фундаментом и стальными конструкциями 38-этажного небоскреба. «Теперь здание завершено, и я подумал, что вам может быть интересно узнать, сколько времени ушло на окончание работ и заселение контор», – писал Уэбстер Тодд. И приводил данные: 136 рабочих дней от установки стальных каркасов до введения здания в эксплуатацию. «Возможно, эти данные покажутся вам скучными, – продолжал он, – но вы и ваши коллеги проявляли такой интерес и такое воодушевление, что я позволил себе прислать вам эту информацию. Пожалуйста, передавайте сердечный привет и добрые пожелания остальным членам вашей комиссии»[201]. Иофан живо откликнулся, выразил восхищение молниеносным завершением строительства Рокфеллеровского центра и написал, что вспоминает свой визит в Нью-Йорк «с большим удовольствием»[202].
То, что Иофан и другие члены Архитектурно-технической комиссии обзавелись в Нью-Йорке (и даже в близких к Рокфеллеру кругах) друзьями и связями, вовсе не так удивительно, как может показаться. Во-первых, у делегации был там, можно сказать, «свой человек» в лице Вячеслава Олтаржевского, в США ставшего Уолтером Олтаржевски. В начале 1920-х годов Олтаржевский работал в Москве под началом Алексея Щусева, а в 1924 году уехал из СССР в Нью-Йорк изучать передовые строительные технологии. Вначале Олтаржевский нашел работу в фирме Helmie & Corbett, а затем – в мастерской Уоллеса К. Харрисона. С 1931 года он участвовал в строительстве Рокфеллеровского центра[203]. Но еще важнее то, что, несмотря на языковые трудности и некоторые довольно ощутимые культурные различия, Иофана, Щуко и Гельфрейха объединяло с архитекторами нью-йоркских небоскребов 1930-х годов главное – любовь к архитектурной работе. Все эти люди получили похожее образование, причем многим в юности довелось поучиться в Италии или Франции. Отношения, завязавшиеся между ними в 1930-е годы, оказались дружескими и были основаны на взаимопонимании. Конечно, это не значило, что Иофан и его команда смотрели на Америку некритичным взглядом.
После возвращения Иофан описал свои впечатления от поездки в Нью-Йорк и другие американские города в ряде очерков и опубликовал их в 1935–1936 годах. В них Иофан критически высказывался об американских больших городах вообще и о Нью-Йорке, торопливо и бездумно застроенном небоскребами, в частности. Однако не стоит забывать, что это мнение Иофана разделяли и некоторые из его знакомых американцев. Вернувшись в Москву в 1935 году, советский архитектор выступил с теми же антиурбанистскими идеями, которые в США высказывали известный социолог и культуролог Льюис Мамфорд и знаменитый архитектор Фрэнк Ллойд Райт.
Противоборство влияний в Москве
В 1920–1930-е годы научно-технический обмен был важной частью самоформирования и самопонимания Советского Союза. Члены УСДС, многие из которых ранее работали над масштабными промышленными объектами первой пятилетки, даже не сомневались в том, что социалистическая реконструкция Москвы будет проходить с привлечением западной – в том числе американской – технической помощи. Отчасти это представление объяснялось практикой, применявшейся в 1930-х, но еще и общим культурным подходом того времени, когда власти благосклонно смотрели на иностранные идеи и связи с заграницей. Катерина Кларк называла это десятилетие эпохой Великой Апроприации. По замечанию Кларк, «Москва апроприировала различные элементы как в пространстве (поглощая современные тенденции западной, главным образом европейской, а также американской культуры), так и во времени (обращаясь к русской и европейской культуре прошлого»[204]. Наглядным примером этой двойной апроприации, как отмечает Кларк, являлся Дворец Советов, в котором слились два влияния – американское и итальянское.
В 1935 году, после поездки в США, Иофан замечал в очерке, опубликованном в «Правде»: «Куда бы я ни ездил, что бы ни осматривал, ко всему я подходил с определенной точки зрения: что из всего этого надо „завезти домой“, в Советский Союз»[205]. Похожими инстинктами руководствовался и Владимир Щуко. В статье для журнала «Архитектура СССР», тоже написанной после поездки 1934 года, Щуко заявлял: «Америка может много дать нашим архитекторам в отношении строительной техники, умения пользоваться строительными материалами и вообще в отношении смелых решений архитектурных проблем»[206]. Однако в области эстетики, предупреждал Щуко, американских веяний следует избегать. Члены Архитектурно-технической комиссии УСДС возвращались из США через Италию и провели в этой стране несколько недель, заново знакомясь с образцами классического зодчества. Например, они побывали в Помпеях и Геркулануме. В молодости, до революции, Иофану и Щуко довелось жить, учиться и работать в Италии[207]. И вот теперь, вновь оказавшись там уже в составе комиссии, они осмотрели амфитеатр в Капуе («один из самых больших» в мире, как написал потом Иофан в отчете для Молотова) и мраморные карьеры в Карраре[208]. Щуко, учившийся в Италии в 1905 году, очень радовался новой встрече с этой страной. Позднее он вспоминал: «Проезд на обратном пути через Италию, после двадцатилетнего перерыва, еще лишний раз подтвердил мое мнение, что учиться нашей молодежи архитектуре как искусству можно и должно только в Италии на лучших образцах классической архитектуры»[209]. Члены Архитектурно-технической комиссии прошлись по улицам Рима, Флоренции и Неаполя и таким образом стряхнули с себя остатки американского влияния, и в начале 1935 года вернулись в Москву. «Сердце переполнилось гордостью, – писал Иофан в заметке для „Правды“, – когда я впервые спустился в наш метрополитен. Поразительно красивое и огромное сооружение!» По его мнению, унылая нью-йоркская подземка не шла с ним ни в какое сравнение[210].
Критикуя Нью-Йорк, Иофан и другие советские архитекторы 1930-х годов обращались к идеям и средствам выражения, которые начали накапливаться в русской литературе еще несколько десятилетий назад. Подобно Иофану и его комиссии в 1934 году, русские и советские писатели давно уже восхищались американскими большими городами и одновременно ужасались им[211]. К числу этих произведений относились очерк Максима Горького «Город Желтого Дьявола» (1906), цикл стихотворений Маяковского «Мое открытие Америки» (1925) и книга путевых очерков Ильи Ильфа и Евгения Петрова, рассказывавшая об их поездке по Америке и опубликованная в 1936 году[212]. Во всех этих произведениях описания жизни в Нью-Йорке служили топливом для критики американских капиталистических ценностей вообще. На заре ХХ века Горький писал:
Это – город, это – Нью-Йорк. На берегу стоят двадцатиэтажные дома, безмолвные и темные «скребницы неба». Квадратные, лишенные желания быть красивыми, тупые тяжелые здания поднимаются вверх угрюмо и скучно. В каждом доме чувствуется надменная кичливость своею высотой, своим уродством. В окнах нет цветов и не видно детей… Войдя в него, чувствуешь, что ты попал в желудок из камня и железа, – в желудок, который проглотил несколько миллионов людей и растирает, переваривает их[213].
