— О, спасибо, Дэвид! — восклицаю я. Отодвинув стул, я преодолеваю расстояние между нами и обнимаю его за шею. Чмокнув его в щёку, я удовлетворенно вздыхаю. — Для меня это так много значит.
Тело мужа напрягается.
— А я что, мало тебе даю? — Голос надрывается. Определенно это знак, что он злится. Дэвид тянется к шее и хватает меня за запястья. Он отталкивает меня. Я начинаю паниковать. Я не хочу расстраивать его своей просьбой. Каким-то образом я умудрилась испортить ему настроение. Почему я всё время всё порчу?
Я быстро начинаю его успокаивать.
— Нет, нет. Ты даёшь мне всё, чего только можно желать. Просто… мне так нравится работать руками и разрабатывать одежду.
С приглушенным скрипом его стул отъезжает назад по мраморному полу. Одной рукой он всё ещё сжимает моё запястье.
— Ужин окончен, — коротко бросает Дэвид. Он идёт к кабинету, а я едва поспеваю за ним.
Мне позволено заходить в комнату только с разрешения Дэвида. Он захлопывает дверь.
Один.
Два.
Три вздоха спустя, он хватает меня за горло. Прижимает к стене. Он сжимает руку недостаточно сильно, чтобы оставить синяк, но достаточно, чтобы удержать меня на месте. И напугать меня так, чтобы кровь застыла в жилах.
Он встаёт так близко, что я чувствую на своём лице его дыхание с запахом лосося. Я хочу отстраниться, но по опыту знаю, что только сильнее его разозлю. Такое происходит не в первый раз. Самое страшное, что его агрессия не удивляет меня. Шок сменяется онемением и остаётся только страх. Сколько всё продлится в этот раз? Смогу ли я скрыть физические увечья?
— Всё данное тебе можно забрать обратно, Каролина. — Раздаётся глухой стук. Это он бьёт меня головой об стену. Хватка усиливается, становится тяжело дышать. Сердце бешено стучит в груди. — А теперь проси прощения.
— Прости, — хриплю я.
— Чертовски верно, — рычит он. Он разжимает руку, меня шатает. Ноги не держат, и я падаю на колени. Сильно он тебя не покалечит. Завтра фестиваль, и если ты появишься вся в синяках, люди начнут задавать вопросы. — Ты хоть понимаешь, сколько женщин готовы убить за право быть моей женой? Я запросто могу заменить тебя. Ты этого хочешь, Каролина?
Обжигающие слёзы катятся по щекам. Да! Именно этого. Хочу освободиться от тебя. Неожиданно я оказываюсь на полу. Один жёсткий удар в рёбра лишает меня возможности дышать.
Дэвид оказывается рядом, хватает меня за волосы и дёргает, заставляя посмотреть ему в глаза.
— Выход только один, Каролина. Не вынуждай меня к нему прибегнуть.
Каждый вдох наполняется отчаянием. Сердце бьётся так сильно, что мне кажется, случится сердечный приступ. Он говорит о моём убийстве? Нет. Нет.
Нет.
— Я люблю тебя, Дэвид, — хриплю я. Попытка освободиться.
Он тут же отпускает меня. Одной рукой подхватывает меня под колени, другой обнимает за плечи. Он без усилий поднимает меня, садится в кресло, аккуратно усадив меня к себе на колени.
— Не зли меня, сокровище. Не заставляй наказывать за то, что принимаешь меня как должное. Я хочу баловать тебя и обожать, но это невозможно, когда ты дерзишь.
Я шмыгаю носом, уткнувшись ему в грудь. Мой мучитель и моя защита. Бессмыслица. Но я в ужасе, и если он хочет меня успокоить, я согласна. Дэвид прижимает меня к себе, нежно гладя по волосам, которые чуть не вырвал.
— Всё хорошо, сокровище моё. Я прощаю тебя. После фестиваля начнём делать тебе студию.
Рыдание переходит в редкие всхлипы, и я киваю ему в шею, умоляя о спокойствии.
— Спасибо.
— Хорошая девочка, — утешает он.
Я слепо прижимаюсь ближе к нему. Да, я знаю, что всё это ужасно ненормально. Мне стоит спасаться бегством. Но кто мне поверит? У Дэвида образ примерного мужа, а у меня — любимой жены. Никто не допускает мысли о том, что он бьёт меня. И большую часть времени он меня игнорирует. Всё не так плохо. Он удовлетворяет все мои нужды.
И ещё такое чувство, словно я с каждым днем неизбежно приближаюсь к тому, чтобы сломаться.
***
Визажист ничего не говорит про бледно-фиолетовые отпечатки пальцев на моей шее. Также как парикмахер и организатор мероприятия, который заскочил утром обсудить последние детали фестиваля. Может богатство и престиж Морганов заставляют людей молчать. Какой бы ни была причина, никто не осмелился спросить об отметинах на моей коже или о том, почему я опираюсь на левый бок из-за боли в рёбрах справа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Смотря на себя в зеркало в полный рост, я едва узнаю женщину в отражении. Я вообще существую? Всё чаще я задаюсь вопросом, не утратила ли я себя под недостижимым образом миссис Морган. Помолвочное и обручальное кольца на моей руке тяжёлые, как якорь, что связывает меня с именем Морганов.
— Ты совершенство. — Дэвид оказывается за моей спиной, окидывает моё тело голодным взглядом. — Закрой глаза, — командует он.
Я подчиняюсь. Что-то сжимается вокруг моей шеи, и я в страхе распахиваю глаза. Бриллиантовый чокер сверкает в свете ламп. Посмотрев на Дэвида в зеркале, я вижу, что он доволен.
— Идеально, — говорит он, обращаясь скорее к себе, чем ко мне.
«Не идеально», — молча поправляю я. Я выучила, что чем меньше я выражаю своё мнение, тем меньше шанс разозлить Дэвида. Если бы Дэвид не проявил агрессию прошлым вечером, роскошное украшение не понадобилось бы. Он проводит одной рукой по шёлку и осторожно тянет меня к себе. Он прижимается губами к моему уху, и я дрожу. Но это реакция не от удовольствия, а отголосок страха из-за недовольства Дэвида прошлой ночью.
— Готовы удивить Майами, миссис Морган? — Чувствую его горячее дыхание возле уха.
— Да, — шепчу я, стараясь не выдавать внутреннего состояния.
Дэвид разворачивает меня и по-джентльменски вскидывает руку.
— После вас.
Я выбрала организатором мероприятия ведущую компанию в Майами. Они устраивали тусовки для спортивных команд, первую и вторую свадьбы мэра и другие масштабные праздники. Они организовали всё мероприятие, попросив меня выбрать цветовую гамму и меню. Поэтому первый ежегодный фестиваль Морганов проходит идеально. Организаторы выбрали место с панорамным видом на Атлантический океан и ночной жизнью Майами. Промышленное здание украшено креслами от «Люцит» и белыми декорациями. Вокруг здания расположен балкон, где можно отдохнуть от живой музыки и шума фестиваля.
Как и на любом другом мероприятии, Дэвид не отпускает меня ни на шаг. Он словно носит меня, как женщина свои безделушки. Положив одну руку на мою поясницу, он подталкивает меня к самым важным перспективным клиентам. Я его марионетка, которая подаёт голос, когда он дёргает за одни ниточки, и улыбается, когда дёргает за другие.
— Ты и правда превзошёл себя, Морган. — Смит Коннорс — солидный мужчина с женой-супермоделью, крепким телосложением и толстым кошельком. Дэвид обхаживает его уже полгода. Через час после начала фестиваля, Дэвиду, наконец, удается поговорить наедине со Смитом и его венесуэльской женой.
— Это всё заслуга моей жены. — Дэвид с нежностью смотрит на меня. — Каролина настоящая Чудо-Женщина.
Краснея от похвалы, я нежно улыбаюсь ему в ответ. Где же прячется такой Дэвид, и почему я вижу его так редко? Я жадно смакую каждое проявление доброты.
— Сегодняшний вечер посвящён нашей семье. Вся эта красота — отражение Вильяма, Джорджии и Чэндлера.
— Надеюсь, учитывая то, что один билет стоит пятьсот баксов, — хихикает Смит. Дэвид тоже смеётся, но судя по тому, как сжимается его рука на моей талии, ему не смешно. — Морган, оставим женщин поболтать о туфлях и прочем. У меня к тебе есть дело, — говорит мужчина пониже. Неудачная шутка забыта, мой муж немного выпрямляется. Именно на такой итог вечера он и рассчитывал. Он наклоняется и нежно целует меня в лоб.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Скоро вернусь, сокровище моё, — громко шепчет он, от чего венесуэльская модель вздыхает.
Когда мужчины уходят, жена Смита задумчиво произносит:
— Какой сексуальный у тебя муж.
