Хотя он говорил по-русски довольно чисто, все же в его речи проскальзывал характерный для кавказцев акцент.
В помещении вспыхнул верхний свет. Бандит включил камеру и навел ее на застывшую посреди комнаты девушку.
– Как тебя за-авут?
Тамара едва сдержала себя, чтобы не послать этого типа куда подальше.
Она знала, что в таких случаях следует проявлять выдержку, дабы не спровоцировать злоумышленников на какие-нибудь агрессивные действия.
Тот же Ахмад не раз инструктировал ее, как вести себя в той или иной ситуации. А она, дурочка, все время отмахивалась от него, не принимая его речи всерьез.
– У вас должны быть мои документы… Впрочем… Моя фамилия – Истомина.
– Так… Хорошо… Назови теперь имя.
– Тамара.
– Отчество?
– Александровна.
– Где и когда родилась?
Пожав плечами, Тамара ответила и на этот вопрос.
– Истомина Тамара Александровна, – продолжая снимать ее на видео, произнес бандит. – Это твое настоящее имя, да?
– А что, есть какие-то сомнения?
– А-атвечай на вопрос!
– Ответ – да.
– Ты когда-нибудь меняла свои имя и фамилию?
Этот вопрос, с одной стороны, удивил Истомину, а с другой – насторожил.
– Да кто вы такие, черт вас побери?! – все же вспылила она. – Что за дурацкие расспросы?! Вам нужен выкуп? Ну так скажите прямо –сколько?! Зря пленку переводите… Вот куда вы ее пошлете?
Все равно все «вопросы» вам придется решать со мной!
– Так меняла или нет?
Тамара выругалась. Про себя. И на всякий случай – по-английски. Хотя, по-правде говоря, у нее от страха поджилки тряслись.
Самое интересное, стоило ей мысленно обложить крепким словом похитивших ее бандюганов, как субъект в маске тут же выключил свою видеокамеру.
– Кушай, да? – бросил «оператор», прежде чем закрыть за собой дверь. – Ты же на Кавказе… зачем обижаешь хозяев?..
Оставшись одна, Тамара как подкошенная рухнула на кушетку. Свернулась калачиком и застыла в этой позе эмбриона…
Похоже на то, что события для нее оборачиваются так, как она и предположить не могла. То есть все обстоит гораздо круче, чем банальный киднепинг, пусть даже в его экстремальном кавказском варианте…
Пройдя по коридору, Ваха толкнул одну из дверей. Здесь, в комнате, увешанной коврами, его дожидались двое помощников, Беслан и Саит. Когда в помещение вошел человек, которого они давно уже называлиамиром, то есть начальником, командиром, оба чеченца почтительно встали.
Ваха стащил маску, бросил ее Беслану. Выщелкнул из видеокамеры кассету. Камеру он передал сопровождавшему его человеку, который тут же вышел из комнаты, а кассету спрятал во внутренний карман куртки.
– Думаю, заказчик будет доволен, – произнес он под нос. – Жаль только, Бадуева упустили…
В очередной раз он подумал, что Ахмад, наверное, в рубашке родился. «Шевроле» приземлился на заросли, почти как на мягкую перину, даже стекла не повылетали… Бадуева, или кто там был за рулем, в салоне не оказалось. Следов крови тоже не видно было. Куда он подевался? Да шайтан его знает… Некогда было поиски организовывать, да и людям незачем находиться в том месте слишком долго. Теперь ищи ветра в поле… Скорее всего Бадуев, почувствовав, что запахло жареным, дал деру, бросив свою работодательницу на произвол судьбы. Сила сейчас не на его стороне. Один, с пустыми руками, он все равно ничего не сделает. Да и зачем ему эти напряги? Нет, точно сбежал и, наверное, планирует забиться в какую-нибудь нору, где у него припрятаны денежки на черный день…
– Сколько мы здесь еще пробудем, амир? – поинтересовался Саит.
– Думаю, не больше суток, – чуть подумав, сказал Ваха. – Скоро должен заказчик подъехать… Он просил немного подержать ее у нас, потому что он для нее обстановку готовит… но это уже не наши заботы.
– Саит, скажи амиру про барсетку, – напомнил другу Беслан. – А то амир решит, что мы с тобой нечестные люди.
Вайнах тут же выложил на стол трофейное имущество, вкратце рассказав, где он это добыл, – впрочем, амир и сам об этом догадался.
– Почему сразу не показали? – чуть нахмурив брови, спросил Ваха.
– Так когда было показывать? – пожал плечами Саит. – Мы же ночевали в другом месте…
Когда Ваха выложил на стол все содержимое барсетки и пролистал загранпаспорт того мужика, которого его люди отправили к праотцам, его брови вдруг удивленно взметнулись ввысь.
– А этот откуда появился?! Так… У меня когда-то на его отца была «зарубка»… По крови он мне был должен! Но его отца убили раньше, чем я… другие люди.
– Ты хочешь сказать, амир, что отец этого кяфира и есть виновный в гибели двух твоих двоюродных братьев в Грузии? – спросил Беслан.
Муталиев в сердцах махнул рукой.
– Длинная история! Как-нибудь потом расскажу… А этого молодого кяфира я в девяносто пятом встречал под Грозным. К нам на переговоры кяфиры приезжали. Они еще до нас не добрались, а у нас уже были полные разведданные: кто, в каком звании… Я смотрю: знакомая фамилия!
Отчество тоже совпадает…
– Почему тогда не убил? – удивился Беслан. – Надо было отрезать голову и засунуть ее между ног!
– Свои же не дали! – криво усмехнулся Ваха. – Я к самому Аслану ходил, очень сильно его просил… Но у меня забрали оружие и вернули, только когда кяфиры уехали!
– Видишь, амир, как все хорошо сложилось, – расцвел улыбкой Саит. – Ты хотел крови этой русской собаки? Ну так этот вонючий пес мертв, потому что вчера я прострелил ему сердце!
Муталиев подумал, что его помощники заслуживают дополнительного вознаграждения. В «лопатнике» убитого ими человека обнаружилось без двух сотен десять тысяч долларов. Пока Баха пересчитывал эти деньги, оба подручных делали скучающий вид, а Саит, шумно сглотнув, даже отвернул свою поросшую двухдневной щетиной образину в сторону.
– Это вам за убитого русского, – сказал Ваха, вручив своим помощникам по две тысячи долларов. – Кстати, я как-то пытался его «пробить», и выяснилась любопытная деталь… Этот Протасов-младший, в ту пору старлей, засветился в одном дельце еще осенью девяносто четвертого.
Помните, люди Лабазанова и Умара Автурханова двумя колоннами к Грозному прорвались? Так вот… Кроме танкистов-федералов и разной славянской шушеры, в этих событиях участвовала как минимум одна русская спецгруппа. Она выполняла какое-то секретное задание… Почти никто из русских спецназовцев назад не вернулся. Этот Протасов, как мне рассказывал один вайнах, участник тех событий, попал в плен – кажется, был контужен.
– Как же ему удалось спасти свою шкуру? – удивился Беслан.
– Вот этого я не знаю…
Появившийся в помещении вайнах сказал Муталиеву, что у него какое-то срочное дело. Они вдвоем вышли. Саит и Беслан, довольно переглянувшись – умолчать о трофее они не решились, зная крутой норов Вахи, и теперь были рады, что им перепала часть реквизированных у русского денег, – вновь растянулись в глубоких креслах, чтобы подремать после двух бессонных ночей.
Когда Ваха вернулся в помещение, по его лицу было видно, что он взбешен.
– Саит! И ты, Беслан! Что за сказки вы мне тут рассказываете?!
– В чем дело, амир? – спросил тут же вскочивший на ноги Саит. – Что случилось?
– Я только что получил известие от своего человека из органов, – на коричневатых скулах Муталиева заходили желваки. – Оказывается, этой ночью в один из госпиталей Владикавказа «Скорая» доставила какого-то мужчину лет тридцати, с огнестрельным ранением… Нашли его в районе поселка энергетиков! И сейчас его вроде как охраняет милицейский пост… Ясно?! А теперь марш в город и хорошенько проверьте эту информацию!
Глава 11
Какое-то время, не поддающееся исчислению, он пребывал в полном беспамятстве. В том сумеречном состоянии, в каком он находился, он испытывал лишь одно ощущение: ему казалось, что его странно невесомое тело дрейфует в толще некоей субстанции… вязкой и липкой, как свернувшаяся кровь. «Наверное, это и есть смерть, – подумал он. – Я умер, мое тело закопали… а моя грешная душа теперь будет вечно бултыхаться в этом огромном, наполненном кровью бассейне».
Багровую толщу вдруг прорезал тоненький луч света, нацеленный точнехонько ему в сетчатку глаза. Тут же в мозгу замкнулись какие-то цепи… Он очнулся, заморгал глазами, судорожно пытаясь сообразить, где он находится и что с ним происходит.
– Неплохо, – услышал он чей-то мужской голос. – Очень неплохо…
Очнулись, молодой человек? Ну-с… Как ваше самочувствие?
Мужчина в белом халате и шапочке, смахивающий внешне на актера Евстигнеева, сунув в нагрудный карман фонарик-«карандаш», при помощи которого он исследовал роговичный рефлекс у своего пациента, осторожно присел на край больничной кровати. Медсестра тем временем дала больному напиться, а затем помогла ему занять полусидячее положение, подложив под лопатки еще одну подушку.
