же вычурная и кричащая, с орлом и свастикой наверху.
«На восемь радистов, —подумал Андрей. – Это ж какой у них сектор восприятия сигналов должен быть! Со всем миром, что ли»?
—Виктор Иванович! – позвал он главу экспедиции. – Здесь вывеска. Я её перевёл как «Штаб связи».
—Сейчас подойду, Андрюша. Этого и стоило ожидать. Теперь у Павла работы будет до утра, или пока Иван вернётся с продуктами. Что ещё видишь?
—Вижу надпись на стеклянной двери.
—Прочти.
—«Got mit uns»! – Андрей на немецком даже передал произношение, картлявя язык по-баварски. Павел, сняв наушники, перевёл:
—«Бог с нами», Виктор Иванович. Это тоже девиз эсэсовцев, но только не дивизии «Великая Германия».
—А какой? Я что-то не слышал, к своему крайнему изумлению.
—Оно и понятно. Это вообще-то девиз люфтваффе.
—Так! Ясно, —притворно нахмурился профессор. – Мой же ученик меня и поучает. Грош мне цена в таком случае.
—Но, позвольте, —подхватил его шутку Павел. – Многие ученики иногда превосходят своих учителей, как, впрочем, и дети своих отцов – разумеется, со временем. История идёт вперёд, цивилизация движется, поколение наступает на пятки. Доказано новой максимой Декарта.
—А что она обозначает? – прервал их шуточный спор Андрей.
Павел взглянул на учителя и тот кивнул, мол, разрешаю – чего уж там, раз я сам не знаю очевидного.
—«Бог с нами», это девиз, начертанный на фюзеляже самолёта Ханны Райч.
—Это ещё кто такая, судя по имени?
—Как! Ты не слышал о личном пилоте фюрера, женщине-легенде?
—Нет, —сконфузился парень, потирая коленку. Сын полка оценил это как приглашение и, играючи, чуть не клюнул в ногу.
—Теперь и я знаю, Паша. Позволь я продолжу дальше, а ты определяйся там с передатчиками, чтобы скорее выйти на связь.
Инженер пожал плечами и надел наушники. Профессора он, похоже, всё же маленько «уделал».
—Ходили слухи, —подходя к Андрею, объяснил Виктор Иванович, —что она была любовницей генерала-фельдмаршала авиации Роберта Риттера фон Грейма, командующего люфтваффе, после того как Геринг отдалился от дел.
—Ханна Райч?
—Да. И вот на её самолёте, как сказал Павел, был начертан этот своеобразный девиз.
—Вы хотите сказать, что личный пилот фюрера бывала ЗДЕСЬ? В Антарктиде?
—Ух! – усмехнулся Виктор Иванович. – Андрюша, дружочек, я хочу не просто сказать, я могу только слегка предположить, что если здесь бывала Ханна Райч – то ЗДЕСЬ бывал и сам Гитлер…
—Ого!
—Факты, как говорится, налицо. Если тут бывал Отто Скорцени, сопровождая Золотой поезд-277, Альберт Шпеер, будучи министром вооружения и военной промышленности третьего рейха, то отчего бы не побывать и Гитлеру с тайным визитом? Как раз на одном самолёте с личным пилотом. Всё может быть, Андрюша – всё может быть. Мы ведь многого не знаем о периоде с 39-го по 45-й год. Вполне очевидно, сюда переправляли не только технический материал, не только генофонд будущих поколений, не только живопись, золото, раскопки древних цивилизаций и реликвии, но и что-то современное, сопоставимое с их временем, их культурой, наукой, образованием, политикой и, наконец, может даже с космической программой. Сколько академиков под Гитлером было в то время, не интересовался? Десятки! Со всего мира! Мне вот, навскидку, вспомнился, чтобы далеко не углубляться, Эрнст Дойчман. Знаменитый учёный, врач с мировым именем, который был в штрафном батальоне №999. Он кажется изобрёл как раз сыворотку против стафилококка, которую впрыскивали в лагерях Дахау, Треблинки, Бухенвальда и прочих, вплоть до Равенсбрюка – женского. Сам понимаешь, отчего он попал в штрафбат. А ведь таких были сотни и сотни, опять же повторюсь, мы не знаем наверняка – сколько всего. И я думаю, что кроме тех, кого мы раньше перечислили – ядерщиков, физиков, академиков – здесь побывали ещё и деятели культуры. – Он показал через стекло в будке на ближайший стол. Там возвышалась гора бобин с плёнками. – Вот смотри, —они зашли внутрь, и подошли к столу. – Здесь и без твоего перевода всё ясно. Фильмы: «Император Калифорнии», «Венская кровь», «Хабанера» —всё в идеальной упаковке, всё датировано 1943-м годом, и во всех фильмах Цара Леандер. И это притом, что она в своё время поднимала дух солдат, возбуждала и толкала на подвиги. «Хабанера»… Я помню, как мы в институте на факультете истории заслушивались этой арией, а если посмотреть чёрно-белое трофейное кино именно с Царой Леандер – это, м-м… Это спать не захочешь! Кстати, вот ещё бобина с надписью. Опять со свастикой и в пыли. Переведёшь?
—«Die Frau Meiner Traume». Переводится как «Женщина моей мечты». В главной роли – Марика Рёкк.
Виктор Иванович вздохнул и посмотрел отцовским взглядом на своего младшего друга.
—Молод ты ещё, Андрюша, чтобы ценить нетленное, так сказать. Ладно, надо что-то делать. За Якутом мы уже сегодня не пойдём, пускай сам возвращается, раз такой умный. Пойдём к Павлу, поможешь ему с переводами, а я, наверное, распакую рюкзаки и займусь ужином. Ваня будет в этом складе копаться не меньше недели, а Сын полка кушать желает, и притом немедленно. Может, и мы перекусим за весь день, пока дождёмся нашего любителя продуктовых складов?
…События с этой минуты начали развиваться с удивительной быстротой.
№ 10.
Произошло всё наоборот – не они подошли к Павлу, а он вскоре присоединился к ним внутри прозрачной будки. Открыв стеклянную дверь, они вошли в первый из четырёх отсеков радиорубки. Осмотрелись.
—А там у тебя что, не вышло за столами с приёмниками? – полюбопытствовал Андрей. – Перевод нужен был?
—Да нет. Они вообще не работают. Сколько верньеры не крутил, везде тишина – эфир пустой.
—То есть?
—То есть, обесточено всё. Точнее, подача тока есть, конечно, но шкалы настроек остаются глухи. Я тебе не Гриша, чтоб объяснить доступно.
—А ты объясни недоступно… —Андрей позволил себе коротко хохотнуть, видя, как Павел начинает закипать.
—Если недоступно, то через те приёмники мы ничего не поймаем и не передадим. Они НЕ РАБОТАЮТ.
—Стоп, господа-товарищи! – прервал их шуточный спор Виктор Иванович. – Не вышло там, попытаем счастья здесь. Этот прозрачный коробок, судя по названию, всё же является штабом связи. Вон на столах я вижу такие же приёмо-передающие устройства, я прав, Паша?
—Сейчас подойдём, узнаем.
Они направились к самому большому столу, расположенному у дальней стены и уставленному всевозможной аппаратурой.
—Опять «Telefunken», —выдохнул из себя Павел. – Я в ней ни черта не понимаю –
