Дункан никогда не подозревал, что может внезапно кого-либо возненавидеть. Он думал, что для этого сильного чувства нужны веские основания. Но оказалось, что возненавидеть Бойда Монро очень даже просто — достаточно о нем просто вспомнить. Энни Мэгвайр сказала, что все это время Бойд хотел убить душу Харли. Дункан подумал, а разве он в течение двух лет не то же самое вытворял со своей душой? Может, внутри его живет свой маленький, черный Бойд Монро, который завладел его, Дункана, душой?
Никогда раньше Дункан об этом не задумывался. Может быть, потому, что он не знал, что такое настоящая жизнь, не испытывал тех чувств, которые сейчас сжимают его сердце? Только сейчас он начал понимать, чего был лишен. Вот Харли знает, что такое настоящие чувства, а он — нет. Она любит жизнь, дорожит своей свободой и будет за нее бороться.
Однако Дункан понимал, что сейчас видит перед собой не певицу, ставшую кумиром для поклонников поп-музыки, и не Джейн Миллер, которую девять лет продержали в золотой клетке, а ту Харли, которая в свое время воевала с матерью, а затем долгие годы терпела невыносимого Бойда Монро. Ту, которой так предана Энни Мэгвайр. Перед ним была Харли, которая поняла, что такое свобода, и только-только начала расправлять свои крылья, почувствовав вольную жизнь, которую Дункан у нее скоро отнимет.
Ему стало не по себе. Поняв, что вряд ли он сможет себя уважать после того, как отвезет ее Бойду, Дункан поежился. Харли заслуживает лучшей участи. Она должна жить своей жизнью, а не сидеть взаперти. Он сам прекрасно знал, что жизнь отравлена, если тебе кто-то диктует свои условия. Последние два года его родственники постоянно упрекали его в разных грехах — действительных и мнимых. Может, ему тоже надо бросить все и бежать куда-нибудь без оглядки? Но куда? Раньше он всячески стремился удрать из дома, который считал самой настоящей тюрьмой. В юности Дункан был уверен, что жизнью надо наслаждаться, прожить ее в свое удовольствие. Эту идею он начал осуществлять, еще когда учился в старших классах школы, а продолжил — в колледже. И школу, и колледж он закончил с трудом. До того как отец принял его в известное по всей стране охранное агентство «Колангко интернэшнл» и выделил ему маленький, угловой кабинет в своей конторе, он несколько лет вел беззаботную жизнь, развлекаясь то в Нью-Йорке, то на побережье. У него было много женщин, он злоупотреблял спиртным, но никакого удовлетворения все это не приносило. Ему нравилась богемная жизнь. Дункан понял, что подобными «подвигами» лавров в родном семействе ему не снискать. Кроме того, он почувствовал себя пресыщенным такой жизнью.
Нет, Дункан не отрицал, что ему приятно было проводить время в обществе графини Пишо или красотки Рильке, но их отношения были кратковременными, и вскоре он в них разочаровался. В двадцать семь лет Дункан пришел к мысли, что пора разобраться в себе и в том, чего он добился в жизни. Поняв, что ровным счетом ничего не достиг, он обиделся на судьбу. У него не было строгих моральных принципов, он вел праздную, бесцельную жизнь. А главное, он чувствовал себя очень одиноким.
Наконец он понял, что нужно для выхода из душевного кризиса: надо распрощаться с беспорядочной, разгульной жизнью и пойти по стопам отца и брата. Родители всегда твердили, что Брэндон — хороший, послушный мальчик и что ему во всем надо брать с него пример. Естественно, Дункана эти слова задевали за живое и он не обожествлял старшего братца. С раннего детства он всячески противился родительской воле и проявлял свой непокорный характер. Когда ему стукнуло двадцать семь, Дункан задумался — может, Брэндон и вправду поступал правильно, слушаясь отца с матерью?
Прослезившись после очередной выпитой бутылки «Дом Периньон», он пришел с покаянием к родителям и воззвал к их милости, пообещав, что будет себя вести примерно, к спиртному больше не притронется, договорился даже до того, что примет обет безбрачия, если это от него потребуют, пусть только отец даст ему место в их семейной фирме.
Отец принял его на работу, хотя никто в доме не поверил в искренность его обещаний. Ему поручали до обидного простые дела, не требующие ни знаний, ни ответственности. Отец боялся, что, доверь Дункану серьезное расследование, он тут же наломает дров, а рисковать безупречной репутацией фирмы не хотел. Он продолжал считать, что его младший сын останется вечным дилетантом и ленивым балбесом.
Через год вся эта рутинная работа, которую на него вешали, ему страшно наскучила и стала вызывать у него отвращение, а через два года Дункан просто взвыл от такой жизни. Однако он стойко выполнял все, что наобещал, полагая, что его упорство будет вознаграждено и отец изменит свое мнение, признав в нем равноправного партнера.
Он даже покорно встречался с теми женщинами, которых ему периодически подыскивали отец с матерью в качестве потенциальных жен. Но родители продолжали считать его неудачником и относились к нему с пренебрежением.
Наблюдая сейчас за Харли, Дункан понял, что эти два года жизни прошли впустую.
Он был разочарован. Он подумал, что никогда не испытывал настоящей радости, как, например, Харли, играющая сейчас на своей новой гитаре. Разве был он счастлив, когда сжимал в объятиях красавицу Рильке? Разве что назвать счастьем его ежедневный в течение двух лет приход на работу?
Может, ему вообще не суждено узнать, что такое счастье? Дункан подумал, что даже бегство ему бы сейчас не помогло, потому что он не знал, куда бежать от скучной, серой жизни, которую вел. Работа ему не доставляла радости. Завести знакомство, обручиться, а затем жениться — этой участи он боялся и старался ее избежать. Так что же делать?
Тени в парке начали удлиняться, солнце клонилось к закату. Он вновь посмотрел на Харли. Только благодаря ей досталось ему дело, которое впервые за два года работы заставило его напрячь мозги. Сейчас, быть может, ему удастся доказать отцу, что он не такой уж и плохой работник. Возможно, это дело расшевелит и его самого, его чувства, дремавшие столько лет. А может, глядя на счастливую Харли, он наконец поймет, чего ему самому не хватает в жизни для счастья? Может, она поможет изменить его жизнь?
Дункану нравилось наблюдать за Харли. Ему нравилось смотреть на ее тонкую, точеную шею, и больше всего на свете он сейчас хотел ее поцеловать.
Внезапно он понял, что чересчур увлекся. «И думать об этом не смей, Дункан, — приказал себе он. — Сейчас не подходящее время для грешных мыслей. А помимо прочего, ты должен заботиться о своей профессиональной чести».
Но какие бы верные советы ни подсказывал ему разум, со своими чувствами и эмоциями он ничего не мог поделать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
