– Да вроде импортный, – ответил Захар. – Только, смотри у меня, держи рот на замке. Даже спьяну об этом не вякни.
– Положись на меня, кореш! Могила! – торжественно поднес палец к губам Колька.
Лелькин пересказ разговора со свояком окончательно убедил меня в том, что догадка об оружии оказалась верной.
– А ты не обратила внимание, было у Захара с собой что-либо, напоминающее автомат? – спросила я.
– Нет, – покачала головой Лелька. – В этом я точно уверена. У него и был-то один этот чемодан, да и тот он при мне распаковывал. Автомат все-таки не пуговица, его не так легко спрятать.
– Тогда скорее всего он продал документацию на автомат, – предположила я.
– А зачем тогда его убивать? – удивилась Лелька.
– По двум причинам, – сказала я. – Во-первых, чтобы забрать обратно деньги, выплаченные за чертежи, а во-вторых, чтобы быть уверенным в том, что Захар не продаст автомат еще кому-нибудь.
– Звучит правдоподобно, – согласилась Лелька. – И что ты теперь собираешься делать?
– Для начала я намерена поехать в ресторан «Харакири» и узнать, бывал ли там Захар, и если бывал, то с кем.
– А откуда ты знаешь про этот ресторан? – удивилась Лелька.
– Помнишь, у Захара из кармана торчал уголок карточки? – сказала я. – Это была карточка нового японского ресторана «Харакири».
Кстати, у тебя не найдется какой-нибудь фотографии Захара? Я бы показала ее официантам.
– Откуда? – удивилась Лелька. – Я его почти не знала.
– Слушай! А нарисовать его ты не сможешь? – сообразила я. – Ты ведь вроде неплохо рисовала портреты.
– Попробую, – сказала Лелька. – Жаль, что у меня лекции, а то бы я с тобой поехала.
– Ничего, я тебе все расскажу, – утешила я подругу.
Пока Лелька, покусывая карандаш, трудилась над портретом, я принялась размышлять о том, какие трудности поджидают меня в ресторане «Харакири». Имея некоторое представление о специфике характера японцев, я сильно сомневалась в том, что мне удастся получить у них нужную информацию. Следовало найти какой-нибудь особенный подход к работникам, а еще лучше – к хозяину ресторана.
Благодаря широкой известности моего третьего бывшего мужа и огромному количеству его учеников, среди которых можно было встретить как членов правительства или сотрудников военной разведки, так и скромных работников торговли, адвокатов, нотариусов и кинологов, я обладала довольно обширными возможностями для получения разного рода информации. Я знала, что у Саши были какие-то связи в редакции журнала «Япония сегодня», еще какие-то японские знакомства, но Саша в данный момент кого-то тренировал непонятно где, и добраться до него было невозможно.
Полистав записную книжку, я остановила свой выбор на Леше Фурунжеве, давнем Сашином ученике и фанате рукопашного боя Шоу-Дао. В свое время Лешу настолько увлекли философия и психотехники даосизма, что он по горячке решил стать китаеведом и даже окончил отделение китайского языка в Институте Азии и Африки. К моменту получения диплома Леша успел убедиться, что далеко не все китайцы даосы, а уж о философии Шоу-Дао они вообще не имеют понятия, но тем не менее, он был доволен, поскольку благодаря знанию китайского языка и общительному характеру ему удалось близко познакомиться с наглухо закрытой для посторонних бурной и таинственной жизнью китайской общины.
Решив, что Япония и Китай – это нечто достаточно близкое, по крайней мере в понимании русского человека, я набрала Лешин номер.
– У меня к тебе несколько специфический вопрос как к китаеведу, – поздоровавшись, сообщила я. – Тебе известно что-нибудь о недавно открывшемся японском ресторане «Харакири»?
Леша засмеялся.
– Вообще-то на твоем месте я не стал бы называть японским ресторан, в котором хозяин армянин, а официанты и повара – китайцы, – заметил он.
– А в рекламе он называется японским, – растерянно сказала я. – Да и название «Харакири» тоже вроде на китайское или армянское непохоже. Но раз там все китайцы, то почему они просто не открыли китайский ресторан?
– Назову тебе две причины, – усмехнулся Фурунжев. – Выгода и чувство юмора.
– Ты не мог бы сформулировать это менее расплывчато? – попросила я.
– Пожалуйста, – согласился Леша. – Начнем с выгоды. Китайских ресторанов в Москве как собак нерезаных, а японских пока немного. Следовательно, жаждущие щегольнуть баксами «новые русские» тут же толпой лома-нутся в новый японский ресторан и будут платить за блюдо в пять раз больше, чем в китайском.
Теперь о чувстве юмора. Тебе хорошо известно, что китайцы ненавидят японцев. Однажды в одном закрытом для русских посетителей китайском ресторане я видел, как в стельку упившийся китайский мафиози вдруг начал говорить по-японски.
Я спросил у приятеля, который провел меня в ресторан, почему он так себя ведет, и тот ответил, что это проявление китайского чувства юмора. Этот мафиози прекрасно отдавал себе отчет в том, что он нализался как сапожник, и, разговаривая по-японски, он показывал окружающим, что японцы – мерзкие и грязные пьяные свиньи.
– Странное чувство юмора, – заметила я.
– Нам этого не понять, – вздохнул Леша. – Но окружающие действительно развлекались. Так вот, открыв ресторан «Харакири», китайцы, во-первых, смеются таким образом над русскими, которые платят огромные деньги для того, чтобы попробовать блюда, которые ничего общего с японской кухней не имеют, а во-вторых, они смеются над японцами, потому что, используя традиционные названия их блюд, они готовят все в китайской манере. А хозяин ресторана армянин, потому что ему принадлежало помещение для ресторана, и китайская мафия с ним договорилась.
– С ума сойти, – восхитилась я. – Как интересно жить в этом мире.
– А ты что, решила попробовать японскую кухню? – спросил Фурунжев. – С чего это вдруг тебя заинтересовал ресторан «Харакири»?
– Да нет. Все гораздо сложнее. Мне необходимо получить информацию о человеке, который, как я подозреваю, бывал в этом ресторане.
– Китайцы ничего не скажут незнакомому человеку, а тем более женщине, – заметил Леша. – Надо искать какой-то подход.
– А ты не сможешь помочь? – с надеждой спросила я. – Мне действительно очень нужно.
– Попробую, – задумчиво произнес Фурунжев. – Кажется, Хуэй Цзин Гунь упоминал, что его приятель работает поваром в «Харакири». Или это был Юнь Фань? Попробуй перезвонить мне минут через пятнадцать. Может быть, я уже что-то узнаю.
Я перезвонила через восемнадцать минут.
– Тебе повезло, – обрадовал меня Леша. – Спросишь в «Харакири» повара Мао Шоу Пхая и скажешь ему, что ты от друга Хуэй Цзин Гуня. Он поможет тебе достать необходимую информацию.
– Подожди, я запишу, – попросила я. – С ходу мне эти китайские имена уж точно не запомнить.
Поблагодарив Лешу, я повесила трубку и, забрав у Лельки рисунок, направилась в ресторан «Харакири».
Ресторан располагался недалеко от метро «Смоленская». На его издалека бросающейся в глаза вывеске в стилизованной форме были изображены два японца. Один из них старательно вспарывал себе живот коротким, слегка изогнутым мечом. Другой японец сидел, поджав под себя ноги, у низенького деревянного столика и с наслаждением отправлял в рот при помощи двух деревянных палочек продолговатый белый кусок пищи неизвестного происхождения. Я решила, что это должно быть суши – сырая рыба.
Японец, вспарывающий себе живот, смотрел на своего насыщающегося соседа с тоскливой завистью, и из левого уголка его рта сбегала капелька слюны.
Понемногу я начинала входить во вкус китайского юмора. Действительно, истолковать подобные изображения можно было самыми разными способами, в зависимости от настроения и склада характера.
В крохотном вестибюле ресторана меня встретила очаровательная японка китайского происхождения, одетая в громко постукивающие при ходьбе деревянные тэта, белые носки и лазоревое кимоно, расшитое желтыми хризантемами.
– Коничи-ва, здлявствуйте, – тоненьким голоском прощебетала официантка. – Зелаете плинять писсю?
– Нет, спасибо, – ответила я. – Писсю я плиму в другой раз. Мне нужно срочно увидеть повара Мао Шоу Пхая.
– Тисе! – прошептала «японка». – Здеся нет селовека с таким плозвиссем.
– Как это нет? – удивилась я. – Я точно знаю, что он здесь работает. Меня направил к нему друг Хуэй Цзин Гуня.
– О-сё-сёй! – замахала руками официантка. – Это японьська ресторана! Здеся нету ки-тайса!
– Конечно, нет! – с готовностью согласилась я. – Действительно, откуда здеся взяться китайсам? Ну а какой-нибудь повар здеся есть? Я хочу узнать у него, как готовить фугу[8].
– Конесна, ессь, – радостно улыбнулась девушка. – Только его плозвисся ессь Хи-лосёку-сан. Я пловозу вас на кухня.
Дробно постукивая тэта, официантка отвела меня на кухню и указала на молодого китайца в высоком белом колпаке, бодро шинкующего какие-то овощи огромным, как меч средневекового рыцаря, ножом.
