ничего не скажешь?
Не скажу.
Она ничего не скажет, нет.
Она же не стукачка какая-нибудь, она это выучила в школе, хотя там было немного народу.
Но сидеть одной в комнате было скучно. Из гостиной доносился шум и смех. Спать невозможно.
Почти как сейчас.
София вздохнула и села в постели.
Совершенно невыносимо.
Как ей вообще заснуть?
После всего, что сегодня произошло?
Она раздвинула шторы и приоткрыла окно. Обычно она любила спать с закрытым окном. Раньше София спала с открытым, но однажды ночью она вдруг проснулась от того, что в комнату залетела птица, большая ворона, совершенно сумасшедшая, она кричала и махала крыльями, сбросила кубки девочки с полки.
В конце концов папе пришлось ее убить.
С тех пор окно по ночам было закрыто.
Но не сегодня.
Просто-напросто слишком жарко.
По радио у бабушки обещали тропическую ночь.
И так и было.
Хорошо, что они собрались вот так втроем.
Ведь это случалось не так уж и часто, да?
Раньше, когда был жив дедушка и мама жила дома, они постоянно бывали вместе. Обеды в саду и да, просто как обычная семья. А потом, когда мама уехала, все стало иначе.
Развод.
Она ведь слышала их по телефону.
Лучше бы она этого не слышала, но ей так хотелось пить, а ближайшая вода была в кране в старой ванной наверху.
И папа стоял там у телефона, с красными глазами.
Развод.
София еще сильнее приоткрыла окно и сплюнула вниз в сад.
Какое неприятное слово.
Она тогда притворилась, что ничего не слышала.
Поднялась к себе и легла.
На следующий день как будто ничего не случилось.
Ей просто приснился плохой сон.
Все было как раньше.
Ля-ля-ля.
Но в глубине души она знала, что это было не так.
Мамы давно не было рядом с ними, но она вернулась бы домой, если б это было для нее важно, правда ведь? Если она на самом деле любила их? Никто же не выберет больных людей в других странах вместо собственной семьи, если любишь их больше планеты Земля?
Грусть, радость, гнев.
София высунула голову в окно и еще раз сплюнула.
Солнце почти село, окунулось в воду, лишь макушка торчала на поверхности.
София вздрогнула, услышав, как открылась входная дверь. Папа вдруг появился на лестнице крыльца с телефоном у уха.
Девочка поспешила выключить ночник и повернулась ухом к окну.
Как странно.
С кем это он так поздно говорит?
И почему он на улице?
– Да… нет… это не моя вина… я сейчас спущусь…
Папа убрал телефон в карман и пошел вниз по саду.
Что?
София быстро приняла решение. Сняла ночную рубашку, натянула штаны с футболкой и, ступая босиком по лестнице, пробралась вниз.
Через входную дверь она не пойдет, та слишком скрипит.
Веранда.
Девочка украдкой прошла по деревянному полу и побежала по траве, пока наконец не оказалась перед фасадом дома.
Вот он где.
Спускается к пристани.
Так поздно?
Он же знал, что ей не нравится, когда он выходит на улицу?
Что ей сложно уснуть?
После того случая с вороной и все такое?
Он снова взял телефон и сказал что-то, но она не расслышала.
Голос у него был странный.
Не то чтобы доброжелательный, скорее… испуганный?
Папа напуган?
София наступила на что-то твердое и чуть не завыла, но все-таки смогла сдержаться.
Она наклонилась и сняла что-то со ступни.
Дурацкая деревяшка.
Папа был у пристани и снова убрал телефон в карман.
София по краю тропинки пробралась туда и спряталась за ящиками, где лежали сети.
Папа, шагнув на пристань, смотрел вдаль.
Во фьорд входила лодка.
Сначала с горящими фонарями, а потом их выключили и заглушили мотор.
Тихо в темноте она скользила по воде по направлению к берегу.
Над домиком на пристани светил фонарь. София вздрогнула, когда лодка пристала к причалу, и увидела, что та оказалась желтой.
Сердце Софии застучало сильнее, когда она вспомнила, что Эрик сказал днем ранее.
Желтая лодка.
Из лодки вышел мужчина и поднялся на пристань.
Девочка не видела его лица, только слышала бормочущий голос.
– Ты с собакой?
– Что? Нет, – ответил папа, все еще испуганным голосом.
– Ладно, мне показалось, я видел на берегу какое-то движение.
София молниеносно вжала голову в плечи и сидела на корточках, обхватив себя руками, чувствуя, как колотится под футболкой сердце.
– Готов? – проворчал голос.
– Да, – ответил папа.
– Ты уверен, что здесь никого нет?
София услышала удаляющиеся по пристани шаги.
3
21
Было только семь часов, но Лука Эриксен уже сидел на рабочем месте в участке. Спал он плохо, но впервые не из-за Аманды, а по другой причине. От этого ему стало немного совестно, когда он ехал в машине на работу. Он почти перестал спать после того, как в лодке нашли тело девочки. Да и множество полицейских, наводнивших остров, и новая роль ленсмана, когда он вдруг оказался в центре событий – все вместе создало у Луки внутреннее напряжение и лишило его сна. Он не мог дождаться, лежа в постели, когда можно будет встать. Лука уже и не помнил, когда такое было последний раз. На столе стояло ее фото. Он быстро покидал в себя еду, но все же уделил внимание жене и немного поговорил с ней. Прости, Аманда, вчера пришлось сразу пойти спать. Устал как собака. Ну и денек. Не сидел спокойно ни секунды. Вот бы она была с ним. Она бы гордилась им и радовалась. Не чьей-то смерти, конечно, и уж точно не смерти Йессики, но тому, как он работает. Аманде всегда нравилась эта маленькая девочка, в начальной школе, когда жена была ее учительницей. Они с Лукой говорили о ней дома по вечерам, бесконечное количество раз, и с каждым бокалом красного Аманда распалялась все больше. Как можно так не заботиться о своем ребенке? А? Как это возможно? Если бы эта засранка-мать сидела сейчас здесь, да я бы ее… Аманда бывала такой разозленной, когда речь заходила о Лауре Баккен и ее дочери.
Организация по охране детства.
Ну да, ее привлекли к делу, но все ведь понимают, как тут обычно бывает. Остров. Маленькое сообщество, где все знают всех. Так что, в какой мере органы опеки принимали участие в жизни Йессики, он не знал. Все, что он знал, – что он лично пытался угомонить участников вечеринок в те разы, когда ему поступал вызов. Что было
