Впрочем, возможно Сытин и прав. Она же не знала эту Ольгу. Среди женщин очень много верных жен. Вот она, Верочка, ни за что бы не изменила Алексею. Даже и мысли бы такой не возникло.
Сытин справился с волнением и снова сел за руль:
– Все версии из личной жизни даже не рассматриваем… Что еще может быть?
– Наследство.
– Исключено! Ни у Ольги, ни у меня нет богатых родственников. Всё наше имущество на меня записано… Нет, это не версия.
– А если со мной что-нибудь связано, с комнатой на Арбате, с Аркадием. Как у него сумочка оказалась?
– Ты права, Верочка. Связь есть, но не по убийству. Этот твой жук Аркадий подкупил ментов и подменил сумочки уже после убийства. Иначе бы он не светился и не передавал тебе вещи Ольги… Но это всё надо проверять.
– Положим на полочку?
– Да. Слабенькая, но версия… Что еще? Думай, Вера, думай!
– Хулиганство. Или ограбление.
– Ни то, ни другое. Я сумочку вчера просмотрел – всё на месте. И деньги, и кредитные карточки. Всё, кроме моей фотографии. Она её всегда носила с собой. Показывала мне, говорила, что я всегда рядом.
Голос Сытина задрожал. Он опять притормозил, вышел и закурил.
Верочка, конечно, жалела Ольгу Сытину, но как-то так, в общих чертах. Она её не знала, не видела ни разу и представляла исключительно как жену Алексея. А вот его было жалко до слёз. Крепкий мужик, а как убивается. Покажи такое в театре – раскритикуют. Скажут, что несовременно, наигрыш, излишняя сентиментальность, достоевщина.
На этот раз Сытин пришел в себя быстрее и выглядел более решительным.
– Основная версия связана с работой Ольги. Турбюро – это клоака. Ты представь, Вера, эти регулярные поездки в Париж и Амстердам. Там же всё что угодно могло быть.
– Что например?
– Считай, Вера… Наркотики – это раз. Контрабанда – два. Шпионаж – три. Могли быть и какие-нибудь тайны мадридского двора.
– Я придумала, Алексей! Что, если нам ловить на живца? Достанем в театре парики и всё такое. Я гримируюсь под Ольгу. Распускаем слух, что она погуляла и вернулась. И всё! Сидим и ловим.
– Не понял…
– Заказчик решит, что киллер ошибся и направит его убивать во второй раз.
– Опасно, Вера. Я не пойду на это.
– Ничего опасного. Днём он не решится, а ночью мы будем его ждать. Оглушим молотком, свяжем и расколем…
Сытин уже несколько раз бывал в этом кабинете, но никогда не видел столько бравых ментов. В четырехместной комнате скопилось не меньше десятка людей в погонах.
Тренированный глаз сразу определил бы повод столпотворения. Намечался легкий милицейский банкет. Или кто-то звание получил, или родился, или женился. А может, и развелся. Было бы желание выпить, а повод найдется.
Знакомый капитан Мосин, тот который принимал заявление и, якобы, искал Ольгу, заметил Алексея сразу и попытался выпроводить незваного гостя:
– Не нашлась пока ваша жена, господин Сытин. Ищем! Позвоните завтра. Или лучше через недельку-другую.
– Да я вас обрадовать хочу, товарищ Мосин. Нашлась моя Оля. Сама вернулась. Говорит, что к подружке зашла и задержалась.
– На три недели?
– Да, долго её не было. Но счастье, что пришла… Спасибо вам, капитан, за напрасные хлопоты.
– С вас причитается.
– Естественно! Я с этим и пришел.
Сытин протиснулся к столу капитана Мосина и положил на него купюру. Бумажка была одинокая, но это были сто долларов.
Несмотря на общий шум, все заметили маневр Алексея и уставились на стол капитана… Понятно, что при таком раскладе Мосин не решится зажилить сотню, и намечавшийся скудный банкет может перейти в шикарную пьянку.
А Сытин уже пятился к двери:
– Это не взятка, товарищ капитан. Сувенирчик от всей души. Я же понимаю, что ваша служба и опасна, и трудна…
– А может и вы с нами…
– Нет, нет! Я к жене.
Уже у двери его взял за рукав пожилой майор:
– Ты вот что, Сытин. Когда поймешь, что жена не у подружки ночевала, ты руки не распускай. Проучи, но без мордобоя. Мне на участке лишние скандалы не нужны… Раз к тебе вернулась, то ты гордись. Она другого попробовала, а все к тебе пришла. Значит ты победитель.
… К концу рабочего дня, уже на закате банкета к Мосину подкатился Шурик Сухов:
– А когда эта Ольга Сытина пропала? Вроде как три недели назад? А это не в тот день, когда я на труп актрисы выезжал?
– Откуда я помню. Я дело завел и больше не раскрывал.
– А фото этой бабы в деле есть?
– Отстань, Шурик. Конечно, есть фото. Без него какой розыск? Никакого… Мне теперь это дело без надобности. Бери его, Шурик, и изучай. Но завтра. А сегодня – гуляем! Наливай!
* * *
Театр начинается с вешалки. Но это для зрителя. А для актера он начинается с вахтерши, сидящей за дверью служебного входа.
Был в театре «Глобус» и еще один выход. Его называли – грузовой. При всяких гастролях и выездах на новогодние ёлки сюда можно было подогнать автобус, загрузить в него инструменты, декорации, костюмы, а потом впихнуть актеров.
Не многие из артистов знали секрет грузового входа. Дело в том, что тяжелая дверь запиралась массивным амбарным замком. Тот висел на чугунных петлях, которые штырями крепились к стене. Так вот эти штыри можно было вынуть двумя пальчиками, войти в театр, а потом сделать все, как оно и было.
Те единицы, кто знал об этом, не торопились кричать и требовать ремонта. Они просто пользовались удобной волшебной дверью. Проводили поклонниц прямо в свои гримерки, убегали со спектаклей до финальных поклонов и вообще – делали всё, что запрещал строгий Семен Маркович.
Конечно, и грим, и парики можно было бы и купить. Времена нынче лихие: деньги-товар-деньги. Алексей так и предлагал. Но Верочка запала на грабёж с легким взломом.
Это была её месть. Не театру, а исключительно двум персонам – лично Семену Марковичу и злодейке Марианне, которая целый год мутила воду вокруг Верочки.
Они пошли на дело в час ночи. Раньше нельзя. Театр – заведение богемное. После каждого спектакля находятся поводы для пирушек со снятием стресса. Актерам трудно войти в образ, но еще труднее выйти из него. Тут без стакана не обойдешься.
Верочка хорошо знала, что пить начнут еще под финальные аплодисменты зрителей. Потом будут кучковаться по двум-трем гримеркам. А закончится всё в полночь, когда сонная вахтерша начнет греметь ключами и всех выпроваживать, грозя пожаловаться самому Семену Марковичу… К половине первого сторожиха запрет все двери и отправится в свою коморку у служебного входа. А в час она уже будет спать непробудным сном.
Алексей явно волновался. Он шел грабить всего во второй раз в жизни. Первое его преступление было групповым и сопровождалось трагедией. Убийством!
Лет двадцать назад в летнюю ночь группа молоденьких солдат выползла из палаточного городка и совершила марш-бросок к колхозному свинарнику… Сытина до сих пор преследует предсмертный визг несчастной свинки. Нет, в ту ночь Алексей вместе со всеми веселился и жадно ел жаренное на костре свежайшее мясо… Хорошо бы на этот раз обошлось без трупов!
На первом этапе грабеж проходил по плану. Они проникли в театр и по темным служебным коридорам проскользнули к столику вахтерши, над которым тускло горел ночник. Из открытой двери коморки доносилось сладкое похрапывание.
Верочка сняла с доски несколько нужных ключей и в последний момент сорвала со стены свой некролог с траурной фотографией.
Еще один свой портрет она сняла в фойе театра. Это было большое фото в деревянной рамке и под стеклом.
Первым делом они вскрыли кабинет Семена Марковича. Подложив подушки, Вера взгромоздила на диван свой портрет, тот, который из фойе. Её лицо было точно на том месте, как и тогда, в тот момент, когда режиссер её сексуально домогался… Если этот хам первым войдет в свой кабинет, то эффект будет страшным!
Потом они открыли гримерку Марианны. Порывшись в её столике, Верочка поняла, что не ошиблась. Не так давно она разорилась на фирменный ящичек с французским гримом. Все вокруг обзавидовались, но теперь эта вещица была в столе Марианны. Хорошенький сюжет! Эта стерва решила все приватизировать – расположение главрежа, роль Верочки, а теперь еще и её любимый грим в лакированной деревянной коробочке. Не бывать этому!
Верочка не крала – она забрала своё. А на место шкатулки с театральной косметикой лег некролог об артистке Заботиной.
Посмотрев на все это, Вера не удовлетворилась. Измазав руку красным гримом, она приложила кровавую ладошку к тексту под своей траурной фотографией. Теперь красиво! И с налетом мистики.
В последней комнате пришлось повозиться. Это была костюмерная и одновременно реквизитная. И на полу, и на полках были свалены вещицы из разных спектаклей: посуда, оружие, картины в рамах и масса безделушек. Нужные им вещи находились в дальнем углу за двумя стеллажами с театральными костюмами. Поскольку впереди предстоял не маленький бой, а большая битва – было решено запастись разнообразными париками, усами, бородами. Непонятно пока для чего, но пригодится.
