– А кого они теперь подозревают? – поинтересовалась я.
– Вериных деловых знакомых, с которыми та крутила деньги. Курица на сковородке, рис в холодильнике, а грушу я тебе вымыла и оставила на столе, поешь обязательно, – проинструктировала меня мама. – И закрой за мной дверь.
Дверь я закрыла и снова легла спать. Надо было восстановить силы после двух беспокойных ночей. Мне показалось, что я только прилегла, как возле двери раздался скрежет: кто-то ковырялся в замке. Не успела я толком испугаться, как выяснилось, что мама передумала и сейчас меня отвезут к бабушке. Там я буду под присмотром, и ей (моей маме, а не бабушке) будет спокойнее. Для этой цели мама уже и такси поймала. Пришлось вставать, одеваться – и все второпях, так как шофер, которого мама притащила к нам, очень нервничал и торопился. Хорошо еще, что он был маленький, кругленький, белобрысый и с круглыми голубенькими глазками, то есть ни капли не напоминал убийцу.
До бабушки мы доехали благополучно, тетка буквально за минуту до нас выехала в Миньково, куда ее неожиданно вызвали, даже свой любимый кофе пить не стала. В Миньково у них институтское хозяйство, они там опыты ставят, а те не ставятся, если над ними день и ночь не стоять. Вот и приходится всему институту по очереди мотаться в Миньково, чтобы следить за капризными опытами. Бабушка сказала, что выйдет на пять минут в магазин, пусть мама посидит со мной. Но стоило ей уйти, как мама вспомнила, что у них сегодня совещание, на котором ей предстоит делать доклад. Вспомнив про это, она помчалась догонять нашего таксиста, а я наконец смогла лечь спать. Но только я вытянулась на диване и немножко заснула, как послышался шорох возле двери. Решив, что это мама что-то забыла, я помчалась открывать. Даже когда я справилась с замками на первой двери и распахнула ее, меня так и не осенило спросить, кто там. Однако звуки, доносившиеся из-за двери, были достаточно подозрительными, чтобы я не стала открывать и вторую дверь, за которой молчали и только пыхтели. Даже когда такое слышишь в телефонную трубку, дрожь пробирает, а тут я себя почувствовала так, словно меня целиком засунули в морозильную камеру. И тут меня все же осенило: ведь в двери есть глазок и в него можно посмотреть, а не дожидаться, когда мне из коридора соизволят ответить. Однако это в голове все было так просто, на деле же мои конечности отказывались шевелиться, и на то, чтобы с ними договориться, у меня ушло почти полминуты. В тот момент, когда я, повинуясь вполне простительной человеческой слабости – любопытству, подтянулась-таки к глазку, раздался щелчок и прозрачное стеклышко вылетело вон, засев в противоположной от меня стене.
Я взвизгнула и отпрыгнула от двери подальше. Решив, что этого мало, я поспешно захлопнула и вторую дверь, и сделала это очень вовремя – в следующее мгновение она содрогнулась от чего-то в нее ударившего. Я снова заперла все замки и призадумалась.
– Там явно не мама, – пробормотала я, похлопывая себя ладонью по щекам.
Падать в обморок сейчас – некстати. Поухаживать за мной все равно было некому. И нечего пугаться, и так едва соображаешь от страха, говорила я себе. Наружную дверь несколько раз сильно дернули, и я завопила:
– Убирайтесь, а то я милицию вызываю, у меня тут рация.
Никакой рации у меня и в помине не было, а если бы и была, я все равно не знала, как ею пользоваться, но мой вопль подействовал. Дверь больше не трогали, и через некоторое время я смогла собраться с силами и осмотреть ущерб, нанесенный квартире. Первым делом я обследовала стену, в которую, по моим расчетам, должно было вонзиться стеклышко из дверного глазка. К моему удивлению, оно валялось тут же, возле двери.
– Что же тогда в стене? – спросила я у самой себя и направилась к стене.
Там была аккуратная дырочка от пули. Сама же пуля сидела глубоко в стене, и выковыривать я ее не стала. Какое мне до нее дело? Я не эксперт, чтобы в пулях разбираться. Мне вполне достаточно того, что она там есть и со временем появятся люди, которым она, возможно, доставит немало радости. Я ничуть не сомневалась: вторая засела в нашей второй двери, но ее я трогать тоже не стала – из скромности и по той причине, что стрелявший мог еще торчать под дверью. Последнее соображение заставило меня проковылять к телефону и набрать номер отделения милиции. Мне даже не пришлось звонить в справочное или лезть в «Желтые страницы»: номер нашего телефона отличался от номера милиции всего на одну цифру, и уж ее-то я смогла запомнить. Тот факт, что у бабушкиного отделения милиции, куда и следовало позвонить, был другой номер, меня не смутил.
– У меня за дверью стреляют, – пожаловалась я в трубку.
Они сразу же стали спрашивать адрес и мою фамилию, как будто это было так важно. Никакого сочувствия в их голосе я не услышала.
– Давно стреляют? – поинтересовались. Я прикинула и сказала, что уже минут пять, но сейчас вроде угомонились. Потом добавила: если они еще немного провозятся, то приезжать уже не потребуется, потому что убийца уйдет; а приезжать только ради того, чтобы убедиться в правдивости моих слов, не стоит. Попутно я радовалась, что бабушкино отделение милиции и мое собственное – это два разных отделения, значит, толстый майор мне не страшен. Радовалась я недолго, только до их приезда. Потому что оказалось: в моем отделении служит его брат-близнец. Открывать им я сначала отказалась, так как приехали они, на мой взгляд, слишком быстро и вполне могли оказаться никакими не милиционерами, а пособниками того самого типа, который палил по моей двери. Для того чтобы проникнуть в квартиру, они могли измыслить такой хитрый план и даже переодеться в милицейскую форму.
– Гляньте в окно и увидите, что там стоит наша машина, – посоветовал мне один из приехавших.
Но к этому времени моя паранойя разыгралась со страшной силой, и на их предложение я ответила: вполне вероятно, это машина милиционера, который приехал в гости к подруге или к своей маме на завтрак, а к ним она, машина, не имеет ни малейшего отношения. Переговоры зашли в тупик, пришлось звонить соседке и просить ее выйти и удостовериться в том, что это – действительно милиция. Соседка была бравой теткой, работала хирургом и потому ничего не боялась, даже преступников, переодетых в милиционеров, даже просто милиционеров. Пока я дышала под дверью, она проверила у них удостоверения и нашла, что все в порядке. Только после этого я решилась открыть дверь, да и то сама же еще поражалась своей отваге.
– Что у вас случилось? – проворчал один из визитеров, оказавшийся и в самом деле милиционером.
– Здесь стреляли, – с гордостью сообщила я. – Сначала в меня, правда, не сегодня, зато несколько раз. А сегодня – в дверь. И тоже не один раз.
Милиционер присвистнул и повертел головой, словно воротничок форменной рубашки вдруг стал ему тесен. Лицо у него при этом покраснело, и вообще, создавалось впечатление, что он с трудом удерживается от хохота.
– Значит, стреляли? – уточнил он. Видя, что мне не верят, я очень обиделась.
– Зайдите и посмотрите, – пригласила я всю компанию в квартиру, чтобы они смогли насладиться зрелищем.
Они зашли и уставились на стену. Интересно, что они там ожидали увидеть? Может быть, пятно от взбитых сливок или орехового крема? Во всяком случае, мой собеседник как-то странно дернулся и снова присвистнул.
– И давно это у вас тут?
Более глупого вопроса он, на мой взгляд, задать не мог. Я и так закипала, а тут и вовсе почувствовала себя забытым на плите чайником, полным крутого кипятка.
– Да говорю же, – взвыла я, – в меня только что стреляли. И через несколько минут я вызвала вас.
– Вы же говорили, что стреляли в дверь?
– В дверь, – подтвердила я тоном, каким разговаривают с совсем уж безнадежными кретинами. – Но попасть хотели в меня. Потому что вряд ли кому-то настолько досадила моя дверь, чтобы в нее палить.
– И кто? – снова поинтересовался мой собеседник.
Я посмотрела на его погоны, оказалось – старший лейтенант. Как он до этого звания дослужился, ума не приложу. Дают же всяким тупицам должности, а потом честные люди страдать должны.
– Не знаю, – смирившись с неизбежным, ответила я. – Правда, несколькими днями раньше в меня тоже стреляли, но и тогда не попали. А через час в том же месте убили совсем другую женщину. Но я не могу поручиться, что мой убийца и ее убийца – это одно и то же лицо. Может быть, в нее стрелял другой человек, потому что мой все время мазал. Поэтому я и осталась жива.
– А вашего можете описать? – спросил старший лейтенант.
– Могу, – покорно кивнула я и приступила к описанию.
– Да... – протянул милиционер, – такого надолго запомнишь. Что-то похожее я уже слышал, и совсем недавно. Не помнишь, кто нам эту хохму рассказывал? – обратился он к своему коллеге – тот в это время деятельно расковыривал стенку, пытаясь извлечь пулю.
