Выступление A.C. Соколова на заседании российского правительственного кабинета я бы мягко назвал битвой Дон Кихота с ветряными мельницами. Грохот и словесная трескотня мельниц-министров напоминали разговор глухих с немыми. Глава МЧС г-н Шойгу вел себя словно на пожаре не охваченного пламенем дома. Грубо одергивал ни в чем не повинного коллегу, путая вместе с премьером филармонию с консерваторией. Наши либеральные писаки не преминули бы сравнить это выступление министра культуры с «героической речью» знаменосца-правозащитника академика Сахарова. Но я хочу обратиться к абсолютно некомпетентным оппонентам A.C. Соколова и посоветовать им искать корни зла и причины гибельной ситуации на культурном фронте в действиях г-на Швыдкого, на протяжении шести лет своего хозяйствования усугубившего и без того патовую ситуацию на вверенном ему участке.
Во-первых, я хочу спросить возмущенно размахивающих руками министров: можно ли было доверить столь ответственный и важный пост человеку, показавшему на телеканале «Россия», как принято говорить, в прайм-тайме порнофильм с участием мужчины, похожего на генпрокурора Скуратова? В любой законопослушной стране место такому руководителю в тюрьме, а не в министерском кресле.
Во-вторых, о какой культурной политике в России может идти речь, если самые высококвалифицированные, зачастую прославленные, увенчанные академическими званиями деятели культуры (музейные работники, библиотекари, реставраторы, актеры и музыканты) получают зарплату в 2000 рублей? Разве можно сравнить их возможности к выживанию с благосостоянием министра-шоумена, получающего, по их понятиям, заоблачные вознаграждения за свои «культурные революции», направленные на преднамеренное растление аудитории, очернение русского культурного наследия и даже неприкрытую проповедь немецкого фашизма?
В-третьих, почему мы не услышали от Правительства РФ даже возгласа недоумения, когда г-н Швыдкой вместе со своим заместителем г-ном Хорошиловым и директором Эрмитажа г-ном Пиотровским втихую готовили преступный акт передачи в Германию шедевров Бременской коллекции? В одиночку с тогдашним главой думского Комитета по культуре H.H. Губенко удалось нам привлечь к этому делу Генпрокуратуру и добиться приостановления швыдковской вольницы. А почему правительство оставило без внимания самостийную выдачу тем же Пиотровским уникальных витражей XIV века из Мариенкирхе? Знаете ли, господа министры, во сколько эти витражи оцениваются? Почему по сей день не принял кабинет министров какого-либо решения по результам проверки Счетной палатой хранительской деятельности Государственного Эрмитажа? Руководивший этой комиссии Ю. Болдырев по сей день с документами в руках продолжает требовать привлечения к ответственности руководства Эрмитажа за пропажу многочисленных единиц хранения. Но почему-то ответственные лица хранят благородное театральное молчание. Я могу продолжать задавать вопросы еще и еще. Но ограничусь заявлением человека, почти полвека отдавшего любимому делу охраны культурного наследия и пропаганде ее высочайших творческих проявлений. Если правительство хочет, чтобы профессиональный, ответственный и принципиальный руководитель культурного ведомства A.C. Соколов смог внести полноценный вклад в улучшение нашей повседневной культурной жизни, пусть оно уберет с его дороги Швыдкого и К», не скрывающих своих псевдорыночных, фальшиво-либеральных настроений и по сей день руководствующихся разрушительными методами ельцинско-гайдаровско-чубайсовской вседозволенности. Тогда можно будет вздохнуть свободно и начать работать по уму, соблюдая столь необходимый законный смысл и продуктивную логику.
Идолы рукотворные
Отчего «памятник водке» оказался важнее бюста Станиславского
Мне, состоящему многие годы в президиуме Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, все чаще приходят запросы о правомочности повального воздвижения монументов, скульптурных групп и памятных знаков в различных уголках необъятной нашей Родины. Конечно, время на дворе окрашено революционными переменами и потрясениями, и тут уж без монументальной пропаганды не обойтись. Вспомните, какое значение придавал этому вождь первого в мире государства рабочих и крестьян. В стране дымились пожары Гражданской войны, голод уничтожал сотни тысяч жителей, а скульпторы наспех мастерили памятники знаменитым революционерам, писателям, философам, ученым. Даже персонажей церковной истории не забыли и, хотя бы в гипсе, увековечили социально близкого разрушителям России Иуду Искариота.
Хозяева сегодняшней жизни, празднуя балы в честь сомнительных удач, стараются как можно быстрее увековечить близких им по духу кумиров, забыв о том, что существует специальный параграф, узаконенный ЮНЕСКО, который не рекомендует устанавливать памятники деятелям культуры раньше чем через пятьдесят лет после их ухода из жизни. «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед», – писала Марина Цветаева. Слова юной поэтессы оказались пророческими, творчество ее стало классикой русской литературы наряду с шедеврами Пастернака, Ахматовой, Гумилева, Мандельштама. Но не им ставят памятники нынешние культуртрегеры. Забыты монументальными пропагандистами Станиславский, Шостакович. Тютчев отмечен лишь скромным бюстиком во дворе московской усадьбы. Зато облагодетельствовали центр Москвы шемякинскими изваяниями человеческих пороков, помещенных по соседству с Третьяковской галереей и памятником Илье Репину. Благодарный новым хозяевам господин Шемякин торопится увековечить память петербургского губернатора Собчака. Американский «земляк» Шемякина Эрнст Неизвестный задумал проект «Памятник водке». И это в древнем Угличе, где одна из страшных нынче проблем – пьянство. Впрочем, заокеанского «Микеланджело» не волнуют здешние проблемы. Тем более что прецедент имеется – болванчики в честь певца российского алкоголизма Венечки Ерофеева уже установлены на трассе Москва – Петушки. Виктор Астафьев, сам в молодые годы неравнодушный к рюмке, диву давался, видя прославление сошедшего с круга писателя. А еще один полуамериканец Евгений Евтушенко договорился до того, что Венечка пребывает в одном пантеоне с Гоголем…
В дореволюционной России наиболее значимые памятники строили на собиравшиеся народом пожертвования. Жертвователи вместе со знатоками выбирали лучший проект и наиболее полюбившегося скульптора. Монументы возводили с большими временными интервалами, помня о значимости увековечиваемого деятеля и важности события. Поэтому и остались знаковыми на века Медный всадник, Минин и Пожарский, опекушинский Пушкин, микешинское Тысячелетие России в Новгороде. Не апологет я тоталитарно-застойных времен, выпавших на нашу молодость, но не могу не признать, что всесильный Вучетич, обладавший неограниченными возможностями и властью, сработал всего три монументальных колосса: памятник воину-освободителю в берлинском Трептов-парке, железного Феликса и Родину-мать в Сталинграде. Поучиться бы нынешним суетливо плодовитым ваятелям такой сдержанности у «хозяина всея советской скульптуры».
Кто в чаду охватившей страну монументальной пропаганды зрит в исторические корни? Разве подумал конвейерный скульптор А. Рукавишников, сажая в неприличную позу у главного входа в Государственную библиотеку Федора Михайловича Достоевского, как скромный до болезненности писатель отнесся бы к идее быть дважды увековеченным, причем в первый раз блестящим монументом в Москве, где он только родился и жил маленьким мальчиком. А что бы сказал Михаил Афанасьевич Булгаков по поводу уничтожения Патриарших прудов несуразной «примусной» композицией того же скульптора в честь романа «Мастер и Маргарита»? Спасибо московским старожилам, легшим под колеса самосвала со строительными конструкциями и не давшим надругаться над заповедным местом.
А разве прислушались те, кто «облагораживает» Манежную площадь торговыми точками и фонтанами, к мнению истинных специалистов и хранителей исторической памяти? Разве подумали они, прежде чем дать щедрому дарителю Церетели плодить примитивный зверинец рядом со святая святых – Могилой Неизвестного Солдата, символизирующей жертвенный подвиг миллионов убиенных на полях Великой Отечественной?
Неужели не дрогнуло сердце у заказчиков и проектировщиков, когда смотрели они чертежи и планы экспозиции возводимого на Стрелке монструозного Петра? Ведь и неспециалисту было понятно, что это «восьмое чудо света» исказит облик столицы до неузнаваемости, загородит не только храм Христа Спасителя, но и сам Кремль невозможно будет разглядеть с Воробьевых гор.
Лукавый так и старается опошлить любое, даже самое светлое событие, каким два года назад стал, к примеру, 1100-летний юбилей Пскова. Напрасно пытались искусствоведы доказать местным властям, что глупо в рамках одного торжества открывать сразу два памятника основательнице города Святой Равноапостольной княгине Ольге с интервалом в один день. Возымел действие веский аргумент московских ваятелей 3. Церетели и В. Клыкова: монументы устанавливаются безвозмездно. Безвозмездно для Пскова, хотя одному Богу известно, сколько уйдет денег на затраты по установке и благоустройству. Но и самим «данайцам» дары их кто-то оплатит, ибо бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке. Может, щедрым москвичам лучше отреставрировать разрушающиеся нерукотворные памятники Святой Ольге – древние псковские храмы?
