— А их ночью всех арестовали, — отвечает она.
— А меня почему не арестовали, — спрашивает гражданин.
— Товарищу майору очень ваша шутка понравилась, — улыбнулась горничная.
Предпосылкой для возрождения ситуации 1937 года в России является и статья уголовно-процессуального кодекса, позволяющая задерживать любого человека по подозрению в совершении преступления. Под подозрение можно подвести любого.
Один чекист сказал подследственному:
— Видишь, за окном люди ходят, так вот они все — подозреваемые, а ты уже обвиняемый.
Пока находят доказательства его причастности или непричастности подозреваемого к инкриминируемому преступлению, человек сидит в тюрьме (следственном изоляторе) год-два-три, а потом оказывается, что к преступлению он не причастен. За что он сидел? А так, под ногами мешался. За это время человека выселили из квартиры. Распалась семья. Лишился работы или бизнеса. Был человек и не стало человека. Да здравствует российское правосудие — самое гуманное в мире правосудие! Свободу Юрию Деточкину! И, если за этого Деточкина никто не заступится, то так и сгинет он на этапах или в камере от отсутствия медикаментов и несвоевременного оказания медицинской помощи. Если человек будет помирать на глазах у всех, то вряд ли он вызовет какое-то сочувствие у правоохранителей. Их задача — права качать, а не скорой помощью заниматься.
Любого человека можно обвинить в причастности к любому преступлению и посадить без суда в тюрьму. Где же тот принцип, что преступником человек может быть признан только по суду? Интересно, что один из главных проповедников содержания в следственном изоляторе по подозрению в совершении преступления, человек, долгое время исполнявший обязанности Генерального прокурора России, сам по подозрению в совершении преступления был помещен в следственный изолятор и провел там больше года без суда. А если бы еще депутатов думских, принявших этот закон, посадить на год-полтора-два в изолятор по подозрению в чем-либо для апробирования закона, то вряд ли бы российский или еще какой-нибудь парламент принял этот закон.
А не так давно четырехкратный Олимпийский чемпион по биатлону (вид спорта, в котором у нас полный провал под руководством одного молодого и энергичного олигарха) был обвинен в подготовке покушения (отравления) высшего должностного лица одной из областей и помещен в следственный изолятор по подозрению в совершении преступления. Доказать подготовку к совершению преступления такого рода, отравлению — невозможно.
Человека, занесенного в книгу рекордов Гиннеса, кавалера многих орденов СССР, принесшего спортивную славу своей Родине, несомненно, освободят через какое-то время, через год, через полтора. Но никто не задумывается о том, какой огромный политический ущерб будет нанесен России. Не говорю уж о моральном, физическом и материальном ущербе выдающемуся человеку современности. Этот ущерб невозможно будет возместить никакими извинениями и материальными средствами.
Вся эта ситуация похожа на такой плохой детектив, что сразу напрашиваются аналогии с делом врачей-отравителей или людей, которых обвиняли в связях с разведками немыслимых стран, задумавших устранить руководителей партии и государства путем подсыпания им яда в пищу и повторения на ночь заговоров шаманов вуду.
Можно было бы поверить как-то в эту придуманную историю, если бы этот чиновник не был в числе в лидеров коммунистического движения в России. У коммунистов все делается по одному шаблону, почитайте историю Коммунистической партии СССР. Какой-нибудь выдающийся человек (власть имущий или власть купивший) скажет про своего оппонента:
— Глядя в глаза этому человеку, мы подозреваем его в совершении очень серьезного преступления, может быть, даже связанного с изменой Родине или в шпионаже путем чтения всех подряд газет для сбора разведывательной информации.
И все — нет человека, сидит, пока проверяются подозрения, вызванные одним взглядом.
А сколько человек было обвинено в шпионаже за то, что они обобщили информацию из открытых журналов? Найдут у человека три журнала, лежащих в одной стопочке, и вот вам обвинение в сборе разведывательной информации в пользу врага.
Дали разрешение на научно-технический обмен с зарубежной научной организацией и вдруг кто-то узрел, что переданная информация может иметь значение для оборонной промышленности. Еще один шпион есть. А где вы раньше были? Чай пили, шеш-у-беш играли, конспирацию соблюдали?
Это не абсурд. Знаменитейший прокурор всех стран и народов Андрей Януарьевич Вышинский, удостоенный за свои заслуги таблички в пантеоне на Кремлевской стене, еще в те времена ввел применение в качестве абсолютного доказательства показания любых свидетелей, даже лжесвидетелей, а также собственноручно данные показания, добытые любым (читай — пытками) путем. А если кто-то заподозрит очень много человек в совершении преступных действий, то необходимо строить концентрационные лагеря для таких лиц и занимать их общественно-полезным трудом. Кто об этом задумается? Не думцы же, у них много дум про другие дела. Не до этого. Зато потом в лагерях они будут вещать, что хотели сделать и это, и то, да не вовремя были арестованы по подозрению в связях с разведкой Каймановых островов.
Презумпция невиновности была выдумана не в России. Если невиновный человек сам не будет защищаться от правоохранительных органов, то он закончит свои дни на нарах в камере, потом что на него навешают все те преступления, которые не могли раскрыть.
В России всегда главенствовал принцип — «слово и дело». А после этого принцип — «доносчику первый кнут». Сначала пытали доносчика. Если не отказывался от обвинения, то принимались за обвиненного. Пытали так, что не приведи господь, следователи НКВД и ГЕСТАПО (не подпрыгивайте — одни и те же принципы работы и следствия, и задачи одни и те же) в сравнении с ними кажутся гуманистами.
Пытками можно выбить все, что угодно. Если человек упорствовал, то выходило, что пытают плохо или у вражины такие худые намерения, что он в них признаться боится. Итог этих пыток один — смерть. Это уже потом из гуманных соображений придумали концлагеря. И вот эта гуманная система концлагерей в России сохранена в том виде, в каком она была при отце всех народов Сталине и его верном ученике Лаврентии Берии.
Очень бы не хотелось бросать тень на органы прокуратуры, госбезопасности и внутренних дел, потому что абсолютное большинство их сотрудников — честнейшие люди, которые за копейки ежедневно рискуют своими жизнями ради спокойствия всех граждан России, но не они определяют лицо этих органов. И не они утверждают правила и принципы работы этих органов. А жаль. Плановые показатели раскрываемости и стремление к динамике роста этих показателей и из ангелов делают нечистых. Сначала человек морщится от того, что делает неправое дело, а потом привыкает (привык и Герасим к городской жизни), а потом даже находит что-то положительное в том, что он делает. И все приходит в гармонию. Гармония по одну сторону колючей проволоки и полная дисгармония по другую сторону «колючки».
Диктатура может быть легко введена самым демократическим путем в самой демократической стране. Достаточно кандидату-экстремисту заручиться поддержкой финансовых кругов, пообещать народу рабочие места и социальные гарантии по старости, возрождение величия государства во всем мире, исключительности всей нации, приодеться прилично, иметь подвешенный язык (народ весь, а тем более, женская часть электората, любит в, основном, ушами) и диктатор-спаситель нации у власти.
Затем в парламент проводятся сторонники демократического лидера, который, выполняя волю большинства, устанавливает контроль над всеми демократическими институтами, законодательной (представительной) и судебной властью, прессой. И можно спокойно ожидать новой мировой войны, чтобы завоевать мировое господство во имя демократии или нового порядка.
В 1937 году советский народ тащился (современное звучание слова — радовался), когда репрессировали начальников. Срабатывал принцип: «начальники — все сволочи». Когда репрессировали друзей, срабатывали уже два принципа: «дыма без огня не бывает» и «наверху не дураки сидят». Когда сами подвергались репрессиям, принцип: «начальники — сволочи, дурят нашего Хозяина, он бы во всем разобрался».
В то время воспитание в рабочих семьях было очень простое. Каждый член семьи должен соблюдать правила, считавшиеся приличными. При нарушении правил следовало наставление, как надо вести себя. После этого, при повторном нарушении, следовала взбучка, которая являлась более эффективной, чем наставления.
Как-то мой брат вместе с соседским мальчишкой нашли на улице десять (десять!) рублей. Отец в месяц зарабатывал сто рублей, телевизор стоил сто сорок рублей. Представляйте, какие бешеные деньги они нашли. И два пацана пошли в «загул». Попили газировки, купили пирожков с повидлом, мороженое по две порции, цветные карандаши, стирательные резинки… Дома сразу стали допытываться, откуда такие покупки? Сказали, что нашли на улице червонец. В первую очередь дознание стало выяснять, а не украли ли молодые люди эти деньги? Поверили, что не украли, но за то, что не сообщили об этом родителям, последовало наказание: моего брата — ремнем, соседского мальчика — драние за ухо. Но на экзекуцию моего брата пришли соседи и привели своего отпрыска. Брат мой держался мужественно. Мне его было жалко, но уважать брата стал больше.
