Когда царь не занимался державными делами, не ездил на богомолье, не писал стихи и не сочинял музыку, он следовал доброй привычке своих предков: проводил время в подмосковных резиденциях. Несколько больших сел, старинных царских владений, давно сделались местом отдохновения наших монархов, приезжавших сюда со всей свитой и ближайшими родственниками.
Федор Алексеевич и здесь не исключение. Как и отец, он любил бывать в Измайлове, Коломенском, Покровском, Преображенском, на Воробьевых горах. Обожал сады и, подобно прежним государям рода Романовых, везде устраивался домовито, уютно, с большим удобством. Если надо — добавлял садовых посадок, если надо — затевал новое строительство. На такое «домашнее» обустройство подмосковных владений Федор Алексеевич тратил деньги нещадно. Никаких новшеств и вместе с тем большое усердие по улучшению «наследства». Тут Федор Алексеевич не столько реформатор, сколько традиционалист…
Разве что, в отличие от Алексея Михайловича, он предпочитал Коломенскому Измайлово. Отец его завел тут пруды с рыбой, начал возводить храм и большой деревянный дворец, разбил сады. Устроил птичники. Наладил образцовое хозяйство. Сыну отцовских затей показалось недостаточно. При нем большое строительство здесь продолжилось: воздвигались новые хоромы, достраивался огромный Покровский собор, сооружалась домовая Иоасафовская церковь, появилась колокольня. Хозяйство же интересовало молодого царя гораздо меньше. Федор Алексеевич в большей мере стремился подчеркнуть природную красоту этого уединенного места.
В тиши и покое он прогуливался здесь со своей любимой супругой, беседовал с ней, катался на лодке по прудам. Тут он мог отыскать мир и гармонию для своей семейной жизни. Над лугами катилось солнце в золотой колеснице, щедро разбрасывая тепло. Из клеток, развешанных по деревьям, слышались голоса певчих птиц. Сады утопали в цвету, радуя взоры царя и царицы в их первое и последнее счастливое лето…
Но, как видно, в глазах Федора Алексеевича, любившего уединение, даже тихое Измайлово выглядело слишком людным местом. К тому же слишком близким к Кремлю со всеми его правительственными заботами… Поэтому молодой царь приглядывался к селу Пахрину — в домодедовских местах, на реке Пахре. Здесь он указал возвести каменный Троицкий храм с приделом во имя того же Феодора Стратилата[62] и начать большое строительство. Скорее всего, ради спокойного летнего отдыха Федор Алексеевич жаждал удалиться от Москвы как можно больше; на новом месте возникла бы еще одна большая резиденция; но с кончиной монарха строительство было заброшено.
Другим любимым местом Федора Алексеевича являлось село Воробьево — на нынешних Воробьевых горах. Эту местность обожали три русских государя. Василий III выстроил тут деревянный дворец на каменном фундаменте, Алексей Михайлович приезжал сюда с семьей и подолгу живал, а Федор Алексеевич вознамерился придать сему месту новую пышность. Скорее всего, эта его архитектурная затея связана с первым браком. Приведя молодую жену на Воробьевы горы, хорошо знакомые ему с детства, царь увидел восхищение в ее глазах, услышал восторженные слова, и вот уже застучали топоры плотников… Взамен старого, обветшалого, тут взялись строить новый (каменный!) дворец о шестидесяти комнатах и два храма.
А место и впрямь чудо как хорошо: с речной кручи открывается вид на луга, занимавшие просторную излучину Москвы-реки, на гроздь золотых куполов Новодевичьего монастыря, на темнеющую вдалеке громаду Москвы во всем ее великолепии. Сердце замирает! Кругом шумит древний лес, окружающий невеликий царский сад. Как не быть саду? Где угнездились Романовы, там непременно случится сад…
После Федора Алексеевича государи наши, а также члены царского семейства бывали тут, да и жили порой подолгу, но большой любви к Воробьевым горам не проявляли. Дворец Федора Алексеевича обветшал с течением времени. Ныне его нет: давно разобран.
На Пресне Федор Алексеевич распорядился устроить большой каменный храм Воскресения Христова с высокими крылечками-папертями и круглыми декоративными башенками. Собственно, сейчас это чуть ли не центр Москвы, а тогда — местность за городской чертой, у села Воскресенское и Пресненских прудов. Тут царь решил устроить еще одну в ряду бесчисленных летних резиденций монаршего рода Романовых.
Как полагается — с палатами, «службами», особым хозяйством и даже зверинцем. Время от времени младших членов царской семьи, в том числе царевича Петра, «тешили» здесь пушечной пальбой и фейерверками. Страсть к «огненной забаве» перешла к Федору и Петру Алексеевичам от их отца и прочно укоренилась в душах[63].
К 1677 году царь достроил Благовещенскую церковь близ села Тайнинского и сделал богатое пожертвование на ее внутреннее убранство. Храм этот до сих пор радует глаз узорчатым резным «одеянием». В конце XVII века он считался царским «домовым»: его поставили при путевом дворце, который стоял на начальном участке паломнического маршрута к Троицесергиевой обители. Сам дворец не сохранился.
Привычка к тихой жизни в деревянных хоромах, среди садов, подчиняясь неспешному ритму русского домашнего обихода, позволяет видеть в Федоре Алексеевиче правителя, органично вписывавшегося в старомосковский общественный уклад. И у историка XIX столетия Е. Е. Замысловского имелись все основания считать, что «…царствование Федора Алексеевича имеет в историческом отношении наиболее тесную связь с царствованием Алексея Михайловича, чем с эпохою преобразования», — то есть с временем Петра[64].
Вот и выходит, что государь московский Федор Алексеевич половиною головы принадлежал Европе, другою же половиною — Руси.
РЕФОРМАТОР
Первые годы правления Федора Алексеевича напоминали сказочный сон для его родни — Милославских. Заняв множество высоких должностей разом, они как сыр в масле катались. Весьма высокое положение царских родичей в первые годы царствования подтолкнуло многих историков к мысли о полном всевластии Милославских и слабости самого государя.
Для подобного вывода есть серьезные основания.
Выше уже говорилось: нет причин считать, что Федор Алексеевич оказался совершенно отстранен своими родственниками и прочими аристократическими кланами от управления страной. Он мог вмешиваться в серьезные государственные дела, и вмешивался порой. Так, вероятно, его волей был окончательно низвергнут Матвеев и его же волей конкурирующая с Милославскими «партия» Нарышкиных оказалась избавлена от тяжелой опалы, людских потерь, дальней ссылки. Молодой царь участвовал в переговорах с иностранцами, и видно, что он как минимум не играл роль «живой декорации».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
