Напольные мозаики были на любой вкус: от причудливых геометрических орнаментов до предельно реалистических изображений зверей и птиц. В праздничные дни они исчезали под коврами из роз и лилий, в которых у египтян никогда не было недостатка. «В этой стране, — подметил историк, — ни один цветок, будь то роза, ландыш или любое другое растение, никогда не отцветает». Заваленный охапками цветов пол напоминал бы цветущий луг, если гости на пиру не имели обыкновение бросать на него устричные раковины, клешни омаров и персиковые косточки. Хозяева торжества нередко заказывали по триста роз, чтобы украсить пиршественный зал гирляндами, а головы гостей венками (египтяне отдавали предпочтение розам, они верили, что их аромат спасает от яда). Александрийцы были большими специалистами в области ароматов. Пока музыканты играли, а сказители нараспев читали поэмы, слуги разбрызгивали над венками гостей корицу, кардамон и розовое масло. Благоухали не только столы, но и украшения, лампы, даже подошвы сандалий; пиршественный зал тонул в густых ароматах. Царские пиры приносили доход не только парфюмерам; дел хватало и ювелирам, поставлявшим во дворец серебряные блюда, чаши и подсвечники. Стекло только-только изобрели, но александрийские стеклодувы успели достичь в своем деле мастерства, граничащего с настоящим волшебством. Стеклянная посуда занимала на столах почетное место среди серебряных подносов, хлебниц из слоновой кости, украшенных самоцветами кубков. Кушанья подавали на золоте; на пирах Птолемеев одни только столовые приборы весили около трехсот тонн. Даже в том, что касалось сервировки стола, проявлялась гибкость и приспособляемость Клеопатры. Чтобы окончательно ошеломить римлян своим богатством, царица приказала впредь именовать праздничное убранство пиршественного зала повседневным.
Угощение одного гостя на царском пиру вполне могло обойтись в целое состояние. Перед ним ставили «блюдо из чистого золота на серебряном подносе, достаточно большое, чтобы на нем уместился целый поросенок, фаршированный разнообразными начинками; его брюхо было набито утятиной, жареными дроздами, соловьями, устрицами, гребешками и яичным желтком». Еще подавали гусей, павлинов и всевозможные средиземноморские деликатесы: моллюсков, морских ежей, осетров, барабульку. Ложки были роскошью, а вилок и вовсе еще не придумали. Так что ели в основном руками. Сладкие вина — лучшие сорта завозили из Ионии и Сирии — приправляли медом или гранатовым соком. Мы не знаем, в каких нарядах встречала гостей Клеопатра, однако известно, что она любила жемчуг — самый драгоценный камень того времени. Царица носила расшитые жемчугом туники, надевала ожерелья на грудь в несколько рядов, вплетала жемчужные нити в волосы. Она одевалась в длинные, яркие платья из китайского шелка или тонкого льна, перехваченные в талии поясом, любила броши и ленты. Тунику длиной до щиколотки обычно дополняла прозрачная накидка, не скрывавшая ее богатой отделки. На ногах у Клеопатры были украшенные драгоценными камнями сандалии с узорными подошвами. Гостеприимные Птолемеи не отпускали своих гостей без подарков. Тот, кому посчастливилось попасть на пир, мог получить в дар серебряный слиток, раба, газель, золотую скамью или коня в серебряной сбруе. Клеопатра и в этом не желала отставать от предков. Вот каково было «веселье до зари», о котором позже напишет Светоний.
Празднества в честь победы, само собой, включали и триумфальную процессию на Канопской дороге. Клеопатра стремилась объединить народ, утвердить свою власть, унизить противников. Александрия издавна славилась парадами и гуляньями, благодаря отчасти щедрости Птолемеев, отчасти — жизнерадостному нраву горожан. Много лет назад во время дионисийской процессии по столичным улицам проплыла целая армада шестиметровых позолоченных лодок, каждую из которых тащили сто восемьдесят человек. За ними следовали окрашенные в пурпур сатиры и нимфы в золотых венках, актеры, изображавшие богов и царей древности, аллегории городов и времен года. Александрия славилась всевозможными механическими диковинами, раздвижными дверьми и гидравлическими подъемниками, самодвижущимися дорожками и автоматами, которые начинали работать, если кинуть в них монетку. В распоряжении Птолемеев были невидимые тросы, крепления, шкивы и магниты, чтобы создавать настоящие чудеса. В небо взмывали фейерверки; в глазах статуй вспыхивал огонь; трубы ревели сами собой. Однажды александрийские кузнецы и механики превзошли самих себя: над городом вознеслась четырехметровая статуя в развевающейся шафрановой тунике. Она поднялась во весь гигантский рост, окатила орущих от восторга зевак молочным фонтаном и сама собой сложилась пополам. Над пораженной толпой прокатился восторженный ропот, заглушивший звуки флейт. Но чудеса на этом не кончились: окутанных клубами благовоний зрителей ждали факелы на золотых подставках, корзины с миром и ладаном, позолоченные пальмовые ветви и виноградные грозди; золото было повсюду: на щитах, скульптурах, чашах, сбруе волов. Шестьдесят сатиров топтали виноград в гигантской корзине, громко распевая под аккомпанемент свирелей. Душистое вино из огромных мехов лили прямо на мостовую; его терпкий аромат мешался с запахом ладана. Рабы выпускали над процессией голубей и голубок, к лапкам которых были привязаны длинные ленты. Гости со всех концов страны, разбивавшие свои шатры у городских стен, были обязаны поставлять для процессий животных. Ни один парад в третьем веке не обходился без ослов в нарядной сбруе и слонов в шитых золотом попонах.
В знаменитом шествии третьего века вели ослов в такой сбруе, слонов, покрытых вышитыми золотом попонами, антилоп, леопардов, павлинов, огромных львов, эфиопских носорогов, страусов, белых медведей, две тысячи четыреста собак. Верблюды тащили корзины с корицей и шафраном. За ними вышагивали двести быков с позолоченными рогами, музыканты, пятьдесят семь тысяч пехотинцев и двадцать три тысячи всадников в полном вооружении. В распоряжении Клеопатры такого войска не было, однако и она сумела не ударить в грязь лицом и постаралась предстать «самой богатой, щедрой и блистательной из цариц». В те времена богатство, власть и любовь народа были неразрывно связаны. Новая правительница не упустила случая лишний раз показать своим подданным, что десятилетия смуты и неурядиц остались позади.
В этом их с Цезарем интересы совпадали. У римского политика были все основания желать Египту стабильности и процветания. Египет был едва ли не единственной страной в Средиземноморье, производившей излишки зерна. Клеопатре ничего не стоило прокормить весь Рим. Имелась, однако, и оборотная сторона: она могла бы вызвать в Риме голод, если бы захотела. Вот почему для Цезаря было так важно оставить в Александрии своего человека, лучше всего надежного неримлянина, и Клеопатра оказалась идеальным кандидатом. В известном смысле Египет в сорок седьмом году сделался римским протекторатом, хоть и не совсем обычным. В эпоху, когда политика была делом ярких личностей, смешивать ее с частной жизнью не возбранялось. В древности военные союзы нередко подкреплялись брачными обетами. Для Рима политические браки были обычным делом, хотя у столь примитивной разновидности дипломатии находилось немало противников. Чем дальше простирались амбиции, тем дерзновеннее оказывались матримониальные планы. Помпей был женат пять раз, и всякий раз по политическим причинам. Цезарь в немалой степени обязан головокружительным возвышением каждой из своих четырех жен. Сам он отдал дочь за Помпея — в награду за преданность — хотя тот был старше ее ровно на столько, на сколько Цезарь был старше Клеопатры.[18] Трещина в отношениях двух мужчин пролегла лишь тогда, когда связавшая их женщина умерла. Этой истории очень скоро суждено было повториться, но как водится в таких случаях, при еще более печальных обстоятельствах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
