«Надо же, с каким удовольствием она разглагольствует о том, как подцепила женатого мужика, и ей ни на секунду не приходит мысль о безнравственности собственного поведения! Конечно, Сугривин сделал первый шаг, однако Илона ведь с самого начала знала о наличии у него законной супруги…»
– И после этого вы начали встречаться? – уточнил Захар.
– Нет. Я вернула ему подарок.
«Ого! – даже с некоторой долей уважения подумал он. – Рискнула подавить в себе жадность и сделать ставку покрупнее!»
– Егор долго меня добивался, – продолжала Илона, глядя в сторону, словно погруженная в приятные воспоминания, однако на ее красивом лице Захар не заметил ни следа сожаления о погибшем любовнике – только, возможно, легкую досаду оттого, что не удалось разыграть совершенный «гамбит» и довести-таки дело до свадьбы. – Он рассказывал, что они с женой живут как кошка с собакой, что она давно перестала интересовать его, как женщина…
– Короче, вы стали встречаться? – подытожил Захар, боясь, как бы не пришлось услышать подробную историю ухаживаний, слюней и соплей Сугривина, жаждущего затащить Илону в койку.
– Да. Егор говорил, что обязательно разведется с Валентиной, но имелись кое-какие препятствия, которые он надеялся со временем ликвидировать.
– О каких препятствиях речь?
– Во-первых, о его матери.
– А она-то тут при чем?
– Она сильно болела, и Егор не мог расстраивать ее своим разводом, ведь в браке с Валентиной родились дети, и бабушка была к ним привязана.
– А во‑вторых?
– Его дядя, Кузьмин. Вы знаете, что он очень богатый и влиятельный человек?
– Да, знаю, но ведь у него с племянником были хорошие отношения, разве нет?
– Мне тоже так казалось.
– Казалось? Кузьмин всячески опекал племянника, взял его в свой концерн на высокую должность – значит, любил его?
– Знаете, как-то раз я подслушала их разговор по телефону… Случайно, конечно, но тогда до меня дошло, что они друг друга ненавидят!
– В самом деле?
– Кузьмин так орал на другом конце трубки, что даже я могла слышать. Правда, я не поняла, о чем речь, но Егор был очень зол. Когда я спросила, он только огрызнулся.
Рассказ Илоны об отношениях дяди и племянника как-то не вязался с действиями Кузьмина! Он прямо-таки жаждет засадить Устинью за решетку и делает все для скорейшей передачи материалов в суд, однако, если верить Илоне, теплых чувств к Сугривину дядька вовсе не испытывал. Что это – простое желание поддержать свое реноме и отомстить за члена семьи, пусть и такого, которого не слишком-то и ценил?
– Скажите, Илона, – вновь заговорил Захар, – а Егор случайно не намекал вам о каких-нибудь угрозах, поступавших в его адрес?
– Угрозах? – Брови девушки взлетели к линии роста волос. – А что, он был замешан в незаконных делах?
– Я думал, вы мне скажете. Никаких звонков, подозрительных людей рядом?
– Нет, – уверенно ответила Илона. – Да и откуда бы им взяться, подозрительным людям? Наши свидания проходили либо в публичных местах, либо в номерах дорогих отелей, а там мы, сами понимаете, находились наедине, без посторонних!
– Может, мой вопрос покажется вам странным, Илона, и все же я прошу ответить откровенно, ладно?
– У нас и так час откровений, разве нет? – улыбнулась она, демонстрируя тщательно отбеленные зубы. – Задавайте свой странный вопрос!
– Не проявлял ли Егор в отношениях с вами агрессии?
– То есть?
– Побивал…
– Да нет, что вы! – перебила Илона, махнув рукой, словно отгоняя даже саму мысль о такой возможности. – Он был очень ласковым, нежным… иногда даже слишком – это порой раздражало.
Ее взгляд остановился на его плотно сжатых губах, и Захар неожиданно почувствовал то, чего никак не ожидал. Черт, он же не животное в самом деле – эта девчонка даже не из тех, к кому его тянет с непреодолимой силой! И все же есть в ней что-то такое… порочное, что ли? Она строит из себя целку, и в то же время в ее взгляде, в языке тела читается первородный, грубый, животный инстинкт. Не на это ли клюнул покойный Сугривин, когда вошел в ювелирный магазин с невинной целью приобрести подарок для жены?
– У вас есть еще вопросы? – спросила Илона, облизывая розовые губы и пристально глядя на Захара.
– Нет, больше нет. Спасибо за…
– Вы на машине? – перебила она. – Можете меня подвезти?
* * *
До Анжелики Вязьминой Устинье дозвониться не удалось, телефон, полученный от приятельницы из отдела кадров, не отвечал. Возможно, она сменила номер, ведь с тех пор, как девушка уволилась, прошло довольно много времени. Но адрес она поменяла вряд ли, решила Устинья, если жилье не съемное. Мамочка, пробив по базе, подтвердила, что квартира зарегистрирована на Вязьмина Семена Матвеевича – видимо, отца Анжелики. Что ж, лучшая и, похоже, единственная возможность встретиться с ней – навестить в собственном доме. Свидетели в лице родителей, конечно, только помешали бы, но, возможно, удастся вытащить девушку на улицу? Или, если повезет, предков не окажется на месте.
Устинья выбрала вечернее время, когда людей обычно можно застать дома, ведь вряд ли молодая девушка до сих пор сидит без работы. Однако, нажимая на звонок, Устинья ожидала увидеть Анжелику и потому растерялась, когда дверь открыл пожилой, подтянутый мужчина с усами.
– Ну, наконец-то! – воскликнул он. – Проходите, раздевайтесь. А где же ваша сумка?
– Вот она, – растерянно похлопала по своему маленькому клатчу Устинья.
– Эта? – изумился мужчина. – Но как же вы собираетесь… Погодите, вы из поликлиники?
– Нет, я… Извините, по-моему, вышло недоразумение. Вы – Семен Матвеевич Вязьмин, верно?
– Да, – подтвердил тот. – А вы?
– Меня зовут Устинья Попкова, и мне очень нужно поговорить с вашей дочерью, Анжеликой. Она дома?
– Анжелика?
Мужчина выглядел озадаченным.
– Кто вы, девушка? – нахмурившись, спросил он. – Кто вас прислал?
– Меня никто не присылал, Семен Матвеевич, я… – ей ужасно не хотелось раскрывать истинную цель визита, но, похоже, кое-что сказать все же придется, иначе в квартиру не проникнуть – через такой серьезный «кордон»! – Мы работали в одной организации с вашей дочерью…
– Вы – ее знакомая? Подруга?
Соврать?
– Нет, – решила ответить правду Устинья, – мы незнакомы. Но я…
– Заходите! – неожиданно предложил хозяин квартиры и отступил назад, пропуская гостью.
Она оказалась в просторной прихожей, а Вязьмин, стоя в двух шагах, внимательно ее разглядывал. Под его изучающим взглядом Устинья почувствовала себя стрекозой на булавке у энтомолога, и ей стало неуютно.
– Как вас зовут, напомните? – заговорил Вязьмин.
– Устинья. Устинья Попкова.
– Анжелика никогда не упоминала вашего имени, поэтому, если бы вы решили солгать насчет знакомства с моей дочерью, я бы сразу узнал… Что вам нужно?
– Поговорить с Анжеликой. Извините, но это – личный разговор, он касается того времени, что она работала в концерне «Пугачефф».
– Вас оттуда прислали?
– Нет, я же говорю, никто меня не присылал! Я пришла по собственной инициативе…
– Пришли по собственной инициативе к человеку, с которым лично незнакомы?
– Понимаю, звучит странно, но… Простите, Семен Матвеевич, могу я наконец увидеть Анжелику?
– Можете, – после короткой паузы кивнул Вязьмин. – Отчего же нельзя? Идите за мной!
Они прошли мимо гостиной, и Вязьмин толкнул дверь комнаты, расположенной рядом с ванной. В нос Устинье ударил резкий запах медикаментов. Помещение оказалось небольшим, и львиную его часть занимала кровать, но не обычная, а одна из тех, что девушка видела в кино – койка для лежачих больных, с электроприводом и какими-то еще штуковинами, о назначении которых Устинья не имела ни малейшего понятия. На кровати она увидела девушку. Она казалась очень маленькой и хрупкой по сравнению с металлическим «монстром», на котором лежала. Длинные каштановые волосы, заботливо расчесанные, лежали на подушке, обрамляя крошечное личико с восковой кожей. Наверное, когда-то она была хорошенькой, но сейчас перед Устиньей было «космическое» существо, все в трубках и проводочках, имеющее мало общего с той, кого она рассчитывала встретить. Девушка беспомощно оглянулась на стоящего за ее спиной Вязьмина.
– Что с ней случилось?! – пробормотала она.
– На мою дочь напали в подъезде. Маньяк.
Вязьмин говорил спокойным, ровным голосом человека, давно привыкшего к тяжелой ситуации в собственной семье.
– Господи, я ничего не знала! – воскликнула Устинья. Она чувствовала себя ужасно – такое же ощущение испытывают те, кто после долгого перерыва заходит к приятелю, а им сообщают, что тот давно умер. – Простите меня, Семен Матвеевич…
