Впрочем, отец никогда не экономил на защите своих людей. Несколько магов, специализировавшихся на магии земли, укрепили опоры своей силой и раз в полгода приезжали снова, чтобы влить свою магию, истончившуюся за время использования. Поэтому обвалы, стоившие нашим людям жизней, явно были подстроены. И в этом не сомневался никто из тех, кто знал моего отца.
Вот и сейчас я застыла, осадив лошадь и глядя на раскинувшуюся перед моим взором картину. Нет. Она не была прекрасна. Что скрывать, вид лесной чащи и лугов мне нравился больше. Но и в этом пейзаже присутствовали приятные краски. А что самое главное, рудник давал работу людям, тем, кто был прежде обездолен и мог принять участь многим хуже, чем та, что постигла его здесь.
— Мисс Дорнан? — Джек спешился и теперь подошел ко мне предлагая помощь. Но я самостоятельно выбралась из седла и кивнув с благодарностью своему спутнику, взяла лошадь под уздцы, поспешив вниз. Туда, где мельтешили пока еще крошечные фигурки рабочих.
— Мисс Дорнан?
Меня узнали. Окликнули, пока спускалась вниз в сопровождении Джека. Я ответила на приветствие, помахав рукой. А спустя минуту уже стояла рядом с одним из рабочих, озираясь по сторонам.
— Что произошло, Вильям? — спросила я, взглянув на его лицо. Большинство горняков я знала не только в лицо, но и по имени. Это относилось к тем, кто работал на шахте постоянно. А Вильям был у нас с момента истоков строительства шахты. Еще когда здесь был лишь один карьер по добыче белого камня, столь популярного в строительстве особняков. Именно тогда один из магов, работавших с пластами земли, обнаружил залежи полезных ископаемых под слоем белого камня. Вот так все и началось. Теперь же рудник представлял собой огромный подземный лабиринт, уходивший так глубоко вниз, что казалось, мог достичь центра земли.
— Обвал, мисс Дорнан, — ответил мужчина, коротко поклонившись мне.
— Снова! — вздохнула я.
— Ваш отец уже на месте. Разбирается с мистером Томасом в произошедшем.
— Вы не могли бы проводить меня к нему? — попросила я, на что Вильям лишь покачал головой.
— Увы, но нет, мисс! Нам всем здесь строго настрого запрещено разрешать вам заходить в клеть и спускаться вниз.
Я поджала губы, сетуя на отца. Но делать нечего. Придется остаться здесь и предложить свою помощь в том, в чем я была сильна.
— Много пострадавших? — сменила я тему.
— Мы успели вытащить семерых, мисс, — быстро ответил мне горняк. — Один сильно ранен. Во время обвала на него упала держащая балка, но наш лекарь, мистер Сторм уже занимается им.
— Под землей еще остались люди?
— Боюсь, что да. Трое не пришли со смены, — он назвал имена, одно из которых я не знала. Видимо, это был кто-то из новых рудокопов.
— Пойдемте в лагерь. Возможно, я смогу помочь мистеру Сторму! — заявила решительно и Вильям согласился сопроводить меня в поселение, где располагалась маленькая лечебница для рабочих. Ступая за ним, я думала только о том, чтобы тех несчастных, кто остался под завалом, нашли вовремя и спасли. А еще очень хотелось узнать, что было причиной беды. И если это, как я подозреваю, дело рук сэра Персиваля, то отцу придется разбираться с негодяем. Потому что позволить людям умирать ради его амбиций нельзя.
Итан пытался считать дни, пока плыл в неизвестность, находясь в трюме пиратского корабля. Но казалось, дни здесь, в темноте, в переговорах обреченных, и плеске волн, стучавшихся в борт нижней палубы, тянулись бесконечно долго. И в итоге он начал путать день с ночью, задыхаясь от смрада испражнений, привыкнуть к которому так и не смог. Хорошо еще, что не выворачивало наизнанку. Хотя, порывы были и достаточно часто.
Первые дни он даже не мог есть. Пытался заставить себя, но организм бунтовал и Итану приходилось мириться с этим. Еду он отдавал своим соседям по несчастью, находившихся рядом. Но на исходе четвертого дня проголодался настолько, что съел вонючее подгоревшее варево с какой-то тоской и рвущимся наружу диким смехом, похожим на истерику.
Никогда не замечал за собой подобного. Думал, что достаточно силен, чтобы пережить все. А в итоге спасовал перед примитивным отсутствием нормальной еды и отхожего места. Здесь нужду справляли прямо на полу. Не сговариваясь, будущие рабы отвели для этой цели место под носовой частью судна, куда и ходили, чтобы сделать свои дела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Итан привык и к этому. Отвращение, впрочем, не прошло, даже спустя несколько дней путешествия. Но он знал, что надо смириться сейчас, чтобы отомстить после. А отомстить хотелось. Очень сильно. И это желание росло с каждым днем, проведенным в этой клоаке, в темноте, среди таких же несчастных и крыс, порой пробегавших так близко, что они задевали Итана своими мохнатыми тельцами.
Сколько все это длилось, он не знал. Но в один прекрасный день люк над головой открылся не для того, чтобы вниз посыпалась еда. Итан услышал мужской низкий бас и скрежет опускаемой лестницы.
— Эй, вонючки! Пора подниматься на палубу для водных процедур! Скоро прибываем на место назначения. А я боюсь, что от такой вони, какую распространяете вы, засранцы, нас не пустят в порт!
И этот удар лестницы о дерево нижней палубы, и контуры незнакомца, застывшего там, наверху.
— Поднимайтесь по одному. И без глупостей, иначе вернетесь назад кормить крыс! — донеслась до слуха Итана холодная фраза. Он поднялся, чувствуя, что ноги стали словно ватными, и пошел вместе с остальными к крошечному пятну света, и на этот голос, который уже начал ненавидеть.
«Где мы? — думал он, пока рабы выстраивались в очередь и медленно поднимались, один за одним, наверх. — Куда прибыл корабль?» — впрочем, он знал, что уже скоро, по всей вероятности, узнает ответ на эти вопросы.
На верхней палубе было жарко и очень светло. В первое время Итан прикрывал глаза рукой, спасаясь от слишком яркого солнца от которого отвык за столько дней, проведенных в трюме. И вот теперь оно ранило, жгло глаза, одновременно с этим даря тепло и ощущение жизни. А свежий воздух был таким пьянящим, что Беррингтону казалось, будто он никогда не надышится им.
Пленников выстроили в ряд. Все они прятали глаза, щурились, понимая, что возможно, те дни, которые они провели на корабле, еще покажутся им едва ли не радужными в сравнении с тем, что могло ожидать впереди. Неизвестность всегда пугала. Вот и сейчас будущие рабы пытались не упасть духом, осознавая, что ждет их впереди.
— Как от них смердит! — услышал Итан незнакомый голос, показавшийся бы ему приятным, если бы не обстановка и место, в котором он его услышал. — Немедленно вымыть этих свиней, иначе никто и не взглянет на подобный товар. После я лично разделю рабов на группы.
Итан осторожно убрал ладонь от лица, бросив быстрый взгляд на говорившего. Как-то сразу, то ли по манере держаться, то ли по особенному наглому выражению лица, определил, что это — капитан судна. Слишком уж вычурно тот был одет, а взгляд, пронзительный и самоуверенный, смотрел так, словно этот человек считал себя повелителем мира, а не какого-то брига с рваным парусом, хлопавшем на ветру.
— Раздевайтесь! — приказал один из моряков, а еще один принес корзину, которую поставил перед похищенными, заявив: — Свои тряпки бросайте сюда.
Молодой лорд опустил взгляд на свои ноги, затем взглянул на руки, рубашка на которых висела лохмотьями. Собственной вони он не чувствовал. На фоне ароматов остальных рабов, его собственный просто терялся, но Итан вполне мог себе представить, какое амбре распространяется вокруг пленников.
— Ну же, раздевайтесь, или вы все оглохли? — рявкнул кто-то и воздух разрезал тонкий свист, а затем стоявший через несколько человек от Итана мужчина взвыл от боли и подпрыгнул на месте.
Беррингтон резко повернул голову, успев разглядеть, как хлыст в руке моряка снова поднялся вверх. И опять этот тонкий злой свист, а за ним крик боли.
— Привыкайте, — рассмеялся капитан, следивший за всем с расстояния. — Скоро для вас это будет единственная музыка.
