— Вовсе нет. — Я прячусь за маской скромности. — Клаустрофобия меня одолела.
Дэвид отодвигает мой стул со светлой спинкой и усаживает. Он кладёт руки мне на плечи и легко сжимает, прежде чем занимает место рядом со мной. Дэвид Морган изображает рыцаря. Скоро за столом оказываются самые важные клиенты «Морган Файненшл». Я вовлекаю миссис Марию Маркес в разговор о моде.
Она морщит носик.
— Так много женщин разгуливает в облегающей одежде. Отвратительно, по-моему. Вы одеваетесь вполне подходяще для женщины, начинавшей в бедности. Элли Сааб. Миленько.
Я стараюсь не обращать внимания на слабо завуалированное оскорбление. Бросив взгляд на Дэвида, я вижу, что он разговаривает со старым мужчиной. Краем глаза замечаю знакомую копну непослушных тёмных волос в нескольких столиках от нас. Мужчина жестикулирует, рассказывая что-то соседям по столу, и они разражаются смехом.
Пока Мария продолжает говорить о социальных кастах, в смысле, о моде, я не могу перестать сравнивать Дэвида и Алека. Я как-то решила, что Дэвид похож на ангела, а Алек — на демона. Как обманчиво первое впечатление. Пока Дэвид неустанно работает, чтобы заслужить одобрение товарищей, Алек без труда вливается в любую компанию. Он едва ли прилагает усилия, а Дэвид из кожи вон лезет, чтобы соответствовать.
Когда первое блюдо подано, ведущий подходит к кафедре в левой части сцены.
— Добрый вечер и добро пожаловать на первый ежегодный фестиваль Морганов, — нараспев произносит он под взрыв аплодисментов. Человек на сцене — начинающий разыгрывающий защитник в команде профессиональных баскетболистов Майами. Выходец из простого народа. Было легко убедить Терренса Пола провести мероприятие по сбору денег для детей из бедных семей. Речь его короткая, служащая скорее разогревом перед речью Дэвида.
Терренс галантно указывает на наш столик, приглашая моего мужа присоединиться к нему на сцене. Все глаза в комнате обращены к Дэвиду, который наклоняется поцеловать меня в лоб, прежде чем вскакивает на ноги и уверенно поднимается к Терренсу.
— Прошу, прошу, не напрягайтесь. Спасибо, — произносит Дэвид и поднимает руку, призывая громоподобные аплодисменты приветствия к тишине. Софиты освещают золотого мальчика Майами. Сверкающая улыбка, волосы идеально уложены. Он достаёт из кармана смокинга карточки и кладёт их на кафедру, надевая очки, придающие умный вид.
— Я премного благодарен вам за участие, — разносится голос Дэвида по всему залу. — Вы, наверняка, знаете, а может, и нет, что я был очень близок с родителями и братом. Не проходит и дня, чтобы я не тосковал по ним. Ваше присутствие здесь наполняет пустоту в моей груди, которая образовалась, когда я потерял их год назад. — Справляясь с эмоциями, Дэвид опустил взгляд. В зале стоит полная тишина, все наблюдают, как он, потрясённый горем, приходит в себя.
— Прежде чем я расскажу вам о своей семье и детях, ради которых мы здесь сегодня собрались, среди нас есть очень важный человек, которому я хочу выразить благодарность. Каролина, сокровище моё… — Могу поклясться, что все женщины в комнате вздохнули, услышав романтичное прозвище. Я краснею, но ловлю его взгляд и скромно улыбаюсь. — Задолго до сегодняшнего дня, я понял, что ты самая лучшая женщина в моей жизни. Ты неизменно добра и терпишь мой тяжелый график работы. Ты оберегаешь наш семейный очаг и при этом смогла организовать это захватывающее мероприятие в память о моей семье. Сокровище, я очарован тобой и люблю тебя. — Смотря с обожание, он хлопает мне. Сотни взглядов заставляют меня покраснеть в тон моего платья. — Она прибьёт меня за смущение, — шутит Дэвид, вызывая взрыв смеха в толпе.
Я жажду его похвалы. Слова успокаивают моё сердце. Признание перед столькими людьми — это знак настоящей любви. Должен быть знак. Конечно, у нас есть проблемы, но в основе наших отношений лежит любовь. Я хочу в это верить. Так сильно. Он мой муж. Он должен меня любить.
Когда Дэвид продолжает речь, я, наконец, поднимаю голову. Кое-кто всё ещё смотрит на меня. Алек Кристос. Челюсть его сжата, глаза темнее обычного. Рука, лежащая на столе, сжата в кулак. Невидимая искра проскакивает между нами, когда взгляды пересекаются. Затем я отворачиваюсь к Дэвиду. Последнее, чего я хочу, это чтобы он заметил моё внимание к другому мужчине во время речи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но контролировать мои мысли Дэвид не может.
Пока он рассказывает о благотворительной работе матери, мой разум обращён к мужчине в нескольких столиках от меня. Я больше не знаю чему верить. Дэвид то презирает меня, то хвастается перед пятьюстами зрителями, какая я прекрасная жена. В голове у меня путаница, но Дэвид, как обычно, выигрывает.
Глава 11
Два года назад
— Миссис Каролина, миссис Каролина. Прошу, очнитесь, миссис Каролина.
Подняв руку, я отмахиваюсь от надоедливого голоса в попытке его заткнуть. Но как только рука касается щеки, запястье не слушается. Я распахиваю глаза от стреляющей боли и вскрикиваю.
— О, слава богу, миссис Каролина. Я решила, вы… — Миранда стоит надо мной, на лице отражается беспокойство. Почему она переживает за меня? В голове туман. Я хочу успокоить её, сказать, что волноваться не о чем. Это не её ответственность. Я не под её ответственностью.
— Я в порядке, — с усилием произношу я. Я точно в порядке? Рука ужасно болит, и голова кружится. И я не помню, что произошло.
Миранда промокает мой лоб холодным влажным полотенцем, что-то бормоча по-испански.
— Всё хорошо, Миранда, — настаиваю я и поднимаю руку в просьбе убрать полотенце. Её нежность вызывает желание закутаться в одеяло, однако я должна узнать, что случилось.
— Чёрт! — Забыв про запястье, я опираюсь на него, садясь в кровати. И тут же ощущаю боль в груди. Миранда отступает назад, чтобы дать мне возможность сесть. От усилий кружится голова.
Собрав остатки мужества, я поднимаю голову. Мы с Мирандой смотрим друг на друга в напряжении. Миранде уже доводилось приводить меня в чувство. За полгода, что прошли с фестиваля, такое происходило не раз.
В каком-то роде ближе друга, чем Миранда, у меня нет. Конечно, я часто встречаюсь с женщинами моего социального статуса, но я не считаю их подругами. Едва ли они знают обо мне что-то действительно важное. Миранда же видит, что происходит за закрытой дверью. Она знает, что наши с Дэвидом отношения вовсе не такие, какими их видит мир. Миранда, наверное, также как и я боится Дэвида, потому что никому не говорит, в каком состоянии находит меня. Вместо этого она изображает медсестру.
Вот бы хоть раз она меня поддержала.
Миранда прерывает напряжённое молчание:
— Вам нужен врач. — Она многозначительно смотрит на моё прижатое к груди запястье. В большинстве случаев повреждения можно обработать самостоятельно. В этот раз всё намного хуже. — Она сломана, — добавляет Миранда.
Взглянув на руку, я всё вспоминаю. Дэвид вернулся домой с делового ужина. Пьяный. Дэвид редко перебарщивает с алкоголем, но прошлой ночью он едва мог внятно говорить. Я не знаю, чем разозлила его. Его гнев извергался словно вулкан на всё, что попадалось на пути. Вот я вязала свитер, совершенно неподходящий для тропического климата Майами, и в следующий миг уже оказалась на полу с неестественно выгнутым запястьем. Видимо, кто-то переодел меня и уложил в постель. На мне одна из кружевных сорочек, которую Дэвид купил мне после особенно жёсткой ссоры.
Думая о Дэвиде, я начинаю дрожать. Не знаю, сколько еще выдержу. Не знаю, как справиться с ним.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Береги себя. Тихий голос звучит в голове, но его достаточно, чтобы привести меня в чувство.
— Хорошо. Мне нужно одеться. — Мне стыдно. Я опускаю взгляд на замысловато сшитое одеяло, смахивая слёзы. Я плачу не от боли, а потому что позволила этому произойти. Снова. Уже в третий раз за полгода он избивает меня так сильно, что я не помню, как оказалась в кровати. Миранда сочувственно цокает. И снова берёт влажное полотенце, но на этот раз чтобы смыть солёные слёзы на щеках.
