Упрямство графини, ее упорный отказ подчиниться требованиям дворянства, поначалу может вызвать удивление, но оно становится более понятным в свете ее личности. Как она защищала свои владения и юрисдикцию против епископа Камбре, графа Фландрии, Маргариты д'Эно и Роберта д'Артуа, так она решительно противостояла мятежникам и отказалась склониться перед королем. Этим проявлением твердости она, возможно, надеялась оставить позади недавние неприятности при дворе и доказать, что она по-прежнему остается влиятельной фигурой. При этом она сильно рисковала, поскольку вместе с мятежными дворянами потеряла и часть своей армии, ведь как и король, она обычно полагалась на своих вассалов в случае вооруженного конфликта. Так, в 1306 году Маго созвала всех своих вассалов против Сент-Омера. Девять лет спустя графиня могла рассчитывать только на меньшинство рыцарей, которые все еще поддерживали ее, хотя ее неуступчивая позиция, воспринятая как провокация, привела к ожесточению восстания летом 1315 года.
Затем мятежники выдвинули более серьезные обвинения против графини, подвергая сомнению ее легитимность в качестве графини Артуа и утверждая, что она действует против интересов своих подданных. Они намекали, что она не выполняет свой главный долг, то есть не защищает общее благо, тем самым лишаясь права управления апанажем. Таким образом они оправдывали свое неповиновение и могли вести себя так, "как если бы они были владыками страны и не имели суверена"[217]. Мятежники созывали ассамблеи, хотя они были запрещены в Артуа, пытались привлечь подданных на свою сторону, разъезжали по графству, собирая жалобы на Маго и ее офицеров и наконец, они демонстративно стали попирать привилегии графини, отказывались платить пошлины и охотились в ее угодьях. Поскольку мятежные бароны не могли напасть на нее напрямую, они прибегли к насилию против всех, кто носил ее ливрею. Тьерри д'Ирсон стал первым, кто подвергся нападению. Как и Ангеррана де Мариньи несколькими месяцами ранее, его обвинили в плохом управлении. Так на местном уровне всплыла тема "скверного советника", которая свидетельствовала об антипатии, которую вызывали в рядах дворянства "новые люди", приближенные за их способности, и происходившие из буржуазии или духовенства, а не из круга непосредственных вассалов. Опасаясь за свою жизнь, Тьерри в начале июня укрылся при папском дворе в Авиньоне, в то время как его владения в графстве были захвачены артуасскими мятежниками. В преддверии войны Маго доверила управление графством своему сыну Роберту Молодому, которому тогда было 15 или 16 лет, а сама укрылась в Париже. Противостояние с дворянством продолжалось в течение всего лета, а 19 сентября Роберт заключил в тюрьму двух самых ярых мятежников, сеньоров де Комон и де Суастр, которые с оружием в руках разъезжали по графству.
Вмешательство короля стало еще более насущным и 21 сентября он заключил соглашение с Маго, пообещав выступить арбитром в ее ссоре с подданными и назначив встречу с мятежниками на 15 ноября в Компьене. Три дня спустя, 24 сентября, король приказал освободить сеньоров де Комон и де Суастр, но ситуация продолжала ухудшаться с каждым днем: 26 сентября вооруженные мятежники собрались в Сен-Поль, а на следующий день они напали на Роберта и его сестру Жанну, когда те находились в доме Дени д'Ирсона, брата Тьерри и бывшего казначея Маго. Нападение закончилось сожжением дома, а Дени был захвачен в плен[218]. В тот же день мятежники напали на одного из самых преданных сержантов графини, Жана Корнильо. Он был арестован и в тот же день после фиктивного суда приговорен к повешению. Когда веревка порвалась, палачи заживо закопали его по шею в землю, а затем обезглавили.
Людовику X все же удалось установить первое перемирие (30 сентября — 7 октября), затем второе (14–21 октября), которое в итоге было продлено до 22 ноября 1315 года. Эти перемирия позволили обеим сторонам подойти к встрече в Компьене, 15 ноября, с большим душевным спокойствием. Казалось, королевское посредничество принесло плоды и дворяне обещали подчиниться решению короля и прекратить все военные действия, а переговоры завершились в декабре подписанием договора, Венсенского мира, который дворяне и графиня поклялись соблюдать. По условиям этого договора Маго обязалась отказаться от всех видов мести мятежникам и вернуть баронам Артуа земли и суды, которыми она завладела незаконно. Графиня также должна была установить и объявить размер штрафов за каждое правонарушение и провести расследование нарушений обычаев графства, результаты которого она обязалась принять. Дворяне также потребовали, чтобы Тьерри д'Ирсон, который все еще был укрывался у Папы, ответил на выдвинутые против него обвинения. До суда, который был поручен епископу Теруана, Тьерри больше не разрешалось находиться в Артуа. Наконец, согласно тексту договора, графство Артуа переходило под королевскую опеку и король теперь осуществлял там всю полноту власти. Гуго де Конфлан, маршал Шампани, был назначен губернатором Артуа, а доходы с апанажа отныне собирались королевскими агентами. Положение Маго стало критическим, она лишилась своих владений и, следовательно, большей части финансовых ресурсов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Этот год мятежа закончился для Маго горькой неудачей, она дорого заплатила за свое упрямство и отказ подчиниться предписаниям короля. Изгнанная из своего графства собственными вассалами, вынужденная подчиниться королевскому арбитражу, она была временно лишена своего апанажа. Это была пощечина, которой, несомненно, обрадовались ее враги. Среди них был и Роберт д'Артуа, который наблюдал за происходящим со стороны и выжидал удобного момента.
1316: Роберт завоевывает Артуа
Внезапная смерть Людовика X 5 июня 1316 года в очередной раз изменила политический ландшафт королевства. Впервые с момента прихода к власти династии Капетингов в 987 году у короля не было сына, который мог бы стать его преемником. Единственная надежда была на то, что королева, Клеменция Венгерская (1293–1328), которая была беременна, когда умер ее муж, родит сына. В отсутствие наследника на регентство королевства претендовали несколько принцев: Карл де Валуа, брат Филиппа IV, который ссылался на свое старшинство в семье и большой опыт управления; Эд IV, герцог Бургундский, который намеревался отстаивать права своей племянницы Жанны (1311–1349), дочери Людовика X и Маргариты Бургундской; и Филипп, граф Пуатье, как брат и ближайший родственник покойного короля.
Зять Маго с большим искусством одержал верх над своими соперниками: избегая дебатов, он провозгласил себя регентом, был признан своим окружением и немедленно приступил к исполнению своих обязанностей. 16 июля собрание пэров, принцев и высших прелатов королевства официально утвердило Филиппа в его должности. Карл де Валуа легко согласился с этим решением, которое доверило судьбу короны его племяннику и тем самым обеспечило ему почетное место при дворе. Эда IV, напротив, убедить было труднее. На следующий день, 17 июля, он был принят регентом в Венсене и в обмен на право забрать дочь покойного короля в Бургундию, чтобы заняться ее воспитанием, герцог обещал уважать решения, принятые накануне относительно регентства[219]. Два месяца спустя брак Эда IV с дочерью Филиппа V, несомненно, тайно обсуждавшийся еще 17 июля, окончательно привел его в лагерь своего тестя.
Но этим моментом воспользовался Роберт д'Артуа, который решил вновь выйти на политическую сцену. Проницательный стратег, он намеревался воспользоваться непростым периодом, который переживала монархия, чтобы вмешаться в дела Артуа, несомненно, надеясь, что регент и его советники, занятые вопросом престолонаследия, на время отвлекутся от ситуации в графстве. Хотя с самого начала восстания он вел себя очень осторожно и даже выказывал поддержку своей тетке наряду с другими принцами королевства[220], Роберт все же позаботился о возобновлении своих связей с мятежниками. Среди мятежников 1315 года был Жан II, граф д'Омаль, зять Роберта по браку с его сестрой, Екатериной д'Артуа. Через другую сестру, Марию д'Артуа, жену Жана де Дампьера, он был связан с фламандской династией, вассалы которой приняли участие в мятеже. Поэтому мы можем предположить, что Роберт внимательно следил за ситуацией в Артуа, пока не счел нужным проявить свои амбиции.
