– А я, – ответила она с легкой улыбкой, – хотела бы узнать побольше об этом доме. Почему вы решили купить его?
– Инвестиции в землю всегда выгодны.
– Но ранчо может быть убыточным. Многое зависит от погоды, от ситуации на рынке…
– С этим я справлюсь.
Кэтлин понравилось, как он это произнес – без ложной скромности, но и высокомерия.
– Не сомневаюсь. Но мне все труднее понять, почему вы появились в «Эспаде» таким образом, как вы это сделали.
– Мне нужно было поговорить с вашим отчимом и кое-что проверить.
– И вы решили, что будет проще, если никто не будет знать, что вы богаты?
– Да. – Тайлер пожал плечами. – Что-то в этом роде.
– Вы играете на грани фола, мистер Кинкейд.
– Как и вы, мисс Маккорд. – Они улыбнулись друг другу, потом улыбка медленно сошла с его лица. – Кэтлин…
– Покажите мне весь дом, – поспешно сказала она и закружила по гостиной, останавливаясь, чтобы покачать головой у очередной картины или фарфоровой статуэтки. – Вторая миссис Уилсон явно имела пристрастие к пухлым обнаженным херувимам.
Тайлер засмеялся.
– Именно это я и сказал мисс Барнс..
– В таком случае поостерегитесь, Кинкейд. Прю получит свои комиссионные, а потом будет преследовать вас с куском мыла, чтобы вы помыли рот. – Кэтлин вдруг замерла у бронзовой скульптуры: всадник на коне. – А вот эта вещь прекрасна, – восхищенно произнесла она.
Тайлер смотрел, как ее рука гладит бронзовую лошадь.
– Да, – хрипло произнес он. – Дома, в Атланте, у меня тоже есть скульптура из этой серии.
– Ремингтон? – Кэтлин посмотрела на Тайлера и улыбнулась. – Настоящий? Пронумерованный и подписанный?
– Да. – Тайлер не мог объяснить себе, почему ему стало приятно оттого, что Кэтлин узнала автора. По правде говоря, Ремингтон был гордостью его коллекции. – Ну и как вам дом?
Кэтлин засмеялась, сама не зная чему. Она была так красива в этот миг, что у Тайлера свело живот.
– Мне он нравится. Дом замечательный, вернее, станет таковым, когда вы избавитесь от наследия миссис Уилсон. Он ведь построен из дуба? – Она повернулась к Тайлеру, и слова замерли у нее на губах.
– В чем дело?
Дело было в нем. Пока она рассматривала «шедевры» миссис Уилсон, он снял пиджак и закатал рукава рубашки. Как же он красив! Кэтлин никогда не думала, что этим словом можно характеризовать мужчину, но и другого у нее не было. Словно высеченное резцом скульптора лицо. Густые темные волосы. Сильные, но изящные руки. Пронзительные зеленые глаза.
И он был из плоти и крови: теплая кожа и жаркие губы…
– Итак, – с наигранной легкостью сказала Кэтлин, поспешно отворачиваясь от его проницательного взгляда, – вы покупаете дом Уилсонов, чудесную скульптуру Ремингтона и… все остальное.
– Да.
От низкого, чувственного голоса Тайлера у Кэтлин пошли мурашки по коже. Она делано засмеялась, осознавая, что актриса из нее никудышная.
– Что ж, вы больше не странствующий ковбой, мистер Кинкейд, да?
– Кэтлин…
Она почувствовала, что он стоит у нее за спиной, совсем близко, и закрыла глаза. Когда Тайлер положил руки ей на плечи и привлек к себе, она ощутила тепло его сильного тела и поняла, что время неудачных шуток, колких слов и злости прошло.
– Не надо, – попросила она прерывающимся шепотом. – Пожалуйста, не надо. Я не… я не готова к этому, Тайлер.
Он развернул ее лицом к себе. Кэтлин смотрела на него так, будто стояла на краю пропасти, когда разум велит отступить, но что-то в глубине души подталкивает к прыжку. Тайлер нежно взял ее за подбородок, и ее губы невольно приоткрылись… Он потерся о них своими губами.
– Я займусь ужином? – шепотом спросил он.
– Ужином? Только не говори мне, что еще и готовишь.
– «"Барбекю Билли". Вы звоните, мы привозим», – с улыбкой продекламировал он.
Кэтлин засмеялась, благодарная за его отступление, но тут Тайлер притянул ее к себе и поцеловал, да так, будто готов взять ее прямо здесь, прямо сейчас… И, помоги ей бог, она хотела этого, хотела этого мужчину.
– Найди пару бокалов для вина, – мягко сказал Тайлер и отстранился. – А затем приходи на кухню.
– С удовольствием.
Как только смогу идти, мысленно добавила Кэтлин.
Они ужинали в патио, при свете свечей. Говядину-барбекю они ели с прозрачных фарфоровых тарелок, промасленные початки кукурузы – с помощью серебряных ножей, а роскошное красное вино пили из пластиковых стаканов.
– Пластиковые стаканы? – недоуменно спросил Тайлер, но Кэтлин лишь передернула плечами и рассмеялась.
– Видимо, миссис Уилсон была убеждена, что они сочетаются с купидонами и красной драпировкой… Замечательно, – сказала Кэтлин, улыбаясь Тайлеру и допивая последний глоток вина.
– Я передам твои слова Билли, – усмехнулся Тайлер.
Кэтлин подобрала пальчиком последнюю каплю соуса с тарелки и облизала его. Лицо Тайлера окаменело, когда он увидел этот ее жест.
– Итак, чем ты занимаешься? В Атланте, я имею в виду, – спросила Кэтлин.
– И тем, и этим.
– Загадки, загадки…
– Да нет, Кейт. Ты можешь прочесть обо мне в любом деловом журнале или справочнике.
– А там написано, зачем ты так таинственно проник в «Эспаду»?
Улыбка сошла с лица Тайлера.
– Я надеялся, мы покончили с этим вопросом. Я уже говорил тебе, что хотел встретиться с Джонасом. И…
– … и кое-что проверить. Да, ты говорил. Но это не объясняет, почему ты появился на нашей земле, прикинувшись бродягой-ковбоем.
– Нашей? У тебя есть доля в «Эспаде»?
– Нет. Тебе известно, что я – не Бэрон.
– А что, только Бэроны достойны владеть «Эспадой»?
– Что-то вроде этого.
– Но ведь ты любишь ранчо и ведешь практически все дела?
– Да, но это ничего не меняет. Итак, зачем все-таки ты появился в «Эспаде»?
Тайлер посмотрел на женщину, сидящую напротив.
В ней не было ничего искусственного – ни в одежде, ни в поведении, ни в словах. Он знал стольких женщин в своей жизни… Некоторые из них имели более совершенные лица и тела. Но он никогда не получал такого удовольствия от ужина с женщиной, как в этом чужом пока доме, больше похожем на бордель, за столом, вытащенным под звездное техасское небо.
Кроме того, он никогда не думал, что может с облегчением воспринять слова женщины о том, что она не готова к близости, потому что сам не был готов к ней. Нет, не в физическом, а в душевном плане. Тайлер боялся чувств, которые пробуждала в нем Кэтлин Маккорд. Впервые за всю свою бурную тридцатипятилетнюю жизнь он почти готов рассказать женщине правду о себе. Хотя что он мог сказать?.. Дело в том, что я не знаю, кто я, каково мое настоящее имя… Я приехал в «Эспаду», чтобы разгадать загадку, мучившую меня всю сознательную жизнь… Он что, спятил? Рассказать ей, что он сирота? Подкидыш? Что его из милости воспитали двое хороших людей, которые так и не смогли полюбить его? Про приют? Про «Ранчо для мальчиков»?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
