бумаги я съежилась. Черная метка!
«Ты должна ее взять».
«Не хочу».
Прежде мы никогда не использовали черную метку, хотя угроза постоянно витала в воздухе. Черная метка означала изгнание из Зеркальной страны, причем пожизненное. Я поверить не могла, что мой отпор Эл (кстати, из-за полной ерунды) заслуживает столь суровой кары. Я буквально застыла от ужаса.
«Бери», – велела Эл.
И я взяла ее двумя пальцами, словно боялась обжечься.
«Мы решили дать тебе последний шанс, – добавила Эл, и блеск в ее глазах не предвещал ничего хорошего. – У тебя ровно одна минута, чтобы найти укрытие. Прячься как следует! Попадешься до истечения часа – покинешь Зеркальную страну навсегда. Ясно?»
Я кивнула. Отсрочка казни, шансом тут и не пахло.
«Беги!» – крикнула Энни.
«Бе-е-еги!» – осклабив ярко-красные губы, проорал в рупор Пого, похожий на панду: лицо белое как мел, вокруг глаз черные круги.
Росс засмеялся, Мышка съежилась, глаза Эл сверкнули, словно серебристые стеклянные шарики.
Я бросилась в Бумтаун, ведя пальцами по стенам. На почте – слишком тесно, в вигваме – слишком очевидно, да и лакота-сиу союзники ненадежные. Лихорадочная спешка сменилась паникой, сердце бухало в груди, и я металась от одного укрытия к другому, пока не закончилось время. Разъяренные преследователи ликующей толпой заполонили проход, нагоняя. Я помчалась по дощатому тротуару к конторе шерифа, прошмыгнула внутрь и спряталась под грудой старых диванных подушек.
Через несколько секунд надо мной нависла чья-то тень, но я была слишком напугана, чтобы сопротивляться. Меня переполнял ужас и предчувствие неминуемой гибели. На фоне покрытого белилами лица Мышкины черные глаза казались огромными.
«Так и знала, что ты придешь сюда», – прошептала она.
В ее голосе чувствовалась улыбка, и это не предвещало ничего хорошего.
Я вспомнила все случаи, когда вымещала на ней зло после выходок Эл, и подумала, что сейчас самое подходящее время на мне отыграться.
«Не бойся, Кэт, – улыбнулась Мышка, показав зубы. – Я тебя спасу!»
«Как?»
Хихиканье приближалось, Клоуны уже шаркали в нашу сторону. Эл предложила Россу разделиться, и он радостно захохотал, предвкушая потеху.
Мышка скривилась.
«Росс – подлый».
«Нет, что ты! Он…»
Тень уперла руки в боки.
«Хочешь, чтобы я тебе помогла?»
Я закивала, но она не шевельнулась. В моих глазах кипели слезы, в горле стоял противный комок.
«Росс – подлый», – послушно повторила я.
Мышка опустилась возле меня на колени.
«Я тебе помогу».
«Как?»
На ее лице снова заиграла улыбка, ярко-красная и широкая.
«Ты станешь мной, а я – тобой».
Я покачала головой и отползла подальше.
«Это ведь так просто! – воскликнула Мышка, сверкнула глазами, поднялась на ноги и покружилась. – Смотри!»
И тогда я увидела, что ее платье из мешковины раскрашено неровными красными мазками, отдаленно смахивающими на розы на наших с Эл платьицах. Также Мышка заплела свои короткие волосы в косички, перевязав их вместо бантиков бечевкой. Она была взбудоражена и счастлива как никогда. И тут я содрогнулась. В Зеркальной стране тьма пронизывала все и вся, но Мышка всегда составляла исключение.
Она встала на четвереньки и заползла за конторку.
«Беги и спрячься как следует!»
Я не шелохнулась, и она придвинулась еще ближе.
«Ты должна спрятаться! – Ее зубы сверкнули, как у Чеширского кота в Алисе в стране чудес. – Это же так просто, Кэт! Если ты маленький, тихий, перепуганный мышонок, затаившийся в темноте, то тебя не найдут никогда! Беги!»
Так я и сделала. Вернувшись на тротуар, заметила большие хохочущие тени на заложенной кирпичом двери и на вигваме, почувствовала запах пота, сахара и дыма. В смехе Росса звучала неподдельная радость. Обливаясь слезами, я вбежала в салун «Трехпалый Джо». Барной стойкой служила старая коробка из-под телевизора, обложенная кирпичами и сломанными досками, сверху застеленная клетчатым пледом. Услышав, как Эл выкрикивает мое имя, я подняла крышку и забралась внутрь, обхватила колени руками и прикрыла лицо колючим пледом.
Я сидела в удушливой темноте и отчаянно надеялась, что меня не найдут.
Что мне делать без Зеркальной страны? Без Росса, Энни, Беллы и Мышки? Без пиратов, ковбоев, индейцев и клоунов? Что я буду делать без капитана Генри? Что я буду делать без Эл? Я останусь совсем одна в холодном, сером, пустом и пугающем мире.
Час покажется вечностью, если провести его в тесной коробке, ожидая худшего. Едва уровень адреналина в крови стал понемногу спадать, как пришла мрачная обреченность, мигом сменившаяся ужасом: на полу салуна раздались шаги. Нет, только не это!
Кто-то прошаркал прямо ко мне и открыл крышку.
Это была Эл.
«Только не заставляй меня покинуть Зеркальную страну навсегда!» – прошептала я.
Лицо Эл скрывала тень.
«Ты плачешь».
Слезы хлынули потоком, мне стало еще больнее и страшнее. Я схватила сестру за руку.
«Прошу, не выдавай меня!»
«Прекрати! – велела она. – Пусти руку!»
«Ты скажешь, что нашла меня!»
«Не скажу».
«Скажешь!»
«Нет же, глупая. Ведь ты моя сестра. Зачем мне выгонять тебя из Зеркальной страны?»
«Чтобы ты могла владеть ею и Россом в одиночку», – подумала я, но сказать вслух не осмелилась.
«Мы не покинем друг друга никогда-никогда! – шепнула Эл. – Ну же! Повтори!»
Я сглотнула и выпустила руку сестры.
«Мы не покинем друг друга никогда-никогда».
Эл ободряюще кивнула.
«До тех пор, пока мы живы».
У всех пиратов есть свой тайный шифр. И эти слова значили: доверяй только мне, и никому другому.
«Осталось всего пятнадцать минут», – сообщила Эл и закрыла крышку, оставив меня в темноте.
Меня добили вовсе не пятнадцать минут, а бесконечные судороги в затекших ногах, паника, клаустрофобия, неопределенность. Когда крышка наконец открылась, мне уже было плевать на наказание, на изгнание, на перспективу остаться одной в холодном, сером, пустом, пугающем мире.
Я с трудом поднялась, все еще сжимая в кулаке черную метку. Эл стояла в салуне, вокруг нее – все остальные. Вид у них был торжествующий.
«Ты отлично справилась! Мы все сошлись на том, что тебя можно простить».
Мне даже в голову не приходило, что идея с черной меткой принадлежала Россу. Наверное, в дневнике Эл написана неправда. Похоже, ее версия событий ничуть не ближе к истине, чем моя. В конце концов, память, как и вера, иногда подводит.
Однако насчет ревности сестра не ошиблась. Да и кто не ревновал бы на моем месте? Они с Россом сговорились исключить меня из общения единственным знакомым детям способом: обменивались многозначительными взглядами и смешками, шушукались у меня за спиной. Оба вели себя жестоко, тут и спорить нечего. Я до сих пор помню, как разрывалось сердце от того, что меня бросили два близких человека. Как я непрерывно гадала, в чем же моя вина… Чего Эл хочет сейчас, посылая подсказки, пряча повсюду странички дневника? К чему эти неприятные напоминания о прошлом, которые просачиваются словно влага сквозь пористую бетонную стену? Что Росс всегда принадлежал ей, даже в самом начале? Или что у нее всегда были от меня секреты и она не доверяла мне никогда? Или же Эл просто дает мне понять, что я не права
