не разглядел бы ни дрон, ни спутник. Ты говорила мне, что я спятила, но послушай, мои самые безумные опасения верны.
Мы смотрим на коптер. Он дёргается, но движется вперёд, а не назад.
— Чёрт, это было близко, — говорит Лена. — Сыщик, назад. Медленно, во-от так. — Она вполоборота смотрит ему в глаза. Лодка чуть покачивается, когда Сыщик вновь очень красиво садится сзади, прямо по центру.
— Мне нужно позвонить, — говорю я.
Повторюсь: время для этого звонка имеет решающее значение, и я уже должна была это сделать. Важно отметить, что, раз я пока ещё могла получить доступ к голосовой почте «КоКо», значит, меня никто не заблокировал. И ни в одном из голосовых сообщений Тима или Мориса, какими бы сердитыми они ни были, ничего не говорилось о моём увольнении. Кроме того, отмечу, что Стелла прилетела сюда в рамках так называемой «программы помощи сотрудникам» — стало быть, с моей стороны будет справедливо предположить, что я по-прежнему числюсь сотрудником «КоКо». Это важно, и вот почему мне необходимо сделать звонок сейчас, прямо в эту секунду. Интересно, почему же они не сообщили мне, что я уволена? Подозреваю, «КоКо» просто хочет сохранить этот вопрос в секрете.
Возможно, они не хотят, чтобы всему миру стало известно, что тайник с архивной перепиской Ханиуэлла плывёт по реке и кто угодно имеет шанс с ним ознакомиться совершенно бесплатно. Может быть поэтому. Но эта пауза не будет длиться вечно, поэтому мне нужно прямо сейчас сделать звонок.
— Давай звони. Только быстро, — говорит Лена.
Я выбираю из списка контактов номер, по которому никогда в жизни бы не подумала, что буду звонить. Бо Лопес, лучший адвокат по гражданским делам в Новой Англии, дал мне этот номер на случай, если он мне когда-нибудь понадобится. Три недели назад я сказала ему, что у меня могут возникнуть проблемы с законом, но не уточнила, какие. Леттиция Рене Райс — больше известная как Эл Рэ — лучший адвокат по уголовным делам в Новой Англии. Кроме того, она — президент Коллегии адвокатов цветных женщин Бостона. За свои услуги она берёт 1999,99 долларов в час, и я думаю, с целью соответствовать своему коэффициенту выигрыша 99,99 %. Довольно дерзко с её стороны, так что она мне уже нравится.
Я звоню.
— Эл Рэ Райс, — отвечает она после третьего звонка. — Надеюсь, это что-то ужасное, например, бойня серийных убийц, раз вы звоните на мой очень личный номер посреди воскресного бранча. Вы вообще кто? И кого мне благодарить за то, что дал вам этот телефон?
— Миз Райс, я Грета Севилл, подруга Бо Лопеса. Он дал мне ваш номер.
— У вас одна минута. Жгите.
— Я — партнёр и руководитель отдела по электронным раскрытиям, а также заместитель генерального юрисконсульта фирмы «Котон & Коверкот», и мне бы очень хотелось поручить вам защиту от обвинений в том, что внутреннее расследование юристов фирмы, которое я сейчас провожу, не уполномочено должным образом.
— Вам сказали, что это не разрешено?
— Пока нет.
— Вы начали это расследование? И никто не в курсе?
— Да, я его начала. Важно, что, пока я его не закончила, может стать известно, что я скопировала переписку партнёра с его личного устройства, но никто не в курсе, что я провожу официальное внутреннее расследование.
— Мы говорим о преступности белых воротничков?
— Мы говорим об этом и, возможно, о тяжких преступлениях. — Если честно, я понятия не имею, какие преступления могу доказать с помощью переписки бывшего генерального прокурора Рэймонда Ханиуэлла.
— Хммм. Слушаю.
Я слышу, как она печатает на клавиатуре. Лена оглядывается на меня, я поднимаю палец вверх, прося дать мне ещё немного времени.
— У нас есть около пяти минут, — шепчет она. Я киваю. Река кружит вокруг нас небольшими водоворотами шириной в фут то здесь, то там.
— Продолжайте. Ваша минута почти истекла, — говорит Эл Рэ, не переставая печатать.
— Вы возьмётесь за это дело? И я надеюсь, этот звонок будет восприниматься в рамках адвокатской тайны.
— Разумеется, это конфиденциальный разговор, — говорит она, потому что, конечно, так оно и есть, и она не может никому о нём рассказать. Я спрашиваю совета и, хотя она ещё не согласилась, я имею право на конфиденциальность.
— Если я возьмусь за ваше дело, это будет стоить вам примерно столько же, сколько ваш милый пентхаус в Ньюбери. Я видела его на сайте Зиллоу[6]. Вы же это понимаете, верно?
— Я понимаю.
— По крайней мере вы в безопасности?
— Я плыву по реке. Я в бегах, прячусь. У них частные …
— Секьюрити. Я знаю. Я знаю всё о частной службе безопасности «КоКо» и о том, как они умеют запугивать. Как долго вы сможете скрываться?
— Без понятия. Прямо сейчас я направляюсь в конспиративную квартиру недалеко от Бостона.
— Пожалуйста, скажите, что ваш телефон ни к чему не привязан.
— Мой айфон привязан к подставной компании. Он должен быть анонимным.
— До поры до времени, — говорит она. — Они не владеют телефонными компаниями. Но вы знаете, что у них есть связи. Смотрите, — она выдерживает паузу и понижает голос, — вам нужны несколько одноразовых телефонов. Завтра позвоните мне по этому номеру в семь утра, ни минутой раньше или позже. Ночью я всё обдумаю. Я пока не знаю, о чём идёт речь в этом расследовании, но я точно знаю, кто партнёры «КоКо». Так что я могу только представить. Сейчас мы не можем говорить об этом. Вы же понимаете, что вам предстоит почти невыполнимая миссия, верно? Ваша позиция слаба, и вам будет трудно выбраться из этой передряги, по крайней мере, не лишившись юридической лицензии.
— Я понимаю. Я знаю, что это невозможно.
— Почти невозможно, я сказала — почти. Я никогда не проигрываю.
— Так вы возьмётесь за это дело?
— Завтра к семи утра я решу. Если да, то я скажу, куда перевести гонорар в размере пятидесяти тысяч долларов, что, моя дорогая, ничтожно мало по сравнению с вашим общим счетом. И позвольте мне очень конкретно кое-что прояснить. Вы должны будете выполнять всё, до последней чёртовой мелочи, что я скажу. Это ясно?
— Да. Конечно.
— Всё. Что я советую, я советую лишь потому, что это пойдёт на пользу делу. Если я скажу, что нужно прогуляться до Вермонта и принести мне порцию «Бен энд Джерри» с ванилью и брауни, вы надеваете спортивную обувь, находите чёртов сухой лёд и холодильник и идёте ко мне пешком.
— Ясно.
— А теперь выбирайтесь из реки, из которой вы, как я слышала, выбираетесь, и я
