Так та девушка и есть Дагмара Васильевна — учительница? Разговор в поезде Лена слышала осенью сорокового года, а сейчас?.. Надо написать учительнице и все расспросить. А куда? Черенок был отправлен в Ленинград? Кому? Она не знает. Зато знает куда. Знает ведь… «Староневский…» Это, правда, так мало — не обойдешь же все дома и квартиры… А если что-нибудь придумать? Что бы такое придумать?
— Соловьева, вы готовы? Идите отвечать!
Лена вздрогнула. Сколько времени она сидела? Совсем мало. И не успела как следует подготовиться. Какой же третий вопрос? О видоизменении клеточной оболочки… Подходя к столу, Лена мельком посмотрела на часы. Больше получаса она думала над простыми вопросами и не подготовилась. Как глупо! Лена села за стол. На листе бумаги, где должны были быть написаны основные положения — план ответов, схемы — только два слова: «С пионерским приветом». Лена сложила листок: «Буду отвечать так».
«Я ВОЗИЛА ВАШ КУСТ В ЛЕНИНГРАД»
Мария Степановна проснулась от какой-то необычной тишины и пустоты. Не может сразу понять, в чем дело. Прислушалась. Где-то хлопнула дверь. И опять тишина. Вдруг щелкнул будильник и продолжает отбивать секунды. Ах да, она вечером не заводила его, и он щелкнул, когда стрелка сложилась с другой, всегда стоящей на цифре семь. Но торопиться сегодня не надо. Не надо наскоро глотать чашку кофе, бежать, ждать переполненный троллейбус. Отчет по летней работе сдан, и Мария Степановна взяла несколько свободных дней. И то, что эти свободные дни совпали с солнечными мартовскими днями, создало ощущение пустоты и легкости. Как в детстве после школьных экзаменов. Все сдано, не надо думать ни о чем, а впереди каникулы. Это ощущение радости и праздника скоро проходит, через день-два уже привыкаешь вставать позднее, без будильника, и все идет обычным путем. Но сегодня Мария Степановна будет радоваться свободным дням, будет делать все, что ей захочется…
Солнце уже давно пробивается сквозь штору: рамы четко обрисовали на ней светлые прямоугольники. Воробей старательно выговаривает: «Куда, зачем пойдешь, куда, зачем пойдешь». Мария Степановна вспомнила свой доклад, неудачную фразу, к которой привязался старший инженер. Нет, не надо сегодня думать о работе.
Звонок в дверь.
— Мария Степановна, к вам можно?
— Я сейчас, сейчас. Кто там?
Мария Степановна накинула халатик, прибрала наскоро постель. Это оказался Семен.
— Я пришел спросить совета. Мне бы надо позвонить Лене. Но чтобы звонить, надо знать — о чем? Так ведь?
— Мог бы и просто так позвонить. Если хочешь, конечно. Зачем искать повода?
— Да нет. Я не о том. То есть и о том. Немножко. Мне очень хочется ей позвонить. Сначала я не знал, какой придумать повод. В кино видел журнал и подумал… Но знаете, теперь я и в самом деле увлекся. Да нет. Не Леной. То есть и Леной… Но, словом, тут вот какая история. Помните, мы рассказывали с Леной вам о кусте на болоте? Так вот я все думаю: нельзя оставить просто так это дело. Может быть, здесь великое открытие.
— Ну уж великое.
— В самом деле. Это был странный куст. Откуда он взялся? Когда я смотрел фильм, как осушают болота, я подумал. Над этим бились ведь люди до нас… Техникой всего не сделаешь. Нужно и чтобы сама природа помогала… Лена слышала, что был в тех местах человек. Он хотел осушать болота, и куст он посадил. А как он вывел такое растение? Человека-то нет уже. Верно. Зато о его работе знала еще одна женщина — ее звали Дагмарой. Карточку помните?
— Так она ухаживала за растением на болоте?
— Вы еще говорили, что видели ее? Когда, где?
— Когда? И где? Теперь-то я вспомнила, где ее видела. Я не только ее видела. Я возила этот ваш куст… Куда? В Ленинград! Чему же ты изумляешься? В жизни тоже бывают удивительные совпадения…
НЕОБЫЧНАЯ ПРОСЬБА
1941 год. Аэродром. Серое поле и сизое небо, нависшее низко-низко. Сумерки. Кругом никого. Маша сидит одна на небольшом ящике с полевой лабораторией, у ног маленький чемоданчик. Она растерянна и не может понять, куда все исчезли. Почему она одна? Все темнее становится вокруг. Трава под ногами низкая, смятая от колес машин, шасси самолетов, от тяжелых ног. На траве плеши и желтые пятна от пролитого бензина, мазута.
Мелкий дождь смешался с туманом. Мокро. Зябко. А еще только конец августа. Маша сидит на ящике и не знает, что делать дальше. Ей надо в Ленинград: не сданы государственные экзамены. Но, главное, она должна довести до конца то дело, ради которого вылетала сюда. Ей обязательно нужно в Ленинград. У нее письмо к начальнику аэродрома, и вот она здесь. Машины давно нет. Начальник взял письмо, но в самолет не посадил. Самолет откатили, и он взвился в воздух. И сразу разошлись, растаяли люди в синих комбинезонах, помогавшие отправлять самолет. Их шутки, смех, голоса еще висят здесь, в тумане, около Маши, но кругом никого. Маша одна. Куда идти? Как холодно стало ногам в легких туфлях.
Вдруг откуда-то, точно из-под земли, вырастает фигура: высокий человек в черной шинели. Красная повязка на рукаве. Усталые тяжелые веки.
— Идем, посажу тебя на машину. Переночуешь в «Доме колхозника».
Шуршат шины. С потухшими фарами мимо проносятся машины. Вынырнут из дождевой темноты, обдадут брызгами и снова исчезают. Дождь все сильнее. Капли больно ударяют по лицу, насквозь промокло пальто.
Но вот одна машина остановлена.
— Довезите девушку до «Дома колхозника», в поселок на сто четырнадцатом километре.
Дежурный открыл кабину, посадил Машу.
— Завтра жди меня в семь часов утра на шоссе у сельмага.
Машина рванулась, и Маша больше ничего не разобрала, да и сказал ли он что-нибудь еще… Она откинула голову на спинку сиденья, прикрыла глаза. Тяжело нагруженная машина шла медленно. При резких толчках Маша открывала глаза: впереди та же темень и мгновенные вспышки фар вырывают черные блестящие пятна мокрой дороги и сверкающую сетку дождя.
Холодно. Маша поправила сползающую с плеча полевую сумку, сунула руки в карман, нащупала сверток. Вот маленький смятый клочок бумаги. Он мокрый. А вдруг стерся адрес? Маша в темноте бережно разгладила бумажку и положила в сумку. Перед ней всплыли большие умоляющие глаза, красивые губы, с мольбой повторяющие адрес, и блеск на солнце необыкновенной брошки: синие колокольчики и изумрудные листья…
— Простите, я случайно услышала: вы едете в Ленинград, — сказала тогда девушка.
— Да…
— Ради бога, я очень прошу вас, передайте вот это. Очень, очень прошу вас.
Девушка протянула маленький сверток в оберточной бумаге.
