Сайлас и два полицейских неплохо сошлись, болтая о войне.
– Прибыла африканская делегация, – отрапортовал я, очень старательно отдавая честь.
– Ну, вот и они, – сказал Сайлас. – Давайте лучше сделаем вид, что у нас официальные отношения, а то посыплются расспросы, почему мы пьем вместе. Эти мужики из министерства иностранных дел могут быть ужасно дотошными.
Оба лягавых вышли из бара вместе с Сайласом. Сайлас отдал честь всем прибывшим, включая Жижи, а затем обратился к полицейским:
– Спасибо за проделанную работу. Думаю, назад в Лондон нам сопровождение не потребуется. Поездка будет неофициальной.
Оба лягавых лихо козырнули Сайласу, оседлали свои мотоциклы и с ревом умчались прочь.
– Я счел, что лучше провести нашу эту встречу неофициально, – пояснил ситуацию Сайлас.
– Мое правительство так и хотело: как можно меньше огласки, – согласился военный министр.
– Отлично, – заключил Сайлас. – Я поеду первым на своей машине. Пусть ваш водитель следует за мной. Лучше всего осмотреть технику прямо с трассы, вряд ли стоит подходить ближе, если мы не хотим привлекать внимания.
– Нет, не стоит, – опять согласился военный министр.
Мы влезли в бронированную машину. Я медленно тронулся с места.
– Придется отказаться от фокуса с фунтом, – сказал я.
– Да. – Сайлас не скрывал своего раздражения.
– Как удачно, что вы узнали его медаль.
– Никакой удачи, – отрезал Сайлас. – Просто подготовка. Тысячу раз говорил тебе: наша профессия не для губошлепов и идиотов и не для тех, кто хочет легких денег. Нужно работать, учиться, уметь собраться. Последние три дня я напряженно работал – армейские уставы, мемуары, справочник наград, танковой техники. Теперь я знаю об армейской жизни больше, чем большинство офицеров этой части. За десять минут я могу доказать любому из них, что он и есть настоящий самозванец.
– Сайлас, вы старый прохвост, – сказал я.
Сайлас улыбнулся. Некоторое время мы ехали молча, затем он сказал:
– Если хочешь серьезно изучить наше дело, брось свою археологическую ерунду. Это ни к чему не приведет. – И в глубине души я понимал, что он где-то прав.
Я притормозил, когда мы начали приближаться к заранее выбранному месту. Сайлас сказал:
– Если этот парень задумал провернуть путч, то ему понадобятся не только противотанковые, но и противопехотные средства. Не забудь сообщить ему, что «виджилант» прекрасно действуют против пехоты. Я изобрел для этих целей устройство инфракрасного излучения. Ты помнишь свои реплики?
– Да, – заверил я.
Мы остановились на том же месте, что и раньше. «Линкольн» тоже остановился. Сайлас подошел к машине гостей и, слегка прикоснувшись к фуражке кончиком трости, елейно улыбнулся.
– Посмотрите вон туда, на пригорок. Оружие называется «виджилант». Это первая противотанковая абсолютно портативная индивидуальная минометная установка. – Не проявляя никакого энтузиазма, Сайлас монотонно выдавал сведения, как человек, настолько часто занимающийся этим, что не испытывает ничего, кроме скуки. – Один человек может управлять шестью пусковыми устройствами. За полдня мы предполагаем обучить наших солдат поражать девять целей из десяти…
– Вот так учения! – удивился Авава. – С настоящими танками? Это, должно быть, ужасно дорого. – Он налил Сайласу вина и протянул ему бокал. Себе же он взял воды.
– Нет, в качестве мишени используется не настоящий танк, а модель, – объяснил Сайлас. – Мы и вам, наверное, дадим такую. С дистанции тысяча пятьсот ярдов предполагаются только башенные попадания. Снаряд снабжен встроенным стабилизирующим устройством, которое непосредственно реагирует на команду стрелка, а не просто отклоняется в нужном направлении. Это увеличивает вероятность попадания, особенно по сравнению с радиоуправляемыми снарядами. Несомненно, это самое совершенное противотанковое оружие, имеющееся на сегодняшний день. Вот простой график и некоторые данные. Документы, как видите, отпечатаны на машинке, мы всегда так делаем для внутреннего пользования. Пехотинец передвигается, неся на себе контейнер со снарядом. Контейнер одновременно является и пусковым устройством. Установка орудия занимает не более двух минут. Снаряд весит всего пятьдесят один фунт. Контейнеры также можно устанавливать на транспортные средства: например, на «феррет» типа моего или на вертолет.
Его последние слова утонули в грохоте мотоциклов, и мимо нас проехали два наших знакомых полицейских. Они сбавили ход, но лишь для того, чтобы помахать рукой Сайласу, который поднял в их сторону бокал вина. В ответ лягавые обдали нас улыбками и клубами выхлопных газов. Сайлас же даже не прервал свою лекцию.
– Стрелок направляет орудие при помощи прицельного устройства, которое находится у него в руках.
– Это влияет на элерон или что-то такое? – спросил Жижи, изо всех сил стараясь проявить свой интеллект.
– Приводится в движение твердым топливом, – отрезал Сайлас. – Шлейфовые заслонки боковых крыльев и гиростабилизируемый автопилот – оба приводятся в действие газом, подаваемым из ракетного двигателя. Точные цифры указаны в выданных вам документах, но, грубо говоря, длина снаряда примерно три с половиной фута, а диаметр меньше одного фута. Однако, доложу я вам, джентльмены, это верная смерть. Разрушается все: танки, легкие транспортные средства, пехота – все, что попадается на пути.
Мистер Ибо Авава с воодушевлением кивал.
– Очень холодный ветер. Давайте сядем в машину, – предложил он.
Сайлас забрался в «линкольн», не переставая болтать, но я, сидя в своей машине, уже ничего не слышал. Я только видел, как шофер вытащил огромную коробку, из которой поочередно извлек вино, холодную курицу, паштет и салат, все это аккуратно разложив на откидном столике, встроенном в спинку водительского сиденья. Я тут же решил, что и мне нужно сделать себе такую же штуку в моем «роллсе». Я сидел и смотрел, как Сайлас разглагольствовал, уминая бутерброды и запивая их вином. Наконец, вспомнив обо мне, сидящем в холодной бронированной машине, они прислали куриную ножку и стакан кока-колы. Принес все это Жижи.
– Бригадир сказал, что вам не положен алкоголь на службе.
– Да, конечно, – подтвердил я.
Жижи взгромоздился на сиденье – высоченный детина в хорошо сидящем готовом костюме от Остина Рида. Он наблюдал за тем, как я ем курицу. Когда я прожевал, он предложил мне сигару.
– Я не прочь, – согласился я и взял штучку.
Он вынул сигару у меня из рук и, подрезав конец золотым ножичком, вернул ее мне и дал прикурить.
– Давно знаешь бригадира?
– Вовсе не знаю, – ответил я.
– Не знаешь?
– Каким это образом я могу его знать?
– Я плохо выразился, – поправился Жижи. – Сколько ты с ним работаешь?
– Ну, если не считать перерывов, два года, – ответил я. – Но четыре года он был офицером моего подразделения.
– Долго, – произнес Жижи.
– Да, черт подери, – согласился я. – Долго, но это кругленькое число.
Я затянулся сигарой, не спуская глаз с орудий и танков. Один из танков завелся и пополз через борозды к ближайшему препятствию а затем снова вернулся на исходную позицию. Я украдкой взглянул на соседнюю машину. Сайлас склонился вперед, показывая на танк.
Военный министр, должно быть, что-то сказал своему адьютанту, и тот, открыв дверцу машины, вышел и направился к броневику, где сидели мы с Жижи.
– Привет, Чарльз, – сказал Жижи.
Чарльз оказался очень темнокожим негром в дорогом твидовом костюме и такой же шляпе. Его штиблеты были начищены до зеркального блеска. Он брезгливо дотронулся до бронированной поверхности машины, словно та была пропитана каким-то смертельным ядом.
– Привет, Жижи, старина, – откликнулся Чарльз.
Он говорил с едва уловимым оксфордским акцентом, при этом так нелепо коверкая слова, что я с трудом его понимал.
– Что, прогуляться захотелось? – поинтересовался Жижи.
– Его высочество посчитал, что прогулка мне не повредит, – ответил, обращаясь ко мне Чарльз. – Ваш бригадир, кажется, поладил со стариком.
– Меня этим не удивишь, – хмыкнул я. – Он ладит со всеми. Он потрясный офицер, наш бригадир Лоутер. Строг, но справедлив, и так щепетилен в делах, что диву даешься. Он инспектирует орудия – ну, он ведь отвечает за списание артиллерии и противотанковых минометов…
– Да, мы знаем, – пропел Чарльз.
Я продолжал:
– Иногда он говорит: «И не возитесь больше с этим. Прекратите его чистить, ребята. Я уже знаю, как его списать. И если начальство скажет, что орудие, мол не вычищено, так и говорите, что я списал его». Или вот еще. Недавно, списывая технику для повторного пользования, Лоутер все время напоминал, чтобы мы помнили, что орудия пойдут в другую армию и ими будут пользоваться такие же солдаты, как и мы, только иностранцы. «Вы же не хотели бы, чтобы затвор взорвался и покалечил какого-то беднягу, не важно в какой стране. Они ведь наши братья». Правда, сам я никогда так не думал. Очень необычная точка зрения, но я хорошо понимаю, что он имеет в виду. А вот когда мы перепродавали автоматы, он как зыркнет на возвратный механизм – и сразу: «Лом, лом, лом». И так всю партию из сорока пяти штук. На них и царапинки нет, они абсолютно новенькие. Ну, мы все смотрим на него, а он толкует: «Перепроданное оружие предназначено для каких-то бедолаг в других странах. И хотя выглядит оно сейчас нормально, но я смотрел отчеты о техническом состоянии, своими глазами видел затворы и знаю, как изнашивается металл. Не хочу подвергать опасности тех вояк». Повторю слово в слово его фразу: «Никакие солдаты не должны пострадать из-за бракованного оружия». Ну, вы понимаете, что имеется в виду. «Они наши братья по оружию», – говорит он. Братья по оружию. Да. Точно, он забавный старина, этот наш бригадир Лоутер.
