Наконец, заставив себя поверить, что вставка из второго, действительно, улучшает первый акт "Ревизора", я родил слабоватое, но искреннее и даже сопровождаемое кивком головы:
- Хорошо...
И было хорошо, пока не наступил гоголевский финал первого акта: городничий наконец собрался и поехал в гостиницу к Хлестакову.
Тут-то мне, дураку и филоло'гу ташкентского разлива, ударила в лоб грубая догадка о том, что композиционный гений Гоголя все-таки не слабее Гогиного, и автор нарочно весь первый акт нагнетает тревогу и загадывает загадку: кто же это такой поселился там, в гостинице? И только когда городничий уезжает это выяснять, мы попадаем в номер Хлестакова и Осипа. Пока те сюда едут, в гостинице происходит вот что, и, становясь сообщниками Гоголя, мы только теперь понимаем, что Хлестаков - вовсе не ревизор. Так, по-моему, достигается непрерывность и растет напряжение драматического действия...
Тут я стал молча придираться к исполнителям, отмечая разные прогонные недостатки, и, тем самым, повел себя вовсе некорректно. Оправдывало меня - и то в малейшей степени - лишь то, что не только Гоге, но и никому другому, кроме своего дневника (двойника), я своих замечаний не открыл.
К антракту господин Бессловесный, хотя и носил костюм сдержанного Иллича, повел себя беспардонно и так расшалился, что еще за кулисами начал приставать к мимоследующим дамам с сельскими комплиментами. Делать этого никак не полагалось, но, очевидно, его, так же, как и артиста Р., привело в полное восхищение то, что хозяева театра "Кокурицу Гокидзё" предложили ленинградским артистам зеленый чай из маленьких пиал. А это было уже совершенно по-узбекски!..
Товстоногов на второй акт не пошел, а уселся за кулисами на низком диванчике и опять покуривал, озираясь по сторонам.
Прогуливаясь поодаль, Р. заметил, что Мастер одну за другой делает попытки подняться с дивана, дергаясь с места, но его подводят ноги, и встать никак не удается.
Трудно быть свидетелем слабости великого человека, и Р. сделал вид, что ничего не замечает. Тогда Гога обратился к нему:
- Володя, - спросил он, - вы не знаете, где тут этот зеленый чай?
- Вот здесь, рядом, Георгий Александрович, - показал я за угол и налево.
Он снова дернулся с места и снова не смог встать. Очевидно, ноги уже тогда начинали его подводить, но масштабов грозящей опасности никто еще не представлял.
И тут Гога обратился ко мне:
- Володя, - робко сказал он, - вам не трудно принести мне чаю?
- Конечно, нет, Георгий Александрович! - воскликнул недогадливый Р. Минуту!
- Не в службу, а в дружбу, - послал он вдогонку, и я, оглядываясь на ходу, радостно ответил:
- Ну, разумеется, Георгий Александрович, именно так!..
Хотя слово "дружба" было произнесено Мастером в составе пословицы и не могло иметь буквального смысла, оно согрело преданное сердце артиста Р.
Вернувшись с чаем, он, по узбекскому обычаю, приложил левую руку к груди и, с поклоном передавая маленькую фарфоровую пиалу, сказал:
- Ана, чой!..
- Большое спасибо, - сказал Гога, принимая ее, и спросил: - Это вы по-узбекски?..
- Да... И зеленый чай - тоже... Все, как в узбекской чайхане... Не хватает только тюбетеек... "Ана чой!" значит "Вот чай!..".
Он стал осторожно прихлебывать, неумело держа пиалу не одной рукой снизу, а обеими - за края.
- Кстати, Георгий Александрович, - сказал я, - не удивляйтесь, пожалуйста, если узбекское начальство попросит вас одолжить Рецептера на постановку. В театре Хамзы нет главного и неважные дела. Они знают, что я с одной стороны от Гинзбурга, а с другой - от вас, а вы, как известно, "Заслуженный деятель искусств Узбекистана", и вот недавно мне сделали такое предложение...
- Да?.. А что они хотят? - полюбопытствовал Гога.
- Речь идет о классике. У них шел "Отелло" с Абраром Хидоятовым... Может быть, Шекспир... Я думал о Гамлете в восточном дворце, восточных костюмах, с восточными страстями, коварством, резней... Они говорят "хоп", то есть "хорошо", но предлагают подумать еще о Чехове...
- Ну, Чехов у них не получится, - решительно сказал Гога.
- Я тоже так думаю, и у меня про запас Достоевский... Может быть, "Идиот" с оглядкой на Куросаву... Русские имена по-узбекски звучат странновато... Например, "Гаврила Ардальонович". И потом все эти наклейки, парики, армяки... Они должны играть себя и про себя... А настоящие страсти, любовь, ревность, все, что связано с деньгами, - это свое...
- Вы правы, - согласился Гога.
- Еще чаю? - спросил я.
- Нет, благодарю вас, довольно.
- Вы знаете, есть такое узбекское слово - "дивона"... Не "идиот", а скорее "блаженный", или "обезумевший от любви", или "влюбленный до святости"... Все эти смыслы... Не "дервиш", а "дивона". Это, по-моему, еще точней о Мышкине, чем "идиот"... Ну, разумеется, нужно увидеть актеров, посмотреть, есть ли там Гамлет или Мышкин, но пока важно решить в принципе... Вы отпустили бы меня в Ташкент на постановку?..
- А вам хочется? - спросил он, глядя на меня снизу вверх.
- Честно говоря, да.
- Так ставьте, - решил он.
Я взял из его рук пустую пиалу, сказал: "Большое спасибо", - и пошел прочь, как будто боялся, что он отнимет подаренную игрушку...
12
Возможно, я ошибаюсь, как, впрочем, и во всех остальных моих предположениях и выводах, но мне показалось, что одной из ведущих утренних тем стали всеобщие и взаимовыгодные консультации насчет японской аудио- и видеотехники, еще сравнительно редкой и дорогой на необъятных просторах нашей родины.
Инициативная группа лидеров - Рома Белобородов (замдир), Юра Изотов (завцех) и Гена Богачев (арт.) с двумя или тремя ассистентами, сведущими как в вопросах использования аппаратуры, так и выгодной ее "ликвидации", - совершив ряд пеших разведок, донесла, что в магазинчике господина Отадзима на Акихабаре, известном каждому прибывающему из СССР, есть достаточный выбор, а главное, ожидается коллективная скидка.
Это ключевое слово приобрело популярность не только за столиками, но и в номерах и стало производить на всех наркотическое действие, как музыка, звучащая из стереофонических колонок.
Так мы оказались "скованными одной цепью", ибо шаг вправо или влево от господина Отадзима и его налаженного бизнеса грозил потерей вожделенной скидки. Поэтому многие смельчаки, похорохорившись для порядка, возвращались в лоно "семьи", к "Ежику": японец Отадзима носил почему-то польское имя - "Ежи". Как это с ним случилось, сказать не берусь, но в наших разговорах то и дело звучало "Ежик", "у Ежика", "с Ежиком", "Ежик обещал", "Ежик сбросит" и т. д.
- А балетные говорят, - засомневался Женя Соляков, - что технику надо брать не у него, а у его конкурента, в магазине "Аэрофлот"...
- Это у Ежика "Аэрофлот", - сказал Жора Штиль.
- Нет, у конкурента, - сказал Леня Неведомский.
- Нет, у Ежика, - сказал Володя Козлов.
- Почему надо брать у конкурента? - строго спросил Юра Изотов.
- Потому что у Ежика может оказаться некомплект, - сказал Женя и пояснил: - так балетные говорят...
- На Гинзе надо брать, а не на Акихабаре, - сказал Вадим Медведев, но Слава Стржельчик оспорил:
- На Гинзе цены хулиганские...
- Зато там товар первого класса, - сказал Миша Волков.
- Ну, это без нас, - решительно сказал Володя Козлов, - мы пойдем другим путем...
Очевидно, он имел в виду поиски вещей дешевых, на которые у нас были свои мастера, интуитивно определявшие отдаленные сейлы и бросовые распродажи. Этим умением особенно отличались музыканты, выходившие в "Истории лошади" в качестве цыганского оркестра, а также некоторые участники "хора", то бишь "табуна". Специалистов по приобретению уцененных товаров остроумный Женя Чудаков уже давно назвал "санитарами Европы", имея в виду то, что они благородно подчищали магазинные развалы и ярмарочные свалки. Впрочем, на гигантской осенней распродаже, которая раскинулась по всей территории стадиона "Каракуэн" вблизи "Сателлит-отеля", бродили буквально все, включая самых "благородных". Поэтому каждый, кто хотя бы однажды был замечен в позе сосредоточенного разгребателя неупакованных предметов капиталистического ширпотреба, имел право носить титул "санитара" или, по другой версии, "ассенизатора Европы".
Вскоре выяснилось, что конкурент Ежика, у которого отоваривался "Большой Балет", дал неправильное интервью по поводу сбитого нами "Боинга", и оказалось, что от Отадзима-сан нам не отвертеться и "с политической точки зрения"...
При всей разнице вкусов главный технический "водораздел" проходил между теми, кто хотел приобрести аппаратуру в личное пользование, и теми, кто за ее счет решил улучшить свое материальное положение. В соответствии с целью менялись критерии и приоритеты...
Так, Гена Богачев "делал" себе квартиру и твердо знал, что купит и "сдаст" большую стационарную систему "Pioneer" за 144 тысячи иен, а Семен Розенцвейг был озадачен будущими домашними прослушиваниями любимой классики и остановился на двухкассетной мини-системе "Хитачи" по цене 88 тысяч.
