– Я догадалась, – сказала она. – У нас из окна открывается прекрасный вид на колонию нудистов.
– Нет, – лениво ответил Малчек, – просто оцениваю возможные траектории.
Он присел на корточки, чтобы взглянуть на горы, которые возвышались позади мотеля. На улице стояла почти непроглядная тьма, но Малчеку удалось увидеть вершину холма, и он решил, что угол слишком острый для того, чтобы о нем беспокоиться. Леса были более опасны чем горы. Малчек задвинул занавески, включил свет и обернувшись, увидел, что Клер смотрит на него в испуге
– Что случилось? – в ее глазах появился след глубокого страха, которого он не замечал уже Давно.
– Извини, это просто привычка. Я всегда это проделываю на новом месте. Даже если я один и не работаю.
– Но почему?
Он неожиданно смутился.
– Это то, зачем я здесь, разве не так?
– Да, но ты сказал, что делаешь это все время.
– Это всего лишь привычка, – он безуспешно попытался рассмеяться. – Знаешь, как собаки мочатся вокруг новой территории, чтобы ее пометить. Может быть, это как раз то, что делаю я. Я не успокаиваюсь, пока не выясню все слабые места. Все подступы, возможные пути отхода и так далее. Мне обязательно нужно знать выход, где бы я ни находился.
Она продолжала смотреть на него.
– А у тебя, конечно, нет никаких глупых привычек? – проворчал он и вышел из комнаты.
Клер стояла рядом с чемоданом, глядя вслед Малчеку. Это была первая вспышка раздражительности с той ночи, когда Малчеку приснился кошмарный сон, и, хотя на следующий день он выглядел утомленным и опустошенным, он был гораздо более расслабленным и приветливым, чем когда-либо. Как будто кошмарный сон очистил его организм от яда. Клер не думала, что это стоило того. И, по-видимому, облегчение было временным. Но в этот период она позволила себе симпатизировать Малчеку все больше и больше. Он был мужчиной, который наклонялся покормить белок, который оставлял «на чай» усталым официанткам больше, чем хорошеньким. Ей нравилось быть окруженной его бережной заботой.
Теперь вернулся другой мужчина. Незнакомец.
Клер вздохнула и начала перебирать вещи в чемодане, отыскивая белое платье. Оно нуждалось в стирке. Когда она вытащила его, коричневый стеклянный пузырек выпал из чемодана и укатился на ковер. Клер вспомнила, как сунула его в чемодан вместе со своими вещами из ванной комнаты в предыдущем мотеле. Из любопытства она прочитала наклейку: «М. Малчек. Палудрин. Принимать при необходимости. Доктор К. Стаммель». Этикетка принадлежала аптеке в районе, где жил Малчек. Она засунула его обратно в боковой карман в чемодане. Скорее всего, это замораживающее средство, чтобы держать его таким же ледяным и недоступным, как раньше.
Как глупо было бы думать, что прежний Малчек исчез. Ведь оставались те же ритуалы, та же настороженность, иногда резкие приказы отойти или стоять неподвижно. Улыбки смягчали их, но они оставались приказами, и она повиновалась. Она знала, что каким-то чудесным образом, который она была не в силах понять, Малчек постоянно оплетал их сетью из других наблюдателей. Маленькие записки появлялись неизвестно откуда на полу машины, иногда она поворачивалась и заставала его опускающим руку после какого-то тайного сигнала кому-то, куда-то. Клер смирилась с тем, что не знала, как работает его система.
Ей почти хотелось, чтобы Эдисон предпринял еще одну попытку, по крайней мере, это было бы хоть каким-то разрешением нелепой ситуации.
Когда Малчек вернулся в комнату, он услышал журчание душа и голос Клер, вызывающе фальшиво распевающий песню. «Пой на здоровье, крошка, – подумал он, – ты это заработала».
Он нетерпеливо порылся в своем чемодане, разыскивая пачку сигарет. Потом зажег одну и прищурился от вспышки сухого табака. Его сигареты неизменно были несвежими, он выкуривал всего две-три в неделю.
– Привет, – сказала она, выходя из ванны и вытирая волосы широкими рукавами махрового халата. – Я буду готова через несколько минут.
– Можешь не торопиться.
– Но ты сказал, что умираешь от голода, – она перебирала вещи в своем чемодане, каскад шелка и нейлона ниспадал из ее рук, когда она уставилась на Майка.
– Все кончено, Клер. Ты свободна.
– Гонсалес его поймал? – она знала, что Малчек только что звонил в управление.
Он кивнул.
– Не сам Гонзо, но один шериф, в местечке под названием Пауковые Луга.
Она не могла поверить.
– Они уверены?
Малчек коротко улыбнулся, так как ее слова прозвучали эхом его вопроса Гонсалесу. На другом конце провода голос Гонзо был ликующим и необычно приподнятым:
– По обвинению в изнасиловании, ты можешь в это поверить? – радостно кричал он в ухо Малчеку.
– Этот шериф либо не промах, либо ему нечего делать, кроме как рассиживаться на заднице и читать объявления о розыске. Короче, он сказал, что ему показалось что тот парень выглядел знакомым. И тогда он вытащил листок и посмотрел опять. Он говорит – это Эдисон, точно.
– Черт, это чушь какая-то, – запротестовал Малчек.
Гонсалес засмеялся.
– Это то, что я ему сказал. Я заставил его прислать отпечатки пальцев и сравнил их с теми, которые имеются в твоей картотеке.
– Но там только частичные.
– Да, я знаю. Но тем не менее я нашел семь пунктов схожести. Это совсем неплохо.
– Но и не доказательство.
– Что ты от меня хочешь – группу крови и девичью фамилию его матери?
– А они у тебя есть?
– Еще нет, но будут.
– Так где, ты сказал, он находится?
– В малюсеньком городке, недалеко от тебя, под на званием Пауковые Луга. На шоссе номер 32. Ты там должен быть завтра, так?
– И у них есть телепринтер, в городке с названием Пауковые Луга? Этот шериф, действительно, не промах!
– Да нет, господи боже мой. Он съездил на машине в Парадиз и послал их из тамошнего полицейского участка.
– Ах так… Значит, Эдисон теперь в Парадизе? – Это звучало подходяще, но маловероятно.
– Ну… Вообще-то… Нет, он все еще в Пауковых Лугах.
– Почему?
Голос Гонсалеса стал извиняющимся.
– Ну… Этот шериф Хоскинс… Он немного беспокоится по поводу доставки Эдисона в тюрьму Парадиза.
– Что еще? – Малчек начинал уставать от разговора.
– Ну… Девчонка, которую изнасиловали…
– Девчонка? У меня нет на него информации как на извращенца.
– Нет, нет… Ей пятнадцать, шериф сказал, и все приней. Ну… Кажется, она его племянница. Маленький город, сам понимаешь. И…
– И он отделал Эдисона по полной программе, ты мне это пытаешься сказать? Здорово, – Малчек секунду подумал. – Значит, говоришь, шоссе 32. С моей стороны от Парадиза, или с твоей?
– С твоей.
Малчек вздохнул.
– О'кей, мы заберем его с собой. Этот Хоскинс, он на первенство не будет претендовать?
– О, нет. Мне кажется, он хочет из этого дела поскорее выбраться. По-моему, он Эдисона побаивается и уже не очень уверен по поводу обвинения изнасиловании.
Малчек усмехнулся и покачал головой, взъерошивая рукой волосы. «Надо постричься», – в который раз подумал он.
– А чем этот шериф занимается в остальное время?
– Вообще, он местный торговец крупой и кормовыми.
– Храни боже полицейских-любителей.
– Он схватил его, так ведь? – казалось, Гонсалес был обижен недостатком энтузиазма у Малчека.
– Да, конечно, ему повезло, а ты и я, и профессионалы из большого города даже близко не подошли. Я тебя понял. Мы заберем его оттуда завтра. Я соберу всех своих – у нас должна быть смена. Надеюсь, шестерых достаточно, чтобы справиться с Эдисоном.
– Вас же семеро.
– У меня еще девушка, или ты забыл?
– А, да. Она, пожалуй, не захочет проехаться домой рядом с Эдисоном.
Малчек усмехнулся.
– Нет, почему-то мне так не кажется.
Когда они наконец-то вернулись в мотель после ужина с остальными шестью полицейскими, Клер чувствовала себя отдохнувшей и беззаботной. В отличие от Малчека, она много выпила. Он стоял, наклонившись к телевизору, переключая каналы, когда она подошла к нему сзади провела руками по спине и плечам, взъерошила волосы. Еще минуту он продолжал регулировать цвет лица ведущего, затем выпрямился и повернулся к ней без всякого выражения.
– Я просто… – она поколебалась под взглядом его холодных, зеленых глаз, но продолжила: – Я просто хотела сказать спасибо за… все… что ты сделал… Я имею в виду… Я знаю, опасность… Он мог бы…
– И ты хотела бы сказать спасибо в постели, так? – его легкий металлический голос резко прервал ее заикание. Она даже отступила на шаг под его действием.
– Ну… Это…
Он наклонил голову к плечу.
– Это приятный жест, я не против. Не так-то легко спать с хорошенькой цыпочкой, ночь за ночью, ничего не предпринимая. Конечно. Почему бы и нет?
