городу казалась мне слишком гребаным усилием после перелета сюда и того дня, который у меня был… вычеркните это, последние пару гребаных месяцев. Но опять же, всегда существовала вероятность, что выпить чего-нибудь покрепче и, возможно, подцепить девушку будет лучше, чем сидеть в отеле, все еще лелея свое разбитое сердце и с течением времени становясь все более ожесточенным.
Если бы Лиам был здесь или если бы я спросил его совета, я знаю, что он сказал бы. Он не делал этого, и я, черт возьми, не делал, но я все равно слышал его голос в своей голове, призывающий меня двигаться дальше. Снова выбраться и забыть Сиршу. Прошла лучшая часть года, прозвучало у меня в голове. Была только одна девушка, как ее звали? Ах да, ты же не помнишь.
Я должен был бы, не то, чтобы их было так уж много за эти годы. Я имею в виду, не поймите меня неправильно, я наслаждаюсь хорошим трахом не меньше, чем любой другой мужчина. Я не новичок в бостонских барах и тамошних женщинах, которые так же заинтересованы в ночи или трех случайных удовольствиях. Но я никогда не был плейбоем, никогда не держал в телефоне список женщин для быстрого набора, готовых прийти, и не просматривал их так много, что лица, казалось, сливались воедино. Проблема в том, что после Сирши я, казалось, не мог видеть ничьего лица, кроме ее. Именно это произошло с одним перепихоном, на который я решился после нашего “расставания”. По настоянию Лиама я пошел в бар поговорить с симпатичной блондинкой, которая показалась мне в моем вкусе. Ей было очень интересно, и через несколько часов мы оказались у нее дома, пьяно целуясь и срывая друг с друга одежду.
Однако такого желания там не было. Я проделал все необходимые действия, стал твердым просто отлично, мое тело, казалось, было готово двигаться дальше, даже если мои сердце и разум этого не делали. Я опустился на нее, позволил ей немного пососать меня, трахнул ее. Хотя все это время у меня болела грудь, ее лицо накладывалось на лицо Сирши, нож скручивался каждый раз, когда я вспоминал, что потерял шанс когда-либо полностью затащить Сиршу в постель, сделать ее своей любым способом, что она ушла навсегда, и когда я тосковал по женщине, по-настоящему тосковал по ней, это было действительно только по ней.
После этого я перестал беспокоиться. Но перед тем, как уехать из Бостона, я сказал себе, что в Мексике все будет по-другому. Что я попытаюсь заменить свое разбитое сердце каким-нибудь новым опытом, каким-нибудь непринужденным весельем. Что я запомню, каково это, привести девушку к себе домой просто ради удовольствия познакомиться с кем-то новым и заставить их наслаждаться тем же, без всего этого беспорядка, который приходит вместе с чем-то большим. Что я попытаюсь вспомнить, как снова стать самим собой, очаровательным парнем, которого любили женщины и который отвечал им взаимностью… на короткое время.
Немного дамский угодник, но при этом джентльмен. Именно таким я всегда себя и представлял. Достаточно грубый по краям, чтобы соблазнить тех, у кого есть вкус к опасности, но никогда не жестокий и не резковатый. Вот кем я всегда старался быть, даже с Сиршей, в конце концов, именно она разрывала мое сердце в клочья. Это то, что в конечном счете побудило меня принять душ, одеться и покинуть свой гребаный гостиничный номер, тот ворчливый голос в моей голове, который звучал как Лиам, напоминающий мне, что мужчина, которым я был последние месяцы, на самом деле совсем на меня не похож. Что мне нужно покончить с этим к чертовой матери, тем более что она определенно это сделала.
У нее есть муж и брак, о которых она мечтала, ребенок на подходе, все это, и ты тут ни при чем, резко напомнил я себе, натягивая джинсы и угольно-серую рубашку из шамбре, немного закатывая рукава до локтей, прежде чем натянуть тонкую черную поверх нее кожаную куртку, защищающую от холода пустынной ночи. Она не тоскует по тебе, так что тебе нужно остановиться. Тебе нужно найти способ выкинуть ее к чертовой матери из-под своей кожи и из своей головы.
Легче сказать, чем сделать, но я сунул ноги в мотоциклетные ботинки и заставил себя выйти из отеля к своему взятому напрокат мотоциклу, завел его и направился дальше в город. Первый бар, который я увидел, был таким, который, казалось, соответствовал моему настроению, шикарное заведение с красной неоновой подсветкой, которое выглядело так, будто здесь, вероятно, подавали хорошие напитки, но без душной клиентуры более приятных заведений. Я никогда не был любителем шикарных баров или ночных клубов, и это место привлекло меня. Сангре де Анхель, немного мрачноватый, но мне понравилась атмосфера. Итак, я припарковал свой байк и вошел внутрь, осматривая внутренности только для того, чтобы увидеть одну из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел, в окружении четырех мужчин, с выражением на лице, которое говорило о том, что ее не интересуют их все более настойчивые ухаживания.
Она чертовски сногсшибательна, мгновенно подумал я, разглядывая ее загорелую кожу, большие карие глаза с легкими морщинками, копну черных волос и полные красные губы, с телом, к которому мужчина умер бы, чтобы прикоснуться, обтянутым шелковистым лоскутом красного платья. Она выглядела как ангел, о котором говорила вывеска бара, и не потребовалось много времени, чтобы понять, что мужчины, окружавшие ее, определенно жаждали ее крови.
— На самом деле я здесь не для того, чтобы заводить друзей, — услышал я, как она сказала, ее голос дрожал от нервной неуверенности, как у ягненка, загнанного волками в угол. Это все, что потребовалось, чтобы продвинуть меня вперед, шагая вперед с заслуженной уверенностью, когда я плечом оттолкнул парней, пристававших к ней, и потянулся к ней.
И это привело меня сюда, я помогаю ей сесть за стойку бара, когда она смотрит на меня теми же глазами лани, теперь наполненными интересом, который эти ублюдки никогда не смогли бы заслужить. Она смотрит на меня так, словно никогда раньше не видела мужчину, во всяком случае, настоящего, и я на секунду колеблюсь.
Я мог бы вызвать ей такси, прочитать лекцию об опасностях подобных мест и отправить восвояси или, если она этого не хочет, пожелать ей спокойной ночи и двигаться дальше, мое доброе дело на сегодня сделано. Но она чертовски великолепна, абсолютное совершенство в этом облегающем красном шелке, и я чувствую, как во мне что-то шевелится,
