— Где он? — прокричал Аркенджо, его шлем был почти расколот надвое, а топорище залито собственной кровью.
— Я не знаю, — проскрежетал Фрей, также получивший тяжелые раны. — Его было не остановить. Он убивает их в одиночку.
Аркенджо сделал знак Грейлоку и Россеку отвести оборонительный периметр назад. Спустились новые транспортники, грохоча на главных двигателях и поднимая с земли столбы дыма.
— Его необходимо вернуть, — сказал Аркенджо. — Ему нужно показать, что он наделал.
Фрей пошатнулся и упал на одно колено. Посох сломался.
— Там что-то было, — настойчиво произнес он. — Мы были близко…
Аркенджо насмешливо фыркнул.
— Значит, ты тоже потерян.
Он зашагал на север в сопровождении стай своей роты. За его спиной освещенные переплетающимися лучами лазерного огня взлетали первые транспортники. Вокруг них кружили «Громовые ястребы», опустошая магазины, чтобы поддержать некое подобие прикрытия отхода.
Последние из воинов Железного Шлема теперь находились внутри оцепления, которое сужалось по мере того, как все больше Волков отправлялось на орбиту. Рубрикаторы давили, используя каждое преимущество, убивая всех, кто оставался на их пути. Скоро Аркенджо окружили и ему приходилось упорно сражаться, чтобы выжить. Путь на север был закрыт, улицы наводнили наступающие предатели.
Аркенджо еще минуту держался, отчаянно стараясь увидеть пробивающегося к нему Железного Шлема. Если кто-нибудь из Волков обладал силой в одиночку пробиться через тьму врагов, то это был Великий Волк.
Но, в конце концов, натиск стал слишком сильным. Воины Двенадцатой начали отступать, теснимые невероятным числом рубрикаторов, и ярл дал приказ.
— Отходим! — закричал он, широко взмахнув топором, чтобы очистить еще один метр пространства перед тем, как брешь сомкнется. — К транспортникам!
Его воины подчинились приказу. Безостановочно сражаясь, ни разу не повернувшись спиной, они уступали территорию, зная, что каждая их жертва дает больше драгоценного времени тем, кому суждено выжить.
Аркенджо отходил вместе с ними. Его топор рассекал воздух как могучий маятник, вскрывая оболочки тех, кто добирался до него. Вот только кровь на оружии принадлежала исключительно ему — из пробоин от клинков и болтов, что усеивали его доспех.
Движения ярла стали замедленными. Он с тревогой осознал, что отстает — его братья отступали к последней линии транспортников под прикрытием непрекращающейся огневой завесы штурмовых кораблей, но он не поспевал за ними. Конечности Аркенджо словно погрузились в смолу, и скоро он оказался в окружении врагов.
— Ко мне! — проревел Ойя, пытаясь одновременно собраться с силами и предупредить свою роту, что они опередили его, но покинувшие губы слова получились невнятными. В руках и ногах похолодело, а от земли поднимались кольца ледяного дыма. Слишком поздно он почувствовал едкое жжение малефикарума и ощутил присутствие кого-то еще, кроме автоматов.
Ярл резко развернулся, заставляя мышцы действовать настолько быстро, насколько позволяла сокрушительная тяжесть, и увидел высокую фигуру перед собой. В отличие от безмолвных рубрикаторов этот был облачен в ниспадающую мантию, которая колыхалась и отражала огненный свет небес. Шлем венчал вставший на дыбы змей, а в руках предатель сжимал длинный посох, окованный золотом.
Колдун поклонился ему и немного наклонил посох. Двигаясь, как одно целое, рубрикаторы окружили Аркенджо, их клинки окутали свежие языки магического пламени.
Старый ярл яростно заревел и встретил атаку. Колдовство тяжелым грузом повисло на его руках, но Ойя продолжал вращать топор. Предатели умирали, а их доспехи разлетались по сторонам, когда связующая их сила разрывалась. Двое врагов он сразил, а третьего изувечил. Затем еще двое пали от руки Аркенджо с расколотыми шлемами. С каждым убитым врагом ярл Двенадцатой громко кричал, сопротивляясь губительным заклинаниям, которые неуклонно тянули его к земле. Рубрикаторы продолжали умирать, пока окружавшие Волка пустые доспехи не устлали землю до высоты колен. Аркенджо убивал подобно древнему вождю, его топор парил, а голос охрип от угроз в адрес врагов.
То была славная битва, но она не могла длиться вечно. В конечном счете, сказалось численное превосходство — клинок пробил защиту ярла, другой рубанул по спине, а третий вонзился в ногу. Конец наступил быстро — сапфировые автоматы навалились на старого Волка, повиснув на руках и вонзая мечи в его сердца.
С последним вдохом Аркенджо, наконец, услышал прорывающегося к нему Железного Шлема. Голос Великого Волка был безумен, а звуки битвы раздавались неподалеку, но Ойя не выиграл себе достаточно времени.
С ярла сорвали шлем, и обнаженная голова ударилась о землю. Все новые мечи пронзали его доспех, погружаясь глубоко в тело, прежде чем последний смертоносный клинок поднялся над его шеей.
Аркенджо развернулся, решив встретить смерть лицом к лицу. И на ее пороге он, наконец, осознал всю безрассудность того, что произошло. Слепцом оказался не только Железный Шлем, но и он сам. Яд Алого Короля отравил их всех. Он не должен был отправляться вслед за Великим Волком — одержимость овладела даже теми, кто не признал ее. С его смертью не останется никого, кто помешал бы Железному Шлему повести совет на еще большее безрассудство.
— Но даже в этом случае, — прошептал Аркенджо, выплевывая кровь через разбитые клыки и глядя, как к его горлу устремляется золотистое лезвие, — я буду отомщен.
Затем клинок достиг цели, и ярла не стало.
V
— Ты не видел его смерть? — спросил Штурмъярт.
Железный Шлем ответил не сразу. За стенами его покоев яркое солнце Фенриса жгло жемчужно-белые снежные поля. Эта красота плохо сочеталась с его настроением. После возвращения из провалившегося рейда он был в мрачном расположении духа, как и все, кто выжил.
Кошмары не прошли. Теперь к хору тех, кто проклинал его, добавился еще один голос.
— Я вообще его не видел, — в конце концов, ответил Великий Волк. — Как и его братьев. Он был скрыт какой-то иллюзией.
Железный Шлем взглянул на свои руки.
— Я звал его. Выкрикивал его имя. В конце остался только один корабль. Я был последним. Я не мог остаться.
Штурмъярт кивнул. Слова магистра совпадали с тем, что рассказали другие. До самого конца Грейлок, Скриейя и Россек верили, что Аркенджо будет с ними. И только когда эвакуация закончилась, и выжившие собрались на борту «Руссвангума» и «Бладхейма», открылась истина. Погибли многие великие воины, но потеря ярла была самым жестоким ударом.
Некоторые из транспортников так и не взлетели. Другие были сбиты в воздухе, и в ангары вернулись не более двух третей. Кровавая плата за экспедицию уже сравнялась с самыми тяжелыми катастрофами в истории Ордена, и над горой, словно дым погребального костра, повисла гнетущая атмосфера.
— По крайней мере, город уничтожили, — сказал Железный Шлем.
С потерей плацдарма на планете два линкора нанесли мощные орбитальные удары. Поначалу энергетические щиты города защищали его, но, в конце концов, купол взорвался, и стеклянные шпили были уничтожены. Еще долго после этого продолжалась бомбардировка, круша древние скалы, которые осыпались в плещущееся внизу море. Только когда арсенал «Руссвангума» исчерпался, ярость стихла, оставив огромный, дымящийся шрам на облике проклятого мира.
Штурмъярт молчал, и Железный Шлем знал, почему. Немногие лорды Клыка верили, что Пятнадцатый Легион был уничтожен при обстреле. Место так сильно было пропитано колдовством, что и Штурмъярт и Фрей были уверены в открытом портале, через который рубрикаторы могли свободно уйти. Множество безмолвных погибло в бою раньше, но кто знает, какие чары наложили на обитателей разрушенных доспехов? Возможно, они могли восполнить свои потери или же раны не излечивались? Единственное в чем, можно было быть уверенным — это в том, что Тысяча Сынов более чем живы. Они были смертоносны и выиграли первый серьезный бой со времен битвы за Просперо.
— Так они теперь хотят моей головы? — спросил Харек, мрачно улыбнувшись и взглянув на рунического жреца.
Штурмъярт покачал головой.
— Ты — Великий Волк. Они остаются верными. Но… — он подыскивал слова. — Это проклятье не должно погубить нас. Не позволяй загноиться открытой ране.
Железный Шлем не ответил. Он знал, что сейчас ничего нельзя сделать, и подобное положение затянется на долгие годы. Орден не скоро восполнит потери, а тем временем есть и другие войны.
Но голоса вернутся. Вернется неистовое желание, изводя его долгими ночами. Этого требовала месть, за Аркенджо и остальных павших. До сих пор все, что у него было — собственные видения, требовавшие действовать, влекущие его до пределов, которые опустошали его. Сейчас весь Орден увидел проклятье их древнего врага, и этот кровавый долг мог быть оплачен только одним способом.
