Так-таки нечего?
Одинаковые ряды коек. Одинаковые тумбочки. Одинаковые пожитки на них. Заправленные постели похожи, как две капли воды. Если и есть что-то отличительное, то это внутри. У каждого человека внутри таится целый мир. Если хочешь познать его, загляни в глаза.
Если хочешь узнать тайны солдата, посмотри у него в тумбочке.
Каждая запиралась магнитным ключом, но Лейа Смон не зря была из военной династии. И старт Смон давным-давно поддерживал свою кузину. Благодаря ему девушка пользовалась кое-какими привилегиями. Частые звонки по комму — только малая часть тех мелких радостей жизни, которые она получала. Но и от нее в один прекрасный момент ему тоже кое-что понадобилось.
Лейе Смон предложили стать шпионкой. Предложили осторожно, понимая, что девушка может не обрадоваться такому поручению. Кузен и предложил, поговорив по-родственному. Как-никак, подозревать своих однокурсников в нечестных намерениях опасно. Им предстоит вместе не только учиться, но и служить. А как служить с тем, кому не доверяешь?
Впрочем, Лейа согласилась быстро. Ибо это давало ей отличный предлог поближе познакомиться с Айвеном Гором. Загадочным Айвеном Гором, который привлекал ее все сильнее именно своей недоступностью и загадочностью.
Второй радостью была магнитная отмычка. Солдаты должны быть открыты для своих командиров — как иначе их вести в бой, если не уверен в чувствах, разуме, силе духа своих подчиненных. Значит, надо держать их всех под контролем. Обыски в тумбочках были привычным делом. Чаще всего проходили они в присутствии курсантов. По выходным следовала команда: «Открыть тумбочки.» — и все должны были немедленно предоставить их содержимое для досмотра. Хотя, что там искать? Да, все получали так или иначе посылки от родных и друзей. Почти все.
Она остановилась перед одним из боксов. Кажется, этот. Шестой в левом ряду, если смотреть от внутренней двери на женскую половину. Прислушалась. Нет, все тихо. Группа еще четверть часа будет на стрельбах. Вернее, мужчины их группы. Для девушек было другое задание. И, пока подруги корпели над порученными им делами, Лейа занималась своим личным делом.
Она скользнула в бокс, опустилась на колени перед тумбочкой. Короткий щелчок. Отмычка сработала, как надо.
Девушка заглянула внутрь и не смогла сдержать вздох разочарования. Ничего. То есть, кое-что есть, но стандартное. Аккуратно сложенные носки. Зубная щетка. Зубная паста. Мыло. Все стандартное, выдававшееся в академии под расписку. Ничего личного. Ни одной вещи с гражданской службы. Ни книги, ни безделушки, подаренной матерью, ни эспандера для пальцев, ни тем более «запрещенки» — точнее, съестных припасов, которые с упрямством, достойным лучшего применения, присылали маменьки и подружки. Даже Суаза Смелый и Чев-Чень однажды получили посылки с продуктами. Чев-Ченю прислали пакет печенья из сушеных насекомых и успевший заплесневеть сыр, который он, тем не менее, съел с аппетитом, уверяя, что так и было задумано. А Суазе Смелому прислали мешочек орехов и две палки угольно-черной колбасы, такой твердой, что весельчак и балагур Джон попробовал колоть ею те самые орехи. Колбаса была вкусной, хотя и обильно проперченной. Суаза Смелый настрогал всем по кусочку. Но Айвен никогда не получал посылок. Ни от кого. Не удивительно, что его тумбочка была пуста. Неужели у него совсем нет личных вещей?
Да быть такого не может. Где-то они непременно есть. Просто он их прячет. Но куда?
Лейа огляделась, прикидывая, куда бы она сама засунула нечто ценное. Вещь может быть маленькой, плоской, чтобы просунуть… ну, хотя бы под тумбочку. Да, там есть щель, правда, чтобы увидеть ее, пришлось лечь на пол.
Распластавшись по полу, девушка попыталась заглянуть внутрь. Есть. Там что-то есть. Какой-то небольшой комочек. Бумага? Или всего-навсего использованная влажная салфетка? Кстати, упаковка оных в тумбочке была. Нераспечатанная.
Чтобы извлечь неизвестный предмет, пришлось задействовать зубную щетку. Это оказался небольшой камешек, завернутый в салфетку, но салфетку из странного материала. Девушка никогда не видела ничего подобного. Бледно-голубой камень овальной формы размером с ноготь ее большого пальца носил следы огранки. Более того, судя по всему, его выковыряли из перстня или колье. Внутри он был не прозрачный, а матовый — словно в сердцевине сгустилась… тьма? Но если это часть украшения, то где же оправа?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вторым непонятным предметом стала та самая салфетка. Неровной формы, как будто ее оторвали от большого куска, бело-желтая, гладкая и сухая на ощупь. Пахла она отнюдь не цветочным или мускусным ароматом, как положено влажным салфеткам, даже использованным, а чем-то… вроде как пылью, а вроде и… нет, запах определенно не знаком. Лейа провела по краешку кончиком языка. Нет, и на нетканый материал тоже не похоже. Что же это такое?
— Отдай.
Глава 4
Девушка подавилась криком. Айвен. Он здесь откуда? Вырос, как из-под земли, загородив выход из бокса.
— Отдай.
Лейа попятилась, чувствуя, как предательски дрожат колени и потеют ладони. В горле мгновенно пересохло. Она попыталась что-то сказать, но получился лишь придушенный писк. Лицо у Айвена Гора было такое… Она никогда не видела у мужчины подобной смеси чувств — гнев, нетерпение, страх…и что-то еще, не поддающееся определению…Разочарование?
— Отдай, — в третий раз повторил он. — По-хорошему прошу. Ты… нельзя. Не надо.
Лейа с трудом заставила себя успокоиться.
— Вы… уже вернулись со стрельб? — пролепетала она, пытаясь оттянуть время. То, что она шарила по чужим тумбочкам, наверняка грозило бы ей не просто гауптвахтой, но отчислением. А это накануне переводных экзаменов.
— Отдай. Это мое.
Он протягивал руку.
— Пожалуйста. Ты не должна… не надо. Верни по-хорошему…
И эти слова неожиданно вернули девушке уверенность в себе.
— Я не знала. Я… это твоя вещь? Красивый камень. Откуда он у тебя?
— Я… — Айвен на глазах терял уверенность в себе. — Забыл его. Это случайно. Это моя вещь. Все, что у меня осталось от…
— Расскажи, — попросила девушка, чувствуя одновременно любопытство и странное влечение к парню. — Это от твоей матери? На память?
— Это, — он прислонился к переборке, отделяющей его бокс от соседнего, свесив руки вдоль тела и сутулясь, — от моей сестры.
— Тебе это подарила сестра?
— Нет. Она… погибла. Умерла. Это все, что осталось.
— Умерла? — повторила девушка.
Он только кивнул, глядя куда-то мимо нее.
— А… твои родители? Они…
Парень помотал головой:
— Не хочу об этом говорить. Не заставляй меня… вспоминать.
Он, наконец, вскинул на нее глаза. Глаза больной собаки, избитой и не понимающей, за что ее избили.
— Они… живы?
— Не знаю. Наверное. Да. Может быть… — он опять отвел взгляд. — Должны, если…
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — в какой-то момент Лейа поняла, что не верит ни единому его слову. Что он там лепечет? — Ты вообще откуда?
Он болезненно поморщился.
— Отдай камень. И я все расскажу. Обмен?
Лейа заколебалась. Ведь наверняка будет врать. Вон глаза как бегают. Что там произошло на самом деле? Темнит, как пить дать. Может, позвать кептене Ким? Пусть он ей выкладывает свою подноготную. Но любопытство оказалось сильнее.
— Обмен. Но сначала два вопроса. Они совсем простые. Во-первых, что это за камень?
— Цикоит. Его… привезли издалека. В подарок. Моей сестре.
— Хорошо. А второй вопрос: что это за ткань такая? — она потеребила двумя пальцами тот клочок, в который был завернут камень.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это не ткань. Это бумага.
— Что?
— Такой… пластик. На бумагах пишут… писали. Всякое.
— Как писали? Вставляли в печатающее устройство?
— Это уже третий вопрос. Верни камень, и я отвечу.
Любопытство одолело.
— Бери.
Едва камешек перекочевал в руки Айвена, тот судорожно сжал его в кулаке, словно хотел раздавить.
