Кошка фыркнула:
— Именно, кузен. В глайдерамблерировании ты не знаток. Имей в виду: мы никуда не исчезаем. Мы танцуем, перемещаясь из пространства в пространство. К тому же этого нельзя проделать в произвольном месте. У каждого мира есть особые точки, где можно сойти, а можно подняться, и здесь этого не сделать.
— Понимаю. — Клем потер усы. — Тогда нам лучше надеть спасательные жилеты.
Он нагнулся, чтобы дотянуться до ящика, находящегося под одной из коек.
Лишенная меха кожа Элизабет побледнела.
— Ты… ты считаешь, что дело настолько плохо?
— Особого веселья ждать не приходится… Геркина зевнула и потянулась.
— Простите, но после того, как мне пришлось иметь дело с псами-боксерами и гремлинами, ничто земное меня не тревожит…
Уши ее дернулись, следуя громовому раскату; налетевший порыв ветра превратил стук капель о стенку каюты в барабанную дробь, и баржа заметно качнулась.
— Конечно, — добавила кошка, — весь этот шум способен вывести из себя даже самую здравомыслящую личность.
Клем как раз открыл ящик, извлек из него три оранжевых спасательных жилета, перебросил самый большой Элизабет, а самый маленький положил на столе возле кошки. Обнюхав его, Геркина закатила глаза и повернулась к Элизабет, которая трясущимися руками возилась с застежками. Кошка коротко усмехнулась:
— Что я вижу? Неужели воображаемая буря способна испугать тебя, Бетти?
Человеческая особа как раз надевала жилет через голову:
— Заткнись, Герка! Я просто выполняю правила игры, которые установил мой мозг.
— Ах, да, конечно… Только не забывай почаще напоминать себе об этом.
На лестнице прозвучали шаги, и в каюту соскользнул Молодой Эфрам.
— Похоже, река сегодня торопится. Старик решил причалить к берегу: река вздувается, течение отгоняет нас назад; как бы не влететь кормой в какой-нибудь баобаб. Держитесь внутри, кузен и кузины, а то вот-вот начнет трясти. — С этими словами он подобрал с пола желтый дождевик, надвинул шляпу на уши и распахнул дверь. Внутрь хлестнул дождь, в проеме двери под облаками сверкнула молния, и дверь захлопнулась.
Клем распрямился и принялся вслушиваться в голоса крыс; они перекликались под шум бури; суденышко уже раскачивалось, и тут гул машин внизу смолк, уступив место шуму дождя и посвисту ветра. Через мгновение дверь распахнулась, и внутри появился Молодой Эфрам, по дождевику которого стекали ручьи воды.
— Ф-фу! Вот это настоящая буря!
— В самом деле? — голос Геркины мог показаться самым сухим предметом в комнате. — Никогда бы не подумала!
Молодой Эфрам только ухмыльнулся:
— Груз привязан надежно. Вода не поднимется больше, чем на несколько футов, поэтому оставайтесь здесь, и мы все пересидим. — Он затолкал мокрую шляпу в карман. — Я буду наверху в лоцманской рубке, если вам что-то понадобится… Клем, ты, наверное, знаешь наши порядки не хуже меня самого… но если что будет не так, кричите.
И он полез вверх по лесенке.
— Жуть, — буркнула кошка, поворачиваясь к Элизабет. — Ну и как, теперь тебе весело?
Баржу уже раскачивало по-настоящему, и кожа человеческого создания приобрела зеленоватый оттенок.
— Терпеть не могу никаких лодок. Mой папа каждое лето заставляет нас ездить на озеро, и я всякий раз под конец чувствую себя настолько мерзко…
Закрыв глаза, она откинулась на спинку кресла.
— Не стоит думать об этом, — посоветовал Клем. — Вспоминай свой дом. Представь, что ты вернулась, и это тебя ободрит.
Геркина вновь буркнула:
— Уж меня-то точно это ободрит!
Какое-то время они сидели, прислушиваясь к голосам реки, дождя и ветра, дружно старавшихся проникнуть внутрь каюты. А потом Клем услышал уже другой шум — дальний гул и грохот, которые доносились с верховьев. И сразу же он вспомнил о другой опасности…
— Селевой поток, — произнес Клем.
Тут грохот и треск окружили их, иллюминаторы по левому борту словно взорвались. Стенка каюты прогнулась и лопнула, грязь, камни и ветви хлынули внутрь, накренилась вся баржа. Клем попытался вскочить, однако стул его приник к столу, вместе с которым скользнул вниз, в дыру в стене, а потом и в реку.
Течение сразу подхватило Клема, попыталось подмять его и унести вглубь, однако он вцепился когтями в крышку стола и удержался на нем. Река заметалась, как загарпуненный аллигатор, перевернула стол вниз столешницей, и вода охватила Клема. Однако он только покрепче вцепился в стол, медленно, с усилием перебирая лапами, дотянулся до края столешницы и взобрался на нее. Тут его схватила мокрая и теплая рука, и он услышал голос Элизабет:
— Клем! Клем! Что с тобой?!
Задохнувшись, он попытался ответить. Клема повело в сторону, a потом оказалось, что дождь хлещет уже не так сильно. Отдышавшись, он принялся протирать глаза лапами.
Молния прорезала облака, и Клем увидел бурлившую под ним реку. Вода скользила под столом, его торчавшие вверх ножки зацепились за ветви баньяна. Рядом с ним на толстом суку устроилась Элизабет; с длинной шерсти на голове ручьем стекала вода. Баржи поблизости не было, дождь занавешивал все вокруг серым грохочущим пологом. Обхватив его голыми человеческими лапами, она закричала:
— Что случилось?! Где Геркина?! И где наш корабль?!
— Селевой поток! — завопил в ответ Клем. — Он катит в реку с горы, и в нем не столько вода, сколько камни и грязь! Я… — он умолк, потому что на них надавило нечто большое и прямоугольное; ветвь наклонилась и дрогнула, стол оторвался и направился вниз по течению реки, высвобожденный ящиком, ударившим в него. Элизабет сумела крепко ухватиться за ветвь, и Клем обнаружил, что слишком глубоко запустил когти в ткань, прикрывавшую ее ногу. Впрочем, отцепившись, он не заметил крови и отодвинулся со словом «Прости!».
Она ничего не почувствовала.
— А ты не видел Геркину?
— Я ничего не видел. Нам нужно продержаться, пока не кончится дождь, а потом попытаемся подняться вверх по берегу и посмотрим, что случилось с баржей!
Дождь начал слабеть прямо на этих словах; вой ветра в ветвях над головой превратился в ровный стук капель, только что царившая вокруг тьма начала рассеиваться, а внизу реки появились прорехи в облаках. Клем посмотрел на ветви. Ему еще не приходилось видеть, чтобы гроза уходила так быстро.
— Смотри-ка! — Элизабет поднялась на ноги, встряхнув ветвь. Она указывала на клок серой шерсти, появившийся посреди потока. — Геркина! Мы здесь!
Течение, подносившее лохматый комок поближе, заставляло его шевелиться, однако осмысленных движений со стороны подозрительного предмета не наблюдалось. Клем припал к ветке, чтобы Элизабет смогла наклониться. Обхватив ветку одной рукой, она нагнулась к поверхности реки, выудила из нее ком мокрой шерсти, а потом села, положив его на колени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
