ним Рус. — А как мне тебя называть?
— Что? Зачем? — спросил упырь.
— Ну, у тебя есть имя?
— Имя-то у меня есть, но произнести ты его не сможешь, — отмахнулся учитель. — Его используют... мои коллеги, когда хотят обратиться ко мне. Во тьме, естественно.
— А здесь?
— А зачем мне тут имя? — беспечно пожал плечами он. — Я, знаешь ли, не большой любитель говорить с теми, кого собираюсь съесть или убить.
Парень смутился, но все же продолжить настаивать на своем.
— У каждого должно быть имя. Это же неприлично обращаться только по статусу.
— Давай так, — остановился упырь. — Я, хоть убей, своего имени при рождении не помню. Все-таки скоро полтора тысячелетия стукнет. Имею я право кое-что забыть? Так что придумай его сам.
Парень впал в ступор от такой формулировки и переспросил:
— Придумать вам имя самому?
— Да, почему нет? — пожал плечами упырь. — Это будет забавным экспериментом.
— А если я назову вас как-то по-дурацки?
— Ха! Попробуй, удиви меня! — расплылась в улыбке нежить. — Ты бы знал, как меня только не называли.
Парень почесал голову и выдал первое, что пришло в голову:
— Беляш!
— Это булка с мясом? — задумчиво произнес упырь. — Да, неплохо, но я ожидал чего-то более необычного. Ну же! Удиви меня!
Парень сбился с шага и замер. Он смотрел в спину удаляющемуся упырю и выдал то, чего сам не ожидал:
— Роуль! — крикнул он. — Я буду называть вас, учитель Роуль!
Упырь обернулся и удивленно произнес:
— Это же обычное имя!
— Да. Так звали моего отца. Он тоже улыбался и постоянно шутил, даже когда умирал.
Упырь поджал губы и уважительно кивнул.
— А ты хорош. Меня давно никто так не удивлял, — произнес он и продолжил движение. — Догоняй, ученик. Надо позаботиться о твоей безопасности.
— Тут опасно?
— Конечно опасно!
— Дикие животные? Нежить? — уточнил парень.
— Всякое, но самое страшное, что тут есть — это я. Будем делать защищенное жилище, через которую я не проберусь.
— Я буду делать защиту от вас?
— Конечно! Или ты думаешь, что я шутил, когда говорил про полнолуние? — удивленно уставился на него Роуль.
— Но полнолуние — это же про оборотней...
— Нет, — вздохнул упырь. — Полнолуние это про свет во тьме. Жутко бесячая штука, между прочим. Пойдем. Тебе еще предстоит первая лекция об основах мироздания и сторонах силы...
***
— Это сложно воспринять, — задумчиво произнес Роуль, глядя, как парень выводит кистью знаки на стене. — Но все на самом деле идет от обратного. Если мы, конечно, говорим о настоящем познании магии и своей стихии. И не важно, какая именно стихия или, как принято называть в имперском университете, полустихия. Все всегда идет от обратного
— Что вы имеете в виду?
Парень не совсем рисовал. Он повторял линии по заготовке учителя, макая кисть в собственную кровь, которую он собрал в небольшой чашке. Крови осталось всего-ничего, и парень задумывался над тем, чтобы сделать еще один надрез и набрать еще крови.
— Чтобы лучше понять камень — надо двигаться. Двигаться, перемещаться и отречься от статики и чего-то постоянного. Чтобы понять ветер, наоборот, нужно максимально сократить движения, замереть, принять статику всей душой, и только тогда ветер перестанет тебе шептать. Он будет слушать тебя и выполнять твою волю.
— А тьма?
— Для тьмы надо постоянно улыбаться, шутить и быть по-настоящему увлеченным и веселым человеком, — улыбнулся учитель. — В противовес — обрати внимание на паладинов или других адептов света. Не про тех недоучек, что выходят из имперского университета, а на тех, кто действительно добился чего-то в развитии своего дара. Они жуткие снобы, скучные и мрачные люди, смысл жизни которых — страдание.
— Вы так говорите, словно они...
— Они чокнутые, — фыркнул упырь. — Хотя тут дело не в них, а в силе, которая изменяет их разум.
— А вы? Вас сила изменяет?
Роуль открыл было рот, чтобы заявить, что сила его нисколько не изменила, но замер. Постучав пальцами по коленке, он все же ответил:
— Скажем так — я и раньше был веселым человеком, никогда не отказывающимся от удовольствий и веселья, что в принципе есть и сейчас. Но мысль хорошая, — задумался он. — Не исключено, что я тоже больной ублюдок...
Тут он замер, а через секунду рассмеялся. Сначала тихо, но затем все громче и громче. В итоге его дикий ржач разнесся по всей заставе, но вдруг он резко осекся и умолк.
— Кого я обманываю? Я ведь действительно слишком сильно сроднился со стихией. Я давно превратился в больного ублюдка.
— То есть вы не всегда были упырем?
— То, что ты называешь «упырь» — всего лишь форма
