— Знаешь, Вася, в чем разница между нами? — с идиотской гордостью спросил я. — Ты реалист безнадежный. Если что-то выползает за рамки мира, который принято считать реальным, твоя первая мысль — это недопустимо! А я допускаю, что могут существовать вещи, которых марксистский материализм не учитывает. Experientia docet! И при встрече с ними мне легче, чем тебе. Потому что, сударь ты мой, к такой встрече я всегда готов!
И накаркал на свою голову! Юный ленинец, скаут, кто там еще был всегда готов? Я похож на скаута примерно так же, как на суккуба.
— Да нет... — Васька стоял передо мной выпрямившись, прислушивался к чему-то внутри себя, ив этот миг, ей-богу, был чем-то похож на Таира! — Я, кажется, тоже готов...
ГЛАВА ПЯТАЯ
О ТОМ, ЧТО НЕКОТОРЫЕ СЛЕДОВАТЕЛИ КАК-ТО СТРАННО ОТНОСЯТСЯ К КРАСИВЫМ ЖЕНЩИНАМ...
Марья Геннадьевна сдержала слово — она отыскала маму Насти Петровой. И позвонила Васе чуть ли не в восемь утра, и дала телефонный номер, и предупредила все-таки, что контакты с ребенком — только в присутствии педагога!
Вася поклялся, что так оно и будет. Вот уж без ребенка он во всей этой странной истории охотно бы обошелся!
И позвонил Алевтине Петровой.
— О чем вы хотели побеседовать с моей дочерью? — довольно-таки агрессивно осведомилась незримая женщина. Очевидно, учительница успела ее настроить на свой лад.
— Скорее всего, беседы с вашей дочерью не потребуется, если вы мне ответите на несколько вопросов, — успокоил Вася. — Но лучше бы для этого встретиться. Вы можете прийти сюда...
Тут он сообразил, что если речь пойдет об интимной жизни инкуба, то лучше бы обеспечить себе свободу маневра.
— ... А лучше бы мне подойти туда, куда вы укажете. И в удобное для вас время, — предложил он со всей доступной сотруднику угрозыска любезностью.
Договорились встретиться через час у входа в Дом колхозника.
Это был воистину замечательный дом. Уж если где в городе и могли завестись инкубы — так только здесь!
Примерно в начале пятидесятых городским властям была спущена сверху ценная мысль. Кто-то там, в непостижимой вышине, подумал: когда окрестные колхозники приезжают в город с грузовиками картошки или на экскурсию, им ведь, горемычным, решительно негде переночевать! Имелось в виду, что обычная гостиница, где шесть коек в номере и туалет в конце коридора, им не по карману. Поэтому было решено строить “Дома колхозников”, где одновременно могли бы с удобствами и по дешевке ночевать сотни две по меньшей мере неприхотливых тружеников села.
Перепуганные городские власти не пожалели денег. Через год в самом центре возник единственный на то время небоскреб. Дом колхозника имел шестнадцать этажей, огромные комнаты с высокими потолками, прорву всевозможной лепнины, а силуэтом напоминал высотные здания Москвы с непременной красной электрифицированной звездой на шпиле. И в него действительно на первых порах пускали ошарашенных колхозников.
Со временем на это здание наложила когтистую лапу партия. Поскольку изначально планировалось, что уставшие от продажи картошки с капустой колхозники захотят вечером посмотреть фильм “Свинарка и пастух”, то в доме имелся здоровенный кинозал и даже ресторан — чтобы обсудить перипетии фильма. Трудно было придумать более удачное место для проведения партслетов, партконференций и партсеминаров, на которые собиралось до трехсот человек со всей области. Семинары длились недели по две, слеты и конференции были покороче, но все равно делегаты успевали перезнакомиться самым интимным образом. И если бы роскошные кровати в Доме колхозника вдруг заговорили, то стены Дома колхозника покраснели бы как снаружи, так и изнутри.
Потом здание стало средоточием офисов самых солидных фирм. Просторные светлые номера с удобствами очень для этой цели подходили. К тому же Дом колхозника стоял посреди целой площади и имел перед входом газон с клумбами площадью гектара в полтора. Естественно, газон заасфальтировали и превратили в очень удобную автостоянку. Поскольку никому и в голову не пришло, что преображенному зданию нужно бы дать какое-то имя, оно так и осталось для горожан Домом колхозника, к большому удивлению молодежи.
В этот притон разврата и направился Вася.
Он встал у входа в назначенное время и принялся наблюдать за пролетающими взад-вперед бизнес-леди. Это были, как правило, высокие, стройные, подтянутые и какие-то отлакированные леди с озабоченными физиономиями, с маленькими сумочками и большими папками для документов, в том, что называется “строгие элегантные костюмы”, и их каблуки трещали по плиткам широкого крыльца как взбесившийся пулемет. Вася подумал, что и любовью они, пожалуй, занимаются с той же скоростью и целестремленностью, с тем же выражением лица, молча и без лирических отступлений.
Но та, что остановилась по другую сторону шестистворчатых дверей, была больше похожа на женщину, чем стремительные, сверхэлегантные, поджарые особы. Она и ростом была поменьше, и личиком покруглее, и — курносая!
— Вы — Алевтина Петрова? — спросил, подойдя, Вася. — Следователь Горчаков. Я тут одно местечко приметил. Если вы не против — там можно поговорить.
Он имел в виду кафе на свежем воздухе за Домом колхозника.
— Вполне, — отвечала Алевтина.
Она смотрела на Васю, чуть склонив голову набок, и во взгляде читалось: надо же, мент, а вполне похож на нормального мужика... Да, пожалуй, именно это и читалось...
Вася много чего за свою жизнь увидел в женских глазах, и это были отнюдь не комплименты. Каков вопрос — таков ответ, и хотя он свои многочисленные вопросы старался задавать корректно, но смысл как правило был малоприятный, и от собеседниц он слышал всякое.
Именно поэтому, да еще зная, что зловредная Марья Геннадьевна много чего могла наговорить, Вася отвечал на заинтересованный взгляд Алевтины Петровой довольно строго.
Они дошли до кафе, сели, и, поскольку предстояло говорить о вещах довольно интимных, бася решил придать беседе неформальный оттенок. Он взял две чашки кофе, чем еще больше удивил Алевтину. Все-таки глаза у нее были выразительные. На сей раз в них читалось: вот интересно, им для таких допросов выдают подотчетные деньги на угощение, или это он за свой счет?
— Знаете, мне и начинать-то неловко, — сказал Вася. Он по опыту знал, что такая стеснительность и неуклюжесть у многих вызывают прямо-таки нежное желание помочь и ободрить.
— Если моя Настя... — начала было, мгновенно перепугавшись насмерть, Алевтина. Вася только что руками на женщину не замахал.
— Настя тут ни при чем!
— Но мне в школе сказали...
— Что вы вдвоем могли быть свидетельницами преступления? Алевтина... простите, как по отчеству?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
