– Он считает, что, разрушив наши дома, заставит нас чувствовать себя в изгнании и быть уязвимыми, как будто у нас больше нет укрытия, чтобы спрятаться, когда разразится гроза. Это значит, что он зол, а это хорошо. Его злость и ярость гораздо более опасны для него, чем изгнание для нас. Мы всегда можем купить новую мебель, а он не может исправить те ошибки, которые сделает за него ярость. Он пока не причинил нам никакого вреда, Клер, ничего не изменилось.
Малчек почувствовал, как дрожит Клер, и повернулся к ней. Темные глаза поглотили его, и он увидел в них сомнение. «Она снова уменьшается, – подумал он. – Странно, какой крошечной становится она в своем страхе, сжимаясь в какую-то птичку, с маленькими перышками и без крыльев». Он придвинулся к ней и обнял в инстинктивном порыве утешить испуганного ребенка.
Прижимаясь к Малчеку, Клер еще сильнее ощутила, что он сложен далеко не так крепко, как Эдисон. Но его мышцы были упругими и сильными. Руки его тоже были сильными, и она постепенно перестала дрожать, затихнув в их объятиях. «Я здесь в полной безопасности, – сказала она себе в изумлении. – Меня никто не тронет, кроме этого человека. Почему я в этом так уверена?» Она проиграла в уме только что сказанные им слова.
– Откуда ты знаешь, что он думает?
Его негромкий голос звучал совсем близко от ее головы, и она поняла, что его лицо прижималось к ее волосам.
– Я не знаю откуда, но я знаю.
– А это значит, что Эдисон знает, о чем думаешь ты?
– Вероятно.
От нее требовалось доверять не только его телу. Она внезапно успокоилась, и он это почувствовал. Момент слабости прошел, Клер приходила в себя. Малчек встал. Постепенно она выпрямилась, и он разжал руки.
– Все нормально?
Клер кивнула, не поднимая глаз.
«Ну что ж, так даже лучше, – подумал он, глядя на блестящую завесу ее волос. – Не знаю, как я сейчас выгляжу, но готов поспорить, что не очень вдохновляюще». Ее тело было таким теплым, что ему не хотелось отпускать ее из объятий. Его рукам не терпелось гладить, узнать, раскрыть и удивить ее. Прямо здесь, среди бела дня, с сотнями машин, проносившихся мимо, и с убийцей, ждущим где-то рядом.
Он резко выговорил ей:
– Я не хочу, чтобы это повторилось. У меня нет на это времени, ты поняла? – И он добавил, повторив слова Реддесдейла как поговорку: – Я не могу целиться и нежничать одновременно.
– Я прекрасно поняла. Больше этого не случится.
Клер сложила руки на коленях.
Малчек не продолжил разговор. Снова сев за руль, он завел мотор и, как только появился просвет, встроился в поток транспорта.
Они потеряли около десяти минут. А возможно, и что-то большее.
Малчек поставил солнечную заслонку обратно на место, и мотоцикл отстал на пару автомобилей. Он не винил ее за срыв. Он проходил через это сам: одинокая пустыня, где земля уходит из-под ног, и ты не можешь двинуться с места.
Старик в саду внезапно обернулся, но пуля уже была в воздухе. Хрупкие кости брызнули в разные стороны в чудовищном разрушении; рот, раскрытый в крике, без челюсти, без носа, без глаз, горло, все еще трепещущее в стоне смерти, медленной смерти, слишком медленной смерти.
Тонкая струйка пота скатилась по его животу, а рубашка прилипла к плечам.
Он поправил боковое зеркальце рядом со своим окном, управляя одной рукой, и, дотянувшись до задней двери через спинку сиденья, открыл окно.
Скоро предстояло остановиться где-нибудь для ланча.
Во второй половине дня они начали заезжать в мотели, и им удалось снять номер в третьем по счету, расположенном на краю Ричардсон Гроув. Малчек был доволен. Это место было первым в списке альтернативных вариантов. Значит, Гарнер и Мартин смогут раскинуть палатку достаточно близко.
Когда они въехали в городок, чтобы найти ресторан, он увидел, что открытый автомобиль одного из его людей припаркован у входа в соседний мотель. Не всегда все будет так удачно складываться, и Малчек подумал, что было бы неплохо запастись везением на потом. Оно им еще пригодится.
Он решил уехать из Сан-Франциско, хотя знал, что большого значения это иметь не будет. У Эдисона были связи везде, если бы он захотел их использовать.
Его план предполагал, что они будут передвигаться с места на место, но не слишком интенсивно. Они проведут здесь завтрашний день и дадут Эдисону первый шанс. Утром они будут с открытыми ртами бродить вместе с толпой туристов. Вместе с толпой, но чуть в стороне, нежно поглощенные друг другом, как и полагается типичным новобрачным. Малчек стремился к уединению, чтобы уменьшить опасность для других.
Необъятный северный полукруг Национального Парка расстилался перед ними, прекрасный под голубыми небесами и жарким сиянием лета. Малчек и шесть его людей были знакомы с местами, которые намеревались посетить, – одни больше, другие меньше. Вместе они были способны обеспечить надежное прикрытие. Малчек связывался раз в день с одним из них.
И, конечно, с Гонзо.
Гонзо будет раскрывать их с тыла, с каждым днем расширяя круг их уязвимости, пока Эдисон не узнает то, что надо.
Малчек подождал за столиком, пока открытый автомобиль не въехал на стоянку. Когда Терсон и Гамбини уселись за столик в десяти футах от Клер, сзади и чуть справа, один лицом к входу, другой к кухне, Малчек поднялся и нашел телефон у двери в официантскую.
Гонсалес был встревожен.
– Ты опоздал на целый час, – упрекнул он.
– Эй, я в отпуске, приятель, – дружелюбно отозвался Малчек.
– У меня плохие новости.
– Если насчет квартир, то мы уже слышали по радио.
– Ясно. Она в порядке?
– У тебя отцовский комплекс. У нее все отлично, – он глянул в сторону их столика. Клер просматривала меню, немного бледная, но в целом выглядевшая хорошо. Она переоделась в белое платье, которое облегало ее грудь и разлеталось от бедер, затянутое красным пояском вокруг узкой талии.
– Как работает прикрытие? – спросил Гонсалес, возвращая его к разговору.
– Пока нормально. Гарнер и Мартин на мотоцикле, Терсон и Гамбини в машине. Они сейчас здесь, дежурят в ресторане. Завтра они поедут дальше, а Ван примет нас от них. Он меняется с Дэвисом, в грузовиках.
– И когда ты снова увидишь Гамбини и Терсона?
– Послезавтра. Они сменят машину на фургон где-нибудь поблизости от Форест Глен, а на следующий день на открытый бьюик.
– Слушай, да у тебя разработана отличная система!
Малчек не нуждался в одобрении Гонсалеса, он знал, что план сработает.
– А ты как там, подбираешься? – он снова оглядел ресторан, двери, лица, пыльные машины на стоянке, остывающие после захода солнца. Звуки скрипок раздавались из динамика над его головой и разносились по ресторану вместе с запахом жареной ветчины и лука.
– Я проговорился о Ричардсон Гроув сегодня утром в дежурке первым десяти. Будем продолжать в том же духе. Ты все еще уверен, что тебе это надо?
– Да. При условии, что твои ребята не рассиживаются, а смотрят в оба, чтобы поймать его до того, как он до нас доберется. Что слышно на улицах?
– Ни черта. Глухо.
– Весело, – хотя, на самом деле, это было совсем не весело. – Он, что, платит?
– Скорее всего. Или кто-то держит это под контролем. Что бы там ни было, никто ничего не знает, и, не правда ли, сегодня хорошая погода? Ты же знаешь, как они тянут эту волынку. Сплошные улыбки.
– Да уж, знаю. Продолжай там, хорошо?
– Эй, я пока еще не в отпуске, – поддел его Гонсалес.
– Я не разъезжаю по окрестностям с хорошенькой цыпочкой, наслаждаясь видами, потребляя отличную, заранее оплаченную еду, и не сплю на чистых до скрипа простынях.
– Рад это слышать, – сказал Малчек. – Связаться со мной, если понадобится, можешь через Терсона.
– Как долго?
– Он сообщит тебе, когда уезжает.
Когда Малчек вернулся к столику, Клер была заметно встревожена.
– Тот мужчина на меня все время смотрит, вон в том углу.
Он взял меню, слишком быстро его раскрыл и позволил листку с напечатанными фиолетовыми чернилами названиями вин соскользнуть на пол. Когда, подняв его, Малчек уселся снова, мужчина уже находился в поле его зрения.
– Он все еще наблюдает за тобой? – спросил Малчек, вставляя листок с названиями вин под скрепку на верхнем крае меню.
Она посмотрела в угол:
– Нет, с тех пор, как ты вернулся, больше нет. Он один из твоих?
– Нет, – улыбнулся Малчек, – он один из твоих.
– А это что еще значит?
– Это значит, что, как напомнил мне только что Гонсалес, ты «хорошенькая цыпочка». Парень думал, что ты здесь одна, вот и все. Теперь он знает, что ты со мной. Конец истории.
– Он не один из?…
– О, он, конечно, мог бы оказаться моим человеком. Но это хороший пример того, почему я тебя с ними не познакомил. Если ты знаешь, что он за тобой наблюдал, значит, ты тоже за ним наблюдала. Ты к этому не привыкла, и я не хочу раскрывать своих людей. Ясно?
