореженные танки с оторванными башнями. Лишь у двух танков башни были неестественно приподняты так, что пушки упирались в землю. Паровоз превратился в груду покореженного металла и валялся на боку в нескольких десятках метрах от выгнутого взрывом железнодорожного полотна. «Если русские применят на фронте такую сверхразрушительную бомбу, то с территории России нас выбьют очень быстро», — подумал немецкий офицер.
