― Два дня, ― прошептала я.
― Все эти два дня вы могли быть под его влиянием!
― Но не мог же он нас все время держать под гипнозом! Если это вообще его способность.
― Вполне себе мог, ― бросила тетя. ― Для него это проще простого.
Мы с Иби переглянулись. В глазах сестры застыли слезы.
― Но кольцо твоей матери по-прежнему у тебя, поэтому, он либо не применял на вас гипноз, либо я ошиблась в его способности, ― произнесла тетя.
― Да что такого в этом кольце?!
― Завтра я расскажу. Сейчас я принесу вам пожевать листья амуаретты. Если вы под воздействием гипноза, это разрушит чары.
― Тэктоса нет, как мы можем быть под воздействием? ― с болью в голосе спросила Иби.
― Теоретически, такое невозможно, но лучше обезопасить себя, ― тетя уже почти вышла из комнаты, но остановившись у двери, бросила через плечо: ― Выпейте отвар. Обе. Это вас успокоит и поможет уснуть.
Когда она скрылась за дверью, Иби прошептала:
― Даже литр отвара мне вряд ли поможет уснуть.
― Ты как? ― осторожно спросила я.
― Я ничего не понимаю. Я знаю только то, что мне не хватает Хольса. Он бы смог сделать так, что все заботы вмиг показались бы мелочью!
Перед глазами возникла ужасная картина из мастерской. Я почувствовала, как слеза скатилась к губам, оставив мокрую дорожку.
Я убью Тэктоса.
Я убью их двоих.
Один уничтожил мою жизнь, второй мою душу. И я отомщу. Я во всем разберусь и отомщу.
Я поднялась на ноги и стала снимать с себя испорченное платье: рукав был разодран, а подол был в крови и грязи. Мне не мешало бы искупаться, но сил не хватало даже на простое умывание, поэтому я натянула на себя простую хлопковую сорочку и села на кровать.
― Завтра надо будет пойти к Паулите. Мы ей будем нужны. Ее родители уехали в Маританию, а сестра Хольса совсем ребенок. Надо организовать похороны, ― прохрипела я, вытирая слезы.
В тишине послышались всхлипы Иби. Мне хотелось обнять свою сестру, но у меня не было сил встать. Сейчас нам обеим нужно было остаться наедине со своей скорбью.
Дверь в комнату открылась и вошла тетя Алдора. В руках она держала два небольших бордовых листика с золотистыми прожилками. Протянув их нам, она поцеловала нас и пожелала спокойной ночи. Проходя мимо моего валяющегося на полу платья, она подобрала его.
― Его можно отстирать от крови и грязи, но рукав я пришивать не буду.
― Выбрось его, тетя, ― ответила я.
Дверь в комнату закрылась с тихим скрипом.
Я стала разжевывать амуаретту. Во рту сразу же ощутился вяжущий вкус растения, но других изменений я не почувствовала.
― Иби, ты что-нибудь ощутила?
― Нет. А ты?
― Тоже нет. Может он ничего не делал нам?
― Я не знаю. И если я его тогда поцеловала не по собственному желанию, а по принуждению, даже знать об этом не желаю.
― Ты все еще хочешь его поцеловать?
Иби подскочила на кровати, злобно посмотрев на меня.
― Ты в своем уме?! Он убил Хольса! Я хочу сжечь его!
― А если это был не он? ― неожиданно даже для самой себя предположила я.
Иби округлил глаза.
― Больше некому. Хольса все любили.
― Я знаю, просто не могу поверить, что Тэктос так поступил.
― Ламара, что нам о нем известно? НИ-ЧЕ-ГО! Он пробыл тут два дня, представился торговцем из Маритании, а в итоге, что? Он соврал! Он мало того, что из Раксарана, так еще и оказался ручной псиной ублюдка, которому нет дела до человеческих жизней! ― голос Иби практически сорвался на крик. Я не прерывала ее гневный монолог, решив, что ей надо высказаться. ― Он знал, что твое настоящее кольцо находится у Хольса в мастерской! Он опоздал на фестиваль, объяснив это тем, что у него были неотложные дела! Конечно, убить нашего друга, невинного человека — это неотложное дело! Но даже если на секунду предположить, что он, на самом деле, не такой урод, и искренне хотел с нами подружиться, почему он тогда соврал?! Он мог хотя бы честно сказать, откуда он! Даже о своем даре умолчал! Удивительно, что настоящее имя назвал! Поэтому, Лами, я запросто поверю, что он так сделал!
Ноздри Иби раздувались от гнева, глаза были опухшими от слез, а нос покраснел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
― Никогда больше о нем не говори. Я проклинаю его имя и его самого. Это было ошибкой и я надеюсь, что никогда его больше не увижу, ― повторила сестра слова Тэктоса. ― Ламара, я сегодня невыносимо устала, как и ты. Завтра будет трудный день. Мама права, нам надо поспать.
― Спокойно ночи, Иби, ― тихо произнесла я и повернулась на бок.
Уснуть я так и не смогла. Стоило мне только закрыть глаза, как я видела изуродованное тело Хольса. Мне было очень больно, мое сердце пылало, в животе завязался узел, но больше я из себя не могла выдавить ни слезинки.
Хольс, мой милый Хольс. Поверь мне, я не оплакиваю тебя сейчас не потому что не скорблю и не тоскую по тебе, а потому что берегу эти слезы на будущее. Когда жизнь того, кто виновен в твоей гибели, оборвется; когда Донвингус коснется его глотки, и я услышу последний предсмертный вздох; когда с его губ сорвется мольба о прощении, которого я ему не дам, тогда я и предамся безудержным рыданиям, боли и всепоглощающей тоске по тебе, мой друг. А пока, прости меня, Хольс. Стать слабой и разбитой — непозволительная для меня роскошь.
Поцеловав два пальца правой руки и приложив их сначала к правому, а затем к левому глазу, я встала и посмотрела в окно на рассветное небо. Облака беззаботно плыли в вышине, а первые лучи солнца начали пробиваться сквозь горизонт. Я подошла и коснулась ладонью подоконника: последний раз, когда я видела Хольса, он забирался в эту комнату через окно, словно нам было снова по семь лет. Повернувшись, я посмотрела на Иби. Та спала на спине, запрокинув руку за голову. Ее дыхание было ровным и глубоким, а лучик солнца шкодливо освещал правую сторону ее лица. Она выглядела измученной и уставшей, но все такой же красивой. Моя сестра еще долго не сможет прийти в себя из-за смерти Хольса. Она будет делать вид, что все хорошо, но свою истинную боль не покажет.
Что теперь будет с Паулитой? А как же бедняжка Сольта? Ведь Хольс ей был не просто старшим братом, он заменил ей и мать и отца. Жизнь этих девушек никогда уже не станет прежней. Они потеряли их единственную опору и защиту. Паулита стала молодой вдовой, их неродившийся ребенок остался без отца, сестра потеряла брата. Чудовище, убившее Хольса, сделал несчастным слишком много человек!
Я отошла от окна и мои ноги меня сами повели к шкафу, где лежало оружие. Руки сами потянулись к Донвингусу. Я взяла его и села перед окном, подогнув левую ногу под себя, а правую выставив вперед. Воткнув острие меча в пол, я сложила обе руки на эфесе. Краем глаза я заметила, как проснулась Иби. Она смотрела на меня недоуменным взглядом.
― Что ты собралась делать? ―поинтересовалась она.
Ничего ей не ответив, я склонила голову и произнесла:
― Мое имя Ламара Фламмис. Я — дочь Хамара и Далии, родившаяся в Долине Псив. Призываю великого Алвонгара[1] стать свидетелем моего обещания. ― Подняв голову, я взглянула на горизонт и продолжила: ― Я даю обет повелителю клятв, возмездия и мести: не видать мне покоя ни в одном из миров до тех пор, пока убийца мужа, отца, брата и друга, имя которому Хольс, не постигнет смерть от моего меча. И если я откажусь от своего обещания, обрати мой меч против меня же. Прими мою клятву, Инзур, и помоги ее сдержать!
После того как я произнесла последние слова, на моем правом запястье появился широкий железный браслет, скрывший татуировку клевера. На новом украшении была выгравирована раскрытая книга — метка Инзура. В ней древнеэксихорскими рунами был написан текст моей клятвы. Теперь, пока я не найду и не уничтожу убийцу Хольса, браслет никуда не денется.
― Что ты сделала? ― ужаснулась Иби.
― Дала клятву, ― невозмутимо ответила я.
― Это я уже поняла! ― воскликнула сестра, подскакивая с кровати. ― Ты хоть понимаешь, что это значит?!
― Да. Я зарежу убийцу Хольса, ― спокойно произнесла я, поднимаясь.
