— Ну не знаю, — растерялась учительница географии. — Если в следующий раз сорвет урок, я вас позову наводить порядок.
К концу дня Ольга сама отыскала Гошу
— Крылышки-то хочешь посмотреть?
— А чего я в этих крылышках не видел, — ответил он как бы по инерции, но потом вдруг спросил: — Микроскоп-то настоящий?
— Обижаешь! Конечно, настоящий.
— Ладно, пойдемте, — великодушно согласился Гоша.
Так он первый раз оказался в ее святая святых — в том закутке, который был отгорожен от кабинета естествознания и куда она допускала немногих.
— Хорошо бы их срисовать, да я не умею, — мечтательно проговорила Ольга, когда они оба нагляделись на десятикратно увеличенные мушиные крылья.
— Ну я могу, — предложил Гоша.
— Честно, можешь? — с восхищением удивилась Ольга.
— Чего там уметь-то. Карандаши и лист бумаги.
Следующие три часа Гоша, посапывая, трудился над рисунком, а Ольга Васильевна, купив в школьном буфете две порции винегрета и пирожки с мясом, заварила чай.
Из школы они вышли вместе и двинулись к автобусной остановке. Они проходили мимо милиционера, и тот неожиданно поманил Гошу пальцем.
— А вы, женщина, проходите мимо, — сказал он.
— Я вам не женщина, а педагог! А это — мой лучший ученик, и обижать его я не позволю никому.
В ее словах было столько энергии, что милиционер смутился:
— А мы не обижаем. Положено — проверка документов, оружие, там, наркотики. Ну, если лучший ученик, ладно, поверю. — Милиционер был пожилым. — У меня у самого сын отличник. У вас в школе.
— Как фамилия? — поинтересовалась Ольга.
— Никодимов. Олег Никодимов.
— Знаю, очень хороший мальчик, — сообщила Ольга уверенным тоном, хотя впервые слышала о таком ученике своей школы.
На прощание милиционер даже честь им отдал. У автобусной остановки она с Гошей распрощалась.
А на другой день Гоша Захарьянц встретил ее у школы.
— Если надо нарисовать что, вы скажите, — предложил он. — И еще, если кто вам мешать будет, тоже скажите, я его по стене размажу.
Скоро Гоша и в самом деле стал лучшим ее учеником. Она приносила ему популярные журналы: «Знание—сила», «Наука и жизнь», «Природа», и он специально дожидался ее, чтобы идти вместе из школы и обсуждать всевозможные биологические проблемы.
— Я не понимаю, если французы нашли эту Лики, ну, ту самую, которая древний предок, им что — лень сделать генетический анализ? Сразу бы стало ясно — настоящий она предок кроманьонца или нормальная тупиковая ветвь, — говорил он.
— Да, надо бы поискать в статьях, — соглашалась Ольга Васильевна, — вдруг они такой анализ проводили?
— Парень-то в вас влюбился! — пошутила та же учительница географии. — Утром у школы встречает, днем провожает. Смотрите — у него наверняка восточные страсти.
Несколько раз Гоша провожал ее домой, они ужинали вместе с Павлушей и Петей. А потом оно как-то само собой получилось, что Петр подружился с ним уже отдельно от нее. Петр учился в школе, ближней к дому, но они где-то встречались в городе, куда-то вместе ходили. А потом обоих угораздило познакомиться с каким-то художником, по словам Пети, пожилым мужчиной. Какой творческий порыв овладел в то время художником, неизвестно, но только он превратил обоих мальчишек в настоящих папуасов — наколол им татуировки во всю грудь. Да и сюжеты этих наколок могли покоробить любого здравомыслящего человека — художник изобразил как бы иконы: у Гоши — апостола Фому, а у Пети — тоже апостола, только какого-то Нафанаила. Ольга о таких апостолах никогда прежде не слышала. Честно говоря, она и в церкви-то бывала несколько раз в жизни, причем когда бы ни приходила, ее оттуда сразу прогоняли озлобленные бабки за то, что она являлась то без платка, то в брюках. И лишь в последний раз на экскурсии при входе в монастырь выдали поверх брюк длинную цветастую юбку — как в некоторых музеях тапочки.
То, что художник небездарен, она поняла сразу, едва увидев изображения на обоих мальчишках. Но зачем он это сделал на человеческом теле?!
— Парни, что вы с собой натворили? Это же у вас на всю жизнь?! — спросила она брезгливо, потому что всегда считала татуировку чем-то низменным, пошлым. — Разве образованному человеку придет в голову разрисовывать свое тело? Это занятие для уголовников. И потом, что за апостол такой — Нафанаил? Где вы его выкопали? Понимаю, был бы Андрей Первозванный. Он ведь тоже апостол? Или, в конце концов, Петр.
— Ты, мама, живешь в своем времени, — гордо заявил Петя. — Сегодня татуировка — это знак. Тату — символ современного свободного человека и нового времени.
— Или дикости, — продолжала настаивать Ольга.
— А Нафанаил — один из двенадцати апостолов, Ольга Васильевна, — стал объяснять более взрослый Гоша. — Его еще звали Варфоломеем. Он проповедовал в Индии и у нас, в Армении. И потерпел мученическую смерть. Некоторые уверяют, что будто бы язычники с него сняли кожу. Но я в это не верю. В Армении такого быть не могло. Армения всегда была культурной страной.
Даже переехав в Петербург, Гоша оставался патриотом своей маленькой многострадальной родины.
Несколько недель мальчишки, будучи в компаниях, немедленно обнажались до пояса, заявляя, что в помещении им, видите ли, чересчур жарко. А потом постепенно, когда компании перестали изумляться художеству на их телах, мальчишки поумнели. Однако Ольга по-прежнему не могла без раздражения смотреть на этого самого неведомо откуда взявшегося апостола Нафанаила, которого художник изобразил на теле ее сына.
МЯСО В «ШЕСТЕРКЕ»
По набережной Большой Невки в сторону Каменноостровского проспекта мчалась ничем не приметная «шестерка». Водитель ее, по всей видимости, надеялся с ходу, под зеленую стрелку, совершить левый поворот и въехать на мост. Мигая левыми поворотниками, он вилял между машинами, у самого перекрестка обогнал грузовик, занял место впереди него, но тут же неожиданно напоролся на красный свет и резко затормозил. Так как тормозной путь грузовику был подрезан, случилось то, что и должно было произойти в такой ситуации. Прохожие услышали визг или даже, скорее, стон тормозов, а потом громкий чмокающий стук. Это грузовик, которому до окончания торможения не хватило полуметра, ударил «шестерку», сминая ее бампер и проламывая задние фонари.
Пожилой полноватый водитель грузовика первым обреченно вышел из машины. В таких случаях комиссия ГИБДД всегда считает виноватой сзади идущую машину. Попробуй объясни про то, как тебя «подрезали». На это слышишь один ответ: «Дистанцию надо держать». А тут еще он полчаса назад сдуру решил подработать: увидел на тротуаре рядом с новеньким диваном мужика, делающего умоляющие знаки мчавшимся мимо автомобилям, и притормозил. Вдвоем с мужиком они подняли диван в кузов, мужик сел рядом в кабину. Из-за этого дивана пришлось делать немалый крюк. И уж в районе Каменноостровского проспекта и набережной Большой Невки грузовик никак не должен был оказаться, потому что ждали его в это время на Васильевском острове у проходной завода Севкабель. Теперь мужик продолжал греть своим задом сиденье в кабине, а водитель, ощущая тоску в душе, сделал шаг в сторону шестерочных «жигулей».
И тут случилось невообразимое. Хозяин «шестерки» вместо того, чтобы наброситься с криками на водителя грузовика, поспешно выскочил из машины, перебежал на правую сторону, вытащил с пассажирского места за руку девочку лет десяти-двенадцати и, не расцепляя рук, они побежали к тротуару, а потом быстро-быстро скрылись во дворах между домами.
«К телефон-автомату, что ли, бросились звонить? — подумал водитель. — Надо хотя бы свидетелей записать, пока не разошлись».
Но в это время к его машине уже шел, отчаянно свистя, молодой сержант, который регулировал движение на Каменно-островском проспекте у въезда на мост. Место было напряженным, и пробка на набережной образовалась мгновенно. По лицу милиционера водитель пытался понять, видел ли он, как «шестерка» «подрезала» его грузовик и сразу резко остановилась.
— Документы! — коротко приказал сержант и спросил, с раздражением кивнув на «шестерку»: — А где этот, с дочкой? Куда они побежали?
И водитель понял, что сержант видел все, поэтому можно надеяться на справедливый протокол.
— Я свидетелей перепишу? — спросил он сержанта, и тот согласно кивнул.
Пока водитель уговаривал стоящую на тротуаре супружескую пару и остриженного наголо парня записаться в свидетели, подъехала машина ГИБДД. И теперь оставалось дождаться владельца «шестерки», чтобы начать оформление протокола. Сзади уже напирал, нервно сигналя, поток автомобилей, милицейские нервничали, но владелец со своей дочкой не появлялся.
— Может, угонщик? — предположил старлей из группы ГИБДЦ.
