— Ну, ты и так выучилась, как я погляжу.
— Само собой. Уж ты-то мог бы не удивляться, бросив меня в реальном мире без всякой помощи. С тебя все и началось. Хочешь знать, как все было? Я расскажу, только заработай сначала.
В каюте повисла тяжелая тишина. Свинцовое море окутывалось мраком, в окна плескала вода.
— Что бы с тобой ни случилось, Джулия, я этого не хотел. Прости.
Он сказал чистую правду, но были и другие правды, не столь привлекательные. В школе он бегал за ней, как собачка, а она спала с его лучшим другом. Потом они поменялись ролями, и Квентин на радостях отказал ей. Не только поэтому, но и поэтому тоже.
— Тогда я снова стала собой, потому что здорово разозлилась. — Джулия нарисовала что-то на запотевшем стекле и стерла. — Теперь это уходит.
Фиг с ним, с ключом, тут вопрос поважнее. Джулии нужна помощь, а не любовь.
— Скажи, что я должен сделать. — Он взял ее холодную руку в свою. — Я очень хочу помочь. Хочу, чтобы ты вспомнила.
Каюту освещал не только голубой шар. Теперь светилась и сама Джулия — вернее, что-то у нее внутри. Ее сердце. Квентин видел его сквозь кожу и даже сквозь платье.
— Я и вспоминаю. Здесь, в море, вдали от Филлори, все понемногу возвращается. — Она заулыбалась, и это было еще хуже прежнего пустого лица. — Навспоминала такое, чего и не видела никогда.
После тяжелого судового обеда Квентин откинул от стены свою койку и лег. Холод, тьма, непогода, разговор с Джулией — все это вместе вызывало у него ощущение, будто он уже неделю не спал. Дело было не столько в позднем времени, сколько в пройденных милях. Масляная лампа качалась, освещая грубо вытесанные бимсы над головой.
Он замерз и весь слипся от соли. Помыться бы — он ведь умеет опреснять соленую воду, — да пальцы отвыкли от колдовства, лучше уж побыть липким. А согреется он очень скоро. Сразу после отплытия он нашел на койке флотское одеяло, щетинистого зверя весом около десяти фунтов, способного выдержать беглый артиллерийский огонь. Не желая находиться в одной постели с тушей дикого вепря, Квентин поменял его на неуставную, постоянно сырую, но куда более уютную пуховую перину.
Убедившись, что по доброй воле сон к нему не придет, он сел и обвел взглядом книжные полки. В прежней жизни бессонница заставила бы его потянуться за книжкой из филлорийской серии, но настоящее лишило его этого удовольствия. Не посмотреть ли, что это за «Семь золотых ключей» ему оставила Илейн.
Семь… на столько он не подписывался. Ему и одного хватит. Это был явно не роман, а детская сказка, набранная крупным шрифтом и с иллюстрациями в виде старинных гравюр. Илейн ее, наверно, конфисковала у Элинор — что за вредная тетка. На задней странице стоял штамп посольской библиотеки. Квентин поудобнее примостил подушку.
Жил-был вдовец, и была у него маленькая дочка, просто красавица. Ведьма, у которой своих детей не было, украла у него девочку, унесла ее со скрипучим хохотом и заперла в серебряном замке на краю света.
Отец отправился искать ключ от замка, чтобы освободить свою дочь. Весь жаркий день шел он без отдыха, а вечером остановился у речки, чтобы напиться. Нагнувшись к воде, он услышал тоненький голосок, говоривший: открой меня! Вдовец посмотрел и видит: к подводному камню прилипла ракушка, а рядом с ней в иле лежит крохотный золотой ключик.
Взял он ракушку, а в ней замочная скважина. Вдовец вставил туда ключик, повернул и открыл створку своим ножом. Устрица сразу умерла — это случается со всеми устрицами, когда вскрывают их раковины, — но внутри ее вместо жемчужины нашелся еще один золотой ключик, чуть больше первого.
Съел вдовец устрицу и дальше пошел. Скоро он увидел в лесу домик и постучался, чтобы спросить, не приютят ли его хозяева на ночь. Дверь была приоткрыта, он и вошел. Видит, весь дом уставлен кроватями и в каждой кто-нибудь спит — были там и мужчины, и женщины. Над одной кроватью, незанятой, висели часы, но они не шли. Вдовец завел их взятым из ракушки ключиком и лег спать.
Утром часы пробили семь, разбудив и его, и остальных спящих. Каждый из них рассказывал ту же историю: шел по лесу, устал, пришел в этот домик и лег. Выходило так, что они проспали долгие годы, а то и века, пока не прозвонили часы. Стал вдовец собираться в дорогу и нашел под подушкой еще один золотой ключик, чуть больше второго.
В пути ему стало холодно: во всем мире похолодало, когда его дочь заточили в замке. Видит, сидит в беседке красавица и плачет из-за того, что ее арфа расстроилась. Для настройки он дал ей свой золотой ключик, а она ему другой, чуть побольше. В корнях одного дерева нашелся сундук, к которому подошел ключ арфистки, а в нем лежал другой, еще больше. Этим ключом вдовец отпер замок, но не тот, где томилось в неволе его дитя, а другой. В верхней комнате самой высокой башни лежал на столе еще один ключ.
Отец все шел и шел, не зная, сколько месяцев или лет миновало. Придя к морю, он сел в лодку, поднял парус и доплыл до самого края света. Там сидел человек, нарядно одетый. Свесив ноги за край, он охлопывал себя и выворачивал карманы своего фрака.
«Экая досада, — сказал он. — Я потерял ключ от мира и не могу завести механизм. Теперь ни солнце, ни луна со звездами не взойдут больше, и мир погрузится в вечную ночь и холод».
Вдовец, понявший в своих странствиях, что ключи терять не годится, достал тот, что нашел в башне замка.
«Ну надо же, — сказал незнакомец. — Давай-ка его сюда».
Растянулся он на земле, не боясь запачкать нарядный костюм, опустил руку за край и ну заводить. Послышался громкий скрежет, а незнакомец сказал вдовцу, не прерывая своей работы: «Он у меня в заднем кармане, вытащи сам».
Отец девочки достал последний ключ, вернулся на свою лодку и обратно поплыл.
На удивление скоро он приплыл к волшебному замку, где ведьма давным-давно заперла его дочь. Серебряный замок, сверкая на солнце, парил высоко над землей, и идти к нему надо было по узкой серебряной лесенке, которая шаталась от ветра.
Но вдовец дошел и вставил свой ключ в скважину чугунных ворот. Как только он повернул его, врата распахнулись, а за ними, будто только его и ждала, стояла прекрасная молодая женщина. Она была ростом с него и, как видно, научилась у ведьмы многому: волшебная сила так и шла от нее.
Но вдовец сразу узнал свою дочь.
«Красавица, это я, твой отец, — сказал он. — Я пришел, чтобы забрать тебя домой».
«Какой ты мне отец, — ответила женщина. — Мой батюшка молодой, а ты старый». И рассмеялась скрипучим ведьминским смехом.
«Я правда твой отец, — настаивал он. — Просто я искал тебя очень долго».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
