— А ты был прав, Семен. Вернее, почти прав. Куст посадил один человек, который любил Дагмару.
— Ну, а я что тебе говорил! Метод дедукции… А откуда ты узнала?
— Старушка одна рассказала. Не совсем она. Кое-что я раньше знала. Могла бы догадаться. В общем, я уже многое знаю о человеке, что посадил куст. Он жил в Ленинграде на Староневском. Скорее всего. Как-нибудь расскажу еще.
Тропинка, по которой они шли, резко спустилась в овраг, и Лена чуть не споткнулась о сваленное дерево. Семен шел за ней и ворчал:
— Лучше бы к шоссе пошли. Выиграли бы время — решающий фактор.
— Было бы скорее, да? А если попутной нет, так лишние семь километров идти.
Семен хотел возразить, но вдруг услышал шелест и тихий стон.
— Подожди, здесь кто-то есть.
— Где?
Семен свернул влево и пошел вверх по оврагу к небольшим темно-зеленым елочкам. И вдруг резко позвал:
— Лена! Лена!
На земле под елкой полулежал мальчишка лет десяти с бледным лицом, а рядом сидела девчонка и мокрой косынкой вытирала лицо.
— Что случилось? — спросила Лена.
— Саня ногу сломал, идти не может.
— А откуда вы?
— Со станции Разъезд.
— Покажи ногу! — скомандовала Лена. — Надо туже перевязать. Погоди. Дай косынку, вот так.
— Встать можешь? — спросил Семен.
— Нет, больно ступить…
— Саня, Саня… — протянула девочка. — Может, пойдешь немного, еще совсем немножко?
Мальчик нахмурился:
— Не могу. Иди одна с ними. Иди, а я полежу здесь, перестанет болеть, так дойду сам… — упрямо говорил Саша, а сам думал: «И почему взрослые всегда лезут не в свое дело?» Он встанет, самостоятельно сделает хорошую палку и дойдет. Мересьев сколько дней полз один, и он может. И чего им надо? И расспрашивают и сердятся эти взрослые. Как будто сами всегда были аккуратными, послушными…
— Так нельзя, — решила Лена. — Семен, давай носилки делать.
Она нашла нужные по длине ветки, туго сплела их, связала своим поясом и поясом Семена. Получились носилки — легкие и удобные. Когда Семен искоса взглянул на часы, то удивился: как быстро пролетело время — уже одиннадцать часов. Опоздали. Лена на часы не смотрит, как будто ей все равно. С ребятами хорошо поладила, смогла уговорить, послушались ее сразу. С девчонкой болтает — будто век с ней знакома, а мальчишка крепится перед ней, не стонет, губу закусил — больно. А Семен в кино ее боялся позвать, сухарем про себя называл. Но что это? Семен прислушался.
— Так вот для Тамары Васильевны, учительницы нашей бывшей, мы за семенами ходили, да не дошли. Мой брат ходил еще раньше, куст этот смотрел, а теперь он уехал, меня просил, пионерское поручение, а я не смогла, — девчонка всхлипнула. — Боялась одна идти, Саньку уговорила. А Санька смеялся надо мной. А теперь что с ним будет? Так и не дошли…
— Болото осушают, и ничего на нем нет, — сказала Лена. — А что ты знаешь про куст?
— Ничего не знаю — это все брат. Просил сходить сюда. Теперь напишу ему, что не выполнила поручение, что нет ничего, да и не дошли… — снова всхлипнула девчонка.
Лес кончался. Совсем немного осталось. Но почему Лена не жалуется, что тяжело и неудобно? Семен уже натер руки.
— Давай отдохнем, — сказал он, обернувшись к Лене. — Вот под деревом, здесь посуше.
Они тихо опустили носилки. Семен хотел добавить, что остановился ради Лены, но промолчал. Лена сидела, сжимая и разжимая отекшие пальцы, и вдруг спросила:
— Почему идет дождь?
…Больница стояла на бугре. Огромные липы, уже порыжевшие, с опадающей листвой, окружали желтое здание.
Семен внес мальчика в приемный покой, а потом сел на гладкую скамью у входа. Дождь прошел. Под липами было влажно и сумрачно. Мария Степановна и Лена остались поговорить с врачом. Девчонка, пошептавшись с Леной, убежала к родителям Сани.
Последняя фраза, которую слышал Семен, была:
— Тамара Васильевна уехала. Я вам обязательно напишу. Что узнаю, то напишу.
Мария Степановна вышла с Леной на крыльцо больницы. Ну, все благополучно кончилось. У Сани небольшой перелом. Полежит в гипсе, а потом будет бегать, как все ребята. Можно ехать на вокзал.
РАЗНЫЕ ДОЖДИ
Какие разные бывают дожди. Лена сидит на лекции по палеоботанике, но не слышит, о чём говорит лектор. Она слышит, как падают капли за окном. Сегодня опять идет дождь. В Москве он кажется легким, полным блесток и нежных звуков. А там, на болотах, дождь однообразный, нудный, тягучий. Вода все больше и больше заполняет углубления, ямы. Почва не может впитывать влагу — она как полная губка. Где-то там в земле расположен непроницаемый для воды слой, он мешает проникать глубже, наклона нет. Вода останавливается, застревает, и, как из переполненной чашки переливается на блюдце чай, так и вода переливается через края болота. При каждодневных дождях вода заполняет все большее и большее пространство. Соседние с болотом леса начинают гибнуть от избытка влаги. Осторожно вперед выдвигается мох с таким милым названием — кукушкин лен. Ярко-зеленый, веселый, с тонкими стебельками, на конце которых шапочка — кудель на ножке прялки. Исподволь захватывает он землю у леса. Потом зеленый мох ширится, создавая воздушно-непроницаемые ядовито-зеленые подушки. Корни мха не пускают воздух в почву, задерживают влагу в ней. Заболевает береза. Ей не надо столько воды, ее корни не могут бесконечно выкачивать воду из почвы и листья не успевают ее испарять. Береза угнетена. Какие худенькие деревья. Ободранная кора висит лохмотьями. Как много сучьев без листьев. Ветки нелепо торчат в стороны и при сильных порывах ветра обламываются и падают — сраженные, беспомощные, черные от воды.
Сейчас, осенью, дожди совсем не прекращаются… Но как незаметны они здесь, в Москве. Даже монотонный стук капель дождя и тот исчезает, тает… Кто замечает его среди шума улиц, среди веселых и деловых разговоров? А там, на болотах? Конечно, заболоченные участки, занимающие огромные пространства, нужно осушать, применяя различную технику, проводить весь комплекс гидромелиоративных мероприятий, чтобы вернуть заболоченную землю для использования в сельском хозяйстве. Осушение болот надо начинать с проведения открытых канав и дренажа. Так, как было сделано там, на том большом болоте, где они были с Семеном в последний день перед отъездом. (Кстати, где он, не позвонил даже ни разу.) Но маленькие, небольшие болота, которые с течением времени превратятся в большие — если одно дождливое лето сменяется другим, более дождливым, если зимы мягкие, с частыми оттепелями — такие болота в зародыше надо осушать по-другому. Но как? На них можно делать посадки деревьев или кустарников, способных испарять большое количество влаги. Сажали же в Колхиде для осушения болот эвкалипты. Об этом писал Паустовский в замечательной повести о болотистой стране с древней культурой. У эвкалиптов узкие листья. Ребром к солнцу — и в эвкалиптовом лесу нет больше прохладной тени. Только прямые черные линии от стволов и веток. Эвкалипты не боятся дождей, сухих ветров, но они боятся морозов. Самый морозостойкий эвкалипт переносит понижение температуры только до минус 12°. А в наших северных краях морозы достигают минус 35°, снежные суровые зимы…
