Игорь в момент куража. Якобы мы, два английских лорда, поднимались на Джомолунгму… Да! – и еще с нами шел шерп (который, правда, и нес все тяжести). При этом он еще иногда виновато улыбался, мол, мало я для вас делаю, братики вы мои.
Помню, как при нашей встрече в Хвалынске, в санатории у его мамы, тети Нины, Игорь надменно говорил ему:
– Негодяй! Почему ты не известил о своем приезде! Мы бы…
Что «мы бы…» он, естественно, не договорил. Мы даже не поинтересовались датой его приезда! Зато потом он нас привез на высокое кладбище под Хвалынском, где лежала Дарья Степановна, наша бабушка. Какой обзор. Потом мы сошли в район маленьких домиков, называвшийся Закладбищенским, и веселись с Игорьком… после кладбища! Он подарил нам Волгу и степь, вернул к истокам, и мы, наконец, стали чувствовать здешние места. Это благодаря ему мы снова стали волжане – хотя, по сути, только родились на Волге, причем довольно давно.
Однако слово «клан» пустил в оборот, конечно, Игорек.
– А ты слышал, наш шерп… – Такие беседы были нередки, и однажды я сказал Игорьку:
– Да, шерп… Но мы разве Хиллари? Нам сорок, и, мне кажется, мы никуда не поднимаемся.
Игорек сморщился.
– Что – Хиллари? Ну, взошел. Но он вовсе не лорд. Новозеландец! А настоящим автором восхождения был сэр Генри Сесил Джон Хант, лорд, барон. Без него бы никто не двинул… даже пальцем ноги! Вот он.
Игорь открыл иностранный журнал и показал мне его – высокий, аристократичный, несмотря на полевую одежду, он возвышался на две головы над окружающими его шерпами, среди которых, возможно, затерялся и новозеландец Хилллари.
– Понял вас, Генри Сесил Джон! – отрапортовал я.
И Игорек кивнул: да, я обратился по адресу. И наш клан придумал и держал Игорь, наш Хант.
– Ты слышал, наш шерп…
– Чаво?
– …защищает докторскую!
– О! Поздравляю!
– Кого?
Я, действительно, думал о своем и врубился не сразу.
– Нас?
И опять не попал. Игорек отрицательно помотал головой.
– Нас он просит об одолжении.
– Да уж! – Я почесал подбородок. – Задолжали немало.
– Поручение.
– Пикантное, я надеюсь?
– Весьма.
Какое же может быть поручение? Боюсь, оно связано непосредственно с его профессией.
Столько уже успел. Жена его, железная леди Майя Николаевна, «сконцентрировала» нашего, хоть и мощного, но несколько безалаберного Юрка – и они достигли высот! Потрошитель трупов – так мы ласково называли Юрка заочно и даже очно. Он улыбался добродушно: «Так это ж легче, чем резать живых! И главное – ответственность меньше. Когда живого режешь – пусть даже чирей на заду – он весь дрожит, взглядом косит и не дается, а если здоровый мужик – попробуй сладь. А эти… – и он улыбался. – Красота! Никаких к тебе претензий!»
Но и эти «кроткие» вели его довольно опасным путем, однако тут уже и от него много зависело. Он рулил. И вот – бесстрашный и весьма авторитетный в мире судебный медэксперт, как и его покойный отец. После окончания саратовского медицинского их с женой Майей занесло в Якутию, там, кажется, были какие-то льготы. Хотя какие могут быть льготы в зоне вечной мерзлоты? – недоумевали мы с Игорьком, и – донедоумевались. Он нас обскакал!
Материала для размышлений (то есть того, что оставалось от людей) хватало с избытком. А что еще надо специалисту? Каждый год по весне, после таяния снегов, появлялись «подснежники», как говорили медэксперты: условно освобожденные оставляли в сугробах тела своих врагов, а порой и друзей, и мощный наш Юра не только не дрогнул, но проявил к «подснежникам» жгучий интерес. Впрочем, не только к «подснежникам». Безграничный энтузиазм! На областной конференции его доклад имел наибольший успех – хотя даже для газетной рубрики «Происшествия» сюжет этот был неприемлем. Поэтому излагаю робко. Два друга-уголовника, условно-досрочно освобожденные, выпивали и беседовали в скромной избе. И, видимо, не сошлись в убеждениях. Когда один из них прилег и заснул, сон его оказался вечным (вот тут и крылось самое интересное для Юры). Воспользовавшись отключкой товарища, хозяин вонзил в него нож, а потом расчленил труп, набил его «фрагментами» мешок и ходил с этим мешком по поселку, перебрасывая своим врагам (или друзьям?) через заборы фрагменты тела. Рекламная акция? Но что рекламировал? Резонансное дело! Даже блатные были возмущены аморальностью происшедшего, не говоря уже об обычных обывателях.
Поселок кипел, жаждал возмездия… И Юра еще «добавил кипятку» – не ради сенсации, а ради скрупулезности. Роль судебного медика тут была лишь формальной – кому придет в голову оправдывать убийцу и расчленителя? Но наш Юра-кабан (при его мощи и мохнатости этот тотем подходит ему больше всего) вдруг уперся. Изучив фрагменты (некоторые хозяева отдавали их лишь за спирт). Юра установил… что убийства не было! Расчлененный… умер от инфаркта за пару минут до того, как собутыльник вонзил в него нож! «Засунь себе в зад этот инфаркт! – орал начальник. – Угробить нас хочешь? Нас же порвут!» Но Юра уперся. И вот – сенсационный доклад на областной конференции. И – слава, широкая известность. Специалисты видят сразу, кто чего стоит и как далеко пойдет, и у кого сколько силы, бесстрашия и упорства. И все это – у Юрка! И юный Юра Неклюдов стал знаменитостью – доклад его перепечатали все журналы этого толка, в том числе и зарубежные как образец глубокого и, главное, независимого расследования. Судьба сразу поворачивается к таким людям. А к кому же еще?
И вот – подарок судьбы. Подарок, правда, своеобразный. Другим бы он показался зловещим, но для Юрка это было послание богов. На железнодорожной платформе были найдены кисти рук, остальных фрагментов обнаружить не удалось. «Рукопожатие на расстоянии», как шутили медэксперты, заядлые остряки. Юра жадно вцепился в те кисти (рукопожатие предназначалось ему!), и тщательно изучая их, используя массу тончайших инструментов, определил возраст, пол, болезни, а также другие индивидуальные особенности пострадавшего – и даже его имя определил! При этом разработал путь исследования, который до сих пор числится в энциклопедиях как «метод Неклюдова».
Вскоре он фактически возглавил (начальница все никак не могла уйти на пенсию) кафедру судебной медицины Саратовского университета, прославив – и возглавив – наш клан! Помню, как он показывал нам выставку судебно-медицинских хохм, которую он организовал на кафедре для изгнания оттуда уныния. На стенде – полурасплавленная армейская звездочка с пилотки и текст, отпечатанный на машинке: «Лейтенант Зорин, стоя над обрывом у реки, рассказывал солдатам о физических законах возникновения молнии и грома. И в этот момент молния ударила в звездочку на
