- Значит будет война, - ни на секунду не задержался с ответом Дракон. - Пока ты работаешь на нас, мы будем защищать тебя как себя. -
- А если я сточу всех моих ''ребяток'' до окончания контракта, как тогда? -
- Если ты потеряешь всех своих созданий выполняя контракт, то мы посчитаем его выполненным — получишь книгу и гуляй на все четыре стороны. Только не вздумай нас обманывать — у тебя итак хватает проблем с твоим бывшим кланом и охотниками за наградой, не плоди новых врагов. -
Бывший Глава Цветущей Ольхи насупился в ответ на эту нотацию, посверлил Дракона взглядом, попробовал напомнить, кто он такой и чем знаменит:
- Предположим я не захочу платить твою цену и решу забрать свое силой, вокруг города мои ''ребятки'', я только подумаю и через две минуты они здесь... -
- Вот об этом я и говорил, когда предлагал тебе не плодить новых врагов, - осуждающе покачал головой Дримм, продолжая как ни в чем не бывало прихлебывать пиво. - Ты не подумал, почему тебя с твоими ''людьми тьмы'' без проблем пропустили в город? - неожиданно спросил друида Дримм, кивнув на закутанные в плащи фигуры. - Любой маг, да даже не маг, просто опытный стражник сразу поймет, что с ними что-то не то, и проверит не нежить ли это или демоны. Но тебя спокойно пропустили и ни разу не сделали попытки прицепиться. -
- Да, так и было, - настороженно подтвердил вновь положивший руку на посох друид. - Что ты хочешь сказать? -
- Это мой город, - несколько преувеличил Дримм (друид не мог так сразу проверить его слова), - нападешь, будешь иметь дело не только с моими бойцами, которых кстати гораздо больше чем ты видишь сейчас в таверне, но и с городской стражей и бойцами Гильдии Контрабандистов, - Дримм поднял кружку в приветствии — за всеми столами, где сидели рыбаки, подняли кружки в ответ, - и много с кем еще. Тебе предстоит драться с половиной города, с тысячами врагов — ты готов? И последнее: у тебя не будет пары минут — я сверну тебе шею в десять раз быстрей. Какой я боец ты тоже должен был слышать. -
- Посох ты все равно не получишь, - Эйзилейн нервно оглянулся по сторонам, - он привязан ко мне и возродится со мной после смерти! -
- Еще раз для глухих, - Глава Драконов не счел за труд повторить свое предложение, - мне НЕ НУЖЕН твой посох, мне НУЖЕН ты сам, со всеми твоими творениями. За это я готов тебе заплатить ТЕМ, что нужно тебе больше всего, тем, что ты искал и не находил весь последний год. -
Изгнанному Главе потребовалось время, чтобы принять решение, несколько томительных минут, во время которых чуть ли не в буквальном смысле слышно было как трещат его мозги. Эйзилейн сомневался и боялся, страшился довериться кому-то кроме себя, не верил обещанию Драконов его защитить. Но лежавшая на столе книга как магнитом притягивала к себе его глаза, разум жгли уже прочитанные строки, душу — желание узнать больше, память не находила ни одного примера, когда Драконы нарушили свое слово... Друид решил! И поднял глаза на смаковавшего пивко собеседника...
Окрестности города Ожившей Бабочки, фермы.
День выступления армии клана в степь.
Палинтун из клана Разгрызших Каменный Орех племени Белки, фермер.
Палинтун проснулся от движения рядом с собой и машинально хлопнул рукой по пустой, но еще теплой половине лежака. Сквозь еще не до конца открывшиеся глаза он видел, как уже одетая жена возится у сундуков, потом у вделанных в бок печи полок, затем открывает краник и наполняет небольшую корчагу водой. Как всегда вмурованная в кирпичи никогда не остывавшей печи емкость не дала воде остыть, и в корчагу тек едва не кипяток. Все это фермер наблюдал как бы в полусне, не способный заговорить и толком осознать то что видит. Окончательно проснулся когда жены и след простыл, а за занавеской в главной части дома во всю гремела посуда, горшки и слышались приглушенные голоса младших дочерей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- О-охх! - Палинтун тяжело сел на лежаке, привычно массируя заболевшую ногу. Изломанная когда-то нога болела от долгой ходьбы, болела от долгой неподвижности, болела при сильной жаре, болела перед дождем, в общем болела при любом удобном (для нее) случае и с этой болью приходилось жить.
Пока массировал колено и икру глянул за окно и удивился — густая, но не достаточно густая тьма, а значит до рассвета слишком далеко. Не прекращая разминать колено попытался понять, почему жена вскочила в такую рань, да еще разбулгачила младших дочерей. Спросонья не понял и принялся вспоминать вчерашний день, не осталось ли каких незаконченных дел? На ум почему-то все время лезли овцы, хотя фермер прекрасно помнил, как стриг их два дня тому назад, а самая раздобревшая из стада овца должна была принести ягнят только через два, а то и три дня, но точно не сегодня. Сено, копа, дрова, сорняки, недавно родившийся у пегой кобылы жеребенок, поездка в город — все не то. Фермер методично перебирал домашние дела и старался выкинуть из головы приставучих овец.
- Дочерей повезу рожать в город к целителям, - как последнее время часто бывало на ум пришли глубоко беременные дочки. Фермер с женой сильно переживали за дочерей и своих первых внуков. Рожать первого ребенка тяжело, а уж рожать от таких здоровяков как их мужья тем более. - Хорошо что платить не нужно, очень хорошо, - думал о будущем Палинтун, - слава богам, клан оплачивает целителей и укрепляющие зелья для детей — мои дочери будут рожать как аристократки в старых городах, а не как овцы в хлеву. Скупиться все же не стоит — плохая примета: хоть и не требуется, нужно будет преподнести подарок целителям, заехать в храм принести жертвы за внуков, подкинуть овощей в школу, где Драконы привечают потерянных детей — в таком деле скупиться нельзя. Вот бы были парни! - размечтался фермер. - Будут парни, отдам ягненка, за каждого отдам! - дал он зарок богам.
И тут же как гром среди ясного неба он вспомнил, что сегодня за день и почему жена вскочила в такую рань.
- Ах ты клятый день! - Палинтун едва не застонал от боли гораздо более сильной чем привычная боль в ноге, боли не тела, но души. И ему было от чего стонать, ведь роковой день грозился принести страшную боль всей, ВСЕЙ его семье, а не какой-то там ноге! Плевать ему на ногу — переживет, как переживает почти двадцать лет! Гораздо страшней что его еще не родившиеся внуки могут лишиться отцов, а его кровиночки-дочери — мужей! Вот какое горе нес с собой этот день! По крайней мере мог принести и он ничего не мог тут изменить, оставалось уповать на богов, на Судьбу и на воинское умение зятьев. Ну и само-собой достойно проводить их в поход.
Палинтун забыл про боль в ноге, быстро умылся у рукомойника, оделся, подпоясался, надел сапоги и вышел к жене и дочерям. Жена разогревала подостывшую за ночь печь, заодно разогревала еще вчера приготовленную праздничную снедь. Впрочем что там разогревать? Подкинуть дров и переставить поглубже в печь. Все это умещалось в несколько движений, так что сейчас жена мяла тесто для свежего хлеба. Одна из младшеньких чистила лук, две другие видимо были во дворе, задавали корм живности. Поход не поход, война не война, а свиней, овец, курей, гусей, коней, корову и сторожевого пса требовалось кормить каждый день.
Фермер кивнул жене, поцеловал дочь в макушку и вышел на двор. Увидел бодро клюющих пшено кур, услышал голоса дочерей в свинарнике и, погладив подбежавшего годовалого пса по голове, вместе с ним отправился к конюшне. С лошадьми управился быстро и привычно: задал сена, выплеснул старую и долил новой воды в поилки, выгреб навоз, немного расчесал гривы, насухо вытер ночной пот, поговорил, потрепал по губам, по ушам — вот и все. К корове только зашел поздороваться, задать корма, но больше делать ничего не стал — корова дело жены и вообще женское дело. Отправился к овцам, по дороге встретился с женой, что несла деревянное ведро. Годовалый щенок, а не настоящий пес, почуял возможность урвать молока и оставив его увязался за женой. Овцы еще не отошли от ночной поры и не нуждались в немедленной заботе.
