Когда миновал полдень, сам молодой господин пришел навестить своего телохранителя. Он присел у изголовья Сумио и заговорил, разглядывая лицо больного:
– Ты молодец! Благодаря тебе я цел. Ты выполнил свой долг перед всеми ятагарасу и передо мной.
Сумио закашлялся. Показалось даже, его затрудненное дыхание смешалось со смехом.
– Спасибо тебе. Отдыхай.
Понимая, что телохранитель его не видит, Надзукихико тем не менее склонился перед ним в глубоком поклоне и вышел.
Конечно, он ведь так занят. Масухо-но-сусуки, не в силах вымолвить ни слова, следила за этим кратким визитом. Но на сердце у нее было неспокойно. «Спасибо…» Спасибо?! Просто «спасибо» – и это все?! Не то чтобы она ждала от молодого господина извинений перед Сумио. Тот посвятил свою жизнь службе телохранителя, как и остальные пострадавшие Ямаути-сю. Она понимала, что не имеет здесь права голоса, и все же никак не могла смириться.
В первый день больному стало немного лучше, однако выздоровление так и не наступило. Червей появлялось меньше, разряды исчезли, спал жар, уменьшился отек в горле, а вот ожоги все не заживали.
Когда Хамаю пришла проведать Сумио, Масухо-но-сусуки спросила ее:
– Неужели больше ничего нельзя сделать? Лекарь говорит, что состояние ожогов не улучшается, а даже наоборот, и теперь ухудшаться им уже некуда.
Пламя, сжиравшее тело, потухло: гореть больше было нечему. У раненого даже не оставалось сил стонать, он просто медленно приближался к смерти.
– Мы должны быть готовы к худшему. Его семья еще не приехала? – спросила Хамаю.
Кикуно покачала головой:
– У него никого нет. Он рос без отца, а мать, как я слышала, скончалась от недуга еще до его поступления в Кэйсоин. При поступлении, кажется, его опекуном стал наместник земли Ариакэ.
– Вот оно как… – прошептала Масухо-но-сусуки.
Ясно, почему Сумио без отдыха охранял молодого господина. Даже когда его отпускали, он говорил, что ему нечем заняться, а отказавшись от собственного дома, юноша занял комнату в Сёёгу.
Интересно, какой была его мать. Хотя знай она, что произошло с сыном, должно быть, с ума бы сходила от беспокойства.
Масухо-но-сусуки и сама ничего не знала о Сумио.
– А как рука молодого господина?
– Постепенно все лучше и лучше. Угрозы жизни нет, как я слышала.
Масухо-но-сусуки нахмурилась. Сумио и Его Высочество явно выздоравливали по-разному.
– Может быть, это оттого, что он истинный Золотой Ворон?
– На обоих проклятие отразилось одинаково. Значит, может быть другая причина. Спросим у Надзукихико: вдруг ему что-то приходило в голову.
С тех пор как посвященная вернулась, молодой господин почти все время проводил на священной земле либо ожидал в Сёёгу, когда его призовут. Важные дела разделили между собой Нацука и Хамаю, а в сложных случаях отправляли посланника к наследнику, чтобы узнать его мнение. Этот вопрос Хамаю тоже решила задать ему.
Иногда Сумио навещали Ямаути-сю, которым он когда-то помог. Видимо, его любили и сослуживцы, и младшие товарищи. Гора нетронутых подарков от гостей росла день ото дня. Конечно, увидеться и пообщаться с ним они не могли, но все в один голос твердили, как хотят, чтобы Сумио хотя бы выжил.
Тела погибших Ямаути-сю уже отправили семьям. За это взялись Акэру и Юкия. Когда брат приходил вместе с молодым господином, Масухо-но-сусуки видела его измученное, осунувшееся лицо. Юкия тоже, насколько она знала, был особо близок с Сигэмару. Выдержат ли они это испытание?
* * *
Тихаю назначили перенести останки Сигэмару и других товарищей в Кэйсоин. После этого он начал отправлять тела семьям, но некоторые, узнав о происшедшем, прибыли сами. Если молодой господин находился в священных землях, с семьями общались Акэру и Юкия. Они же рассказали о том, что произошло, отцу и братьям Сигэмару.
Тихае как-то довелось пожить в доме Сигэмару во время каникул. Когда родня друга прибыла в Кэйсоин, он тоже отправился в академию, но заговорить не осмелился. О том, как встретил свой смертный час сын и брат, семье рассказали Юкия и Акэру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Отец Сигэмару был крупным приветливым мужчиной. Когда Тихая приезжал к ним в гости, он встречал друзей сына с улыбкой во весь рот, а сейчас резко постарел и даже как-то уменьшился. Его старались поддерживать младшие братья Сигэмару, однако и в их лицах читалась неготовность смириться с реальностью.
Дойдя на неверных ногах до большого зала и увидев тело сына и брата, родственники зарыдали в голос. Акэру быстро вышел.
– Акэру! – бросился за ним Тихая, но тот уже выбежал из зала и сел у стены, обхватив голову руками. – Что с тобой?
Встав перед другом, Тихая терпеливо ждал ответа. Наконец Акэру пробормотал, дрожа:
– Это я отправил их туда. Они умерли, потому что подчинились моему приказу. Это я виноват.
Тихая задумался.
– Но тогда получается, что виноват молодой господин, который велел позвать подмогу.
– Я знаю. Дело же не в этом.
Акэру поднял голову. Губы его тряслись, лицо скривилось от горя.
И для каждого Ямаути-сю, и для Акэру – пажа молодого господина – всегда был риск погибнуть. В этом никто не виноват, Акэру это понимал.
– Знаю, что дело не в этом, но все равно не могу перестать думать, что лучше бы погиб сам. Они мертвы, а я жив – значит, я виноват.
– Акэру…
– Почему не я умер?! – Он со стоном снова уткнулся лицом в колени.
Тихая знал, что неправильно винить себя, но понятия не имел, как объяснить это другу. Он и сам прекрасно понимал чувства товарища. Вот был бы тут Сигэмару – он бы наверняка нашел правильные слова и смог заставить Акэру снова смотреть вперед.
Их друг был правильным, мудрым человеком, и все его любили. По оценкам в академии Тихая и Юкия обогнали его, однако получить при рождении такую щедрую душу гораздо сложнее, чем развить физические возможности или выдающийся ум.
Сигэмару не должен был умирать. И не только он – никто из Ямаути-сю не должен был погибнуть.
Внезапно сзади раздался голос:
– Неприятно видеть, как люди бросают свои обязанности на полпути.
– Юкия! А где отец и братья Сигэмару?
– Меня попросили дать семье попрощаться наедине, – равнодушно ответил тот. – Что за жалкая картина! И это взрослый человек, паж Его Высочества! А если бы меня здесь не было?
Акэру слабым голосом пробормотал:
– Прости. Я не мог смотреть в глаза его отцу и братьям…
– А что тебя беспокоит? Мы ни в чем не виноваты.
Юкия говорил холодно. Он вел себя как ни в чем не бывало и смотрел на Акэру, уперев руки в боки.
– Виноват Ямагами, испепеливший наших друзей, и Оодзару, который его подстрекал. Или я не прав?
– Прав, конечно…
– Значит, хватит мучиться бесполезными сожалениями. Все меняется на глазах. Те, кто находится рядом с молодым господином, не имеют права позволить прошлому затуманить их головы и повлиять на решения.
Юкия был спокоен, и его смятение в день гибели товарищей уже казалось невероятным.
– Ловко ты все разложил.
Акэру совсем пал духом, но Юкия фыркнул:
– А как по-другому? Сколько ни рыдай, мертвых не вернешь.
Его слова звучали совершенно бесчувственно и даже жестоко, а в лице не было видно ни малейшего колебания. И все же Тихая почувствовал что-то странное.
Юкия и Сигэмару и правда были лучшими друзьями. С самого момента поступления в Кэйсоин они стали по-настоящему близки – как говорится, не разлей вода. Для Юкии с его странноватым характером Сигэмару стал тем самым приятелем, с которым можно полностью расслабиться. Создавалось впечатление, что рядом с добродушным великаном змея превращалась в милого щенка.
И вдруг такое. Даже Итирю, который сохранил самообладание в трагическую минуту, не смог сдержать скупых мужских слез, доставляя тела в Ямаути. Юкия же легко потерял контроль над собой, узнав о гибели Сигэмару и остальных. Тех, кто видел его исступленное горе в первую минуту, пугало его нынешнее состояние.
